Ястребы охлаждения: [Стихи, пьесы]. Иваново: Иваново, 1999. Обложка Виктора Жмака. ISBN 5-85229-090-4 136 с.

ЕПОНСКИЙ ГОРОДОВОЙ

ЕПОНСКИЙ ГОРОДОВОЙ

Все дело в том, что я городовой не просто, а
Епонский, недосказанный и мягкий, на углу
мой пост, мой город, мой Епония, язык
мой враг (враги) порядка, то есть гармонии, и вот
        на кимоно орел двухглавый
        и рыба бьется на боку.

Порой я однорук – пустой рукав.
Порой я одноног – пустой сапог.
Порой люблю – пустая голова.
Всегда не цел, всегда немного не хватает, а кругом
Епонский город – я рискую невпопад как патриот.
В деревне невозможно жить: природа.

Когда бы знать, насколько узок глаз,
когда бы знать, насколько позволяет кодекс
последовательность и завершенность в мыслях и поступках жопа
объективный коррелят.

А стильные Джон-Сильверы мои
на свежевыкрашенных деревяшках
с резиновою пробкой,
любимцы, крестятся все так же,
но не так же позвякивают в шапках,
а шуршат.

арельп 92




* * *

насколько пьеро из китая
настолько я улетаю
вдоль потолка бесконечного мира
могильщик носит с собой могилу
мальчики ходят со скрипкой и шприцем
возле могилы

я белый хочу быть белым
лицо это мел и мелос
и жизнь мелодичней цветка
нежнее свежего снега

март 1992




МЕРИЛИН МОНРО

ах песня бархата полет
вдоль траектории мужчин
ступени на ступенях по ступеням и хочу
глаз половины по горизонтали
и волн лучи подолом управляли
все обнажая нечто для ошибки
когда меняет смерть живого неживого жизнь
                но умирают ноги ли?

                и с ложа гонят муравьи

март 1992




* * *

Безумие – картофельное поле.
Я был на нем один, как Д`Артаньян,
как Арамис, Атос, Портос,
лопатой протыкал навоз,
на волю выпускал родных своих червей,
выстраивал часовню из камней.
        – Что вы везете, сэр Уолтер Рэйли?
        – Везу в Европу пионеров идеал,
        индейские дела, картофель
        и табак.
А ветер дул в деревню Погорелка,
подбрасывая вверх опилки,
дворы пестрели голыми телами,
едва прикрытыми семейными трусами,
булыжник проезжал на бороне,
веревки били по спине,
и, желтым глазом целя в женщин,
петух залег в окоп, как на войне.
        – Спасибо, дорогой Уолтер!
        Недаром говорят всегда:
        "Я в дыню дам, по репе стукну",
        а "по картофелю" – ни-ни,
        и говорят еще: "нос в табаке".

_____ _____ _____ _____ _____ _____

Над полем жаворонок трепыхался.
Он вне истории летает до сих пор.

14.05.92




* * *

Выражая свое отношение к снегу:
падал, падает, будет падать,
тихий и белый или тихий и пегий,
лежит, где надо и где не надо.

Снежинки буквы его и дети,
отпущенные с вершин.
Черны, как сажа, пробелы в тексте
государства перин.

Природа беленького подаст и
оставит на пару ночей сначала.
Для полной адсорбции страсти
не хватает угольного одеяла.

Птицы и яблоки означивают рай
крестиком и пунктиром,
полость заливается эфиром,
далее – снежинок рой.

20.06.92




ШАРИКИ

Можно ли выждать маленькое слово, с тебя величиной,
вроде ключика гностиков для замочка или зрачка
в виде воронки с черной каймой,
в трубе стоячего времени без водки и табака,
где всем лет по семь или в районе семи,
играя треснутыми шариками раз в год,
эти дети путают себя со своими детьми,
шарик стукается в шарик, потом – в борт,
шарик говорит шарику: "Вон тот,
красавец розовый (тоже шарик), если развалится,
то и стол наш к черту провалится",
а дитя говорит: "Вон иду я,
мы сейчас обнимемся, наподобие магрибского колдуна,
и станем вместе смотреть на огонь, на
пальцы обожженные дуя".

Как долго я могу смотреть на огонь!
Странно, что сказанное о БУДЕТ – воспоминание.
Со мной произойдет мое воспоминание.
Я пью чай и курю чай в ожидании воспоминания.

А может, шарик – это и есть ключик, точнее
его уже нет, есть 3 четверти в виде осколка,
я храню их на каминной полке,
как череп друга дорогого,
как начало конца концов.

У них у всех было твое лицо.
Но ни у кого не было слова.

август 1990




АРКАДИИ

1. ЛАЗАРЕВСКОЕ (Г.СОЧИ)

Вдоль плоских рек, как будто бы из ада,
вдруг оказаться возле винограда.
В названии – лазурь и Лазарь,
и гроб, и небо осязаешь разом.

Розы высотой в 2 метра,
вдоволь лавра, мирта, спирта,
обезьян Луис-Альберто,
неподражаемый напарник фото,
весь день проводит на работе,
на площади привязан к пальме
(о пальму стукнуть головой на память),
доходит мандарин зеленый,
по берегу чернеют лона
для обновления породы,
душа – огонь притягивает воду,
и шарики катятся с краю,
                а белые прозрачные собаки
                друг друга гонят, в щелках исчезая.

_____ _____ _____ _____ _____ _____ _____

И поле слуха ночью мелкими разрывами,
кусочки ваты делят тишину,
как будто неопределенный бог
клюет задумчиво горох.

август 1992

2. ТРОИЦЕ-НИКОЛЬСКОЕ

В деревне князей Пожарских, мой друг, нежарко, пожалуй, и мокро,
мерзну я здесь порою, хотя и летают
мухи да комары – раздражители, уж некусачие звуки,
– Узурпатор, узурпатор, – они говорят, падают и засыпают.
Самое долгое время теперь – время обеда, 2 раза
днем и 1 раз ночью, чтоб очень не было страшно,
словно седой нумизмат по ячейкам монеты, продукты
перебираю: картофель, чеснок, помидоры – пока по кусочкам не исчезают.
Порой я в яме навозом заведующий, но более созерцатель
яблок и георгинов или плитки проржавленной укротитель,
кошка, пара ворон заходят ко мне ко второму обеду и дама –
золота целый кусок держит во рту, да полковник Обернибесов.
Кошка ищет в миске не овощей, вороны
просто долбят по крыше, просто молчит и смотрит
дама, не разжимая зубов, а полковник,
лицом калмык, вещает о том, что ловил Пугачева,
левой рукой парик поправлял, по уметам размахивал револьвером,
что генерал Декалонг – нерешительный немец, а самозванец –
большевик, двоеженец, кровь человечью пил, соли и перцу
из-за спины старику подает служанка моя обезьяна.
И до того вдруг спокойно, томно, темно на душе и вокруг, обнимаю
кошку, ворон, полковника, даму, служанка на дерево лезет,
спит она там по старинной привычке, огонь разжигаю под чахлой
сливой, медленно, как всегда, именные часы раздаю, развешиваю медали.
Праздную то, что опять не удастся побыть одному.

август 1992

3. ВОЗЛЕ КЛЯЗЬМИНСКОГО ГОРОДКА

В нашей Аркадии овечки мнимы –
пастушок пасет стрекоз,
а его воздушный пес
сам себя ловит за хвост.
Вдоль реки то и дело слышится КЛАЦ.
Река дискретна сквозь фасеточный глаз.

Деревья ходят друг к другу в гости,
не сходя с места,
среди них кого только нет,
даже жених и невеста.
Облако-дева носит батарею грез
над откосом – водою сочится откос.

Ты скажешь тихонько: "Вот холм, хо-хо!"
А я на него взбираюсь легко,
и эта зелень – атмосферного плана,
неразличимо: НА или НАД,
облако или яма.
А пастушок как будто сдурел,
у него подзорная труба, а не свирель,
он видит: вместо стрекоз суетятся карандаши.

Пес развешивает в пейзаже виражи,
пастушка А идет, приподняв подол,
уголок реки становится уголком души
и уносится с собою напотом,
остается некий пространственный перескок,
шов: с краю лес, с другого краю – песок.

Дорогая, побудь стрекозой:
наименее застишь свет,
летаешь мирно на водопой,
смотришь во все глаза без век,
пытаясь запомнить который год
то, что вне тебя не живет.

сентябрь 1992

АРКАДИЯ 4

в приделе города любви омфала
легко считать с девятки и овала
в копилку родового благородства
быть верным одному неверным никому

казалось бы у леса и в дыму
жаль пня последнего не только листьев
жаль дерево лежит на том же месте
где перед тем росло себе лет 200

собачек жаль что бегают тропою
как будто не как будто мы с тобою
как будто приближение сплошное
к тебе я трудно выпростать впустить

как будто снова падал на колени
опять гулял по сцене принц по вене
печальники далече не с кем лечь им
            любовь – это любовь-любовь

1 октября 1992




* * *

вечер
от лампочек и спичек тело его пестрит, мыши его едят,
кровь его свистит

кошки
царят: мягкое топ-топ-топ возле труб и антенн

сосед
зажигает бенгальский огонь и произносит Искренне Ваш

ты
появляешься, умудряясь быть вне интерьера

мы
друг друга прячем под собой, зажимаем друг другу рты





неправда, что у тебя нет сына – я твой сын

сентябрь 1992




* * *

царство яблок окончилось ах
две монголки гуляют в лесах

где на ветках развешена водка
две монголки как будто двухстволка

две монголки как будто гогенки
двухлитровые банки об стенки

грядущее царство олив лицезрей
вместо двухсот деревянных рублей

сентябрь 1992




ПРОГУЛКА

(песенка)

землю чувствуя ногой
сквозь подошву как утюг
и от градусов в размере
уменьшаясь милый друг

милый друг а есть ли ты?
милый друг а есть ли я?
только смена деформаций
горка снега наверху

голова уходит в плечи
голова уходит в грудь
смотрит смотрит из-под ребер –
вот решетка для ума

вот снежинка бытия
я твое мое ли я –
иероглифы погоды
то же – небо и земля

низкой облачности звон
электричества закон
были радугою щеки
стал один сплошной фазан

снег теперь взамен всему
так поклонимся ему
падай падай падай сволочь
заноси меня совсем




ФЕДОРОВ И БОНАПАРТ

СКЕЛЕТЫ

Пустое наше дело, все пустое!
Что ни возьми – все вытекло давно.
На дудки мы годимся – первое, второе –
на домино.

ФЕДОРОВ

Друзья мои!
Отцы и братья!
Мы выкопаем вас
и каждому – по паре глаз,
подклеим, мясо нарастим
и всем бессмертие дадим,
вдохнем компрессором или мехами,
восстанете вы с петухами,
и вот неуязвимых нация –
огнеупорность и регенерация –
как души грешные из ада,
Бертран де Борн иль Фарината.

БОНАПАРТ

Я не желаю о бессмертии!
Иначе нет залога
моих победных шествий по Европе в ногу,
когда солдаты валятся от смерти,
и души их хватают черти.
О небессмертии молю я Бога!
Не вспоминай, скелет, о мясе и глазах,
о жидкостях, волокнах, проблесках и вспышках,
держи покрепче свой портфель под мышкой,
из черепа не просыпай табак!

ХОР

Скелет – орган,
скелет – вселенский резонатор:
для звуков колбы, столбики и дыры,
скелет имеет сходство с сыром,
Луною и аэростатом

____ _____ _____ _____ _____ _____

Вот Бонапарт летит над миром,
а Федоров идет с лопатой.

июль 1993




ОПИСАНИЕ МОРЯ
(И, КОНЕЧНО, ДЭЙВИД БАЙРОН)

1

Не говори об уголке души –
душа сама на уголке.
Где море между водкой и "Гареджи",
вокруг мороженого и Джульетты.

2

Там зеленопогонный Полифем
по брегу глазом шарит не за тем,
кого чтоб съесть,
лишь концентрированный взгляд он есть –
             раздвинет ноги каменная баба,
             железная сожмет в объятьях,
свирепые Эроты на курорте,
бесы.
Из "Одиссеи" я читал 3 песни.

3

Там ежедневно в 3 часа
на кипарис
голодная влезает колбаса
и смотрит вниз.
На кипарис влезает молодой
и наблюдает за едой.
Она из средней прилетела полосы.
Но фарта нет для колбасы.

4

Друг мой – Карлсон залетный
ржавеет,
пакостит весьма умеренно:
             зубами ловит стулья,
             регламентирует лесбосские забавы,
             таскает тару,
пока божественно кружатся пары,
пока от йода, ночи и вина
Людмила изогнулась, как Луна.

5

ничто возлюбленное
ни слова о спине могучей
             звуки нечленораздельны
             не хватает колыбельной
             птица дует в саксофон
             рыбка говорит учено
хорошему человеку – хорошая обезьяна
НИ СЛОВА

_____ _____ _____ _____ _____ _____

             Так языком проводишь по губам,
             а море плещется во рту.

08.09.93




МАФУСАИЛУ

сад взгляд блаженного язык затерян в зарослях
ну скажем так шурох песох и пышш и умфф
Исайя обрести его еще весьма не к спеху
вон извивается змея на тропке стопки
вновь принимают фальшивомонетчики мыслители спортсмены
троцкисты и домохозяйки

такая благодать симпатия меж волком и собакой
прошу пройти всех на второй этаж он говорит
и там продолжить смерть и жизнь одно застолье
не путай седовласый старец смерть и казнь

здесь женщины на месте возле сушек самовара
здесь порфабор вдовы а муж напротив
понять возможно что-нибудь в провинции родимой
лишь говоря на иностранном языке на эсперанто
мычаньем пассами немых иль козьим бе-е-е

а смотришь стол уж пуст
лишь воздух принял форму взмаха крыльев
но как необозрима перспектива уголка глуши
но как многообразна наша нетость

и вспыхнет дерево восторг неопалимой купиной
и каждый лист как мысли завиток иль чувств заплатка
я говорю он именинник сад сам

ну что ж к барьеру то есть за дело то есть за танцы

30.09.93




КОЗЛОПЕС

звякают цепи на кружках богов
даря младенцам винограды
феноменальная любовь
ведет военные отряды

вновь музы молча у панели
как трехрублевые газели
им голод обновляет вкус
и менструация у муз

их дети пишут красные стихи
их пушки красные легки
еще не выстрелив ни разу
мечтают выследить Пегаса

13.10.93




ИБО

в радости должен пребывать я как легкий револьвер
ибо смиренно уехал коровка божия
ибо едешь едешь ан глядь давно меня привезли
ибо жизни вечной и бренной не должно мне обобщать
ибо в неучтивости худший упрек ну дурак
и бог спокойствия Крокодил но терпеть терпеть не могу

женщины женщины рядом рыжеют
по сюжету листопад

28.10.93




ЖУК ИММАНУИЛ

В спичечной коробке
на колесиках ехал жук.
Он лежал на спине и смотрел
прямо перед собой. Звезды
были белы.

снег наш насущный даждь нам днесь

раздай свои звезды как ордена

Господи зима измена война неуловимые губы клеопатры

в нашей кампании предпочтительней волонтеры

неужели еще 3 года? а что?

ожидание – это кефир




братья в лесах у сухума как львы и мерзнут

здешний я довольно уныл

с претензиями к тебе тот кого ты родил или кого оставил в живых

декабрь 1993-февраль 1994




* * *

М.Е.

Ланцелот, взявший в жены Джиневру,
сказал: Драконы – чушь! Устрицы – это да!
нет лучше союза мышки и чувствительной обезьяны.
Смотрите: я сер, и вы, сэр, того же цвета,
я сам кот, устроим хвостовый change,
оценим их в 300 баксов!
Я буду мечом своим колбасу резать
во имя успеха, во имя застолья!

Упади на мою обезьянью грудь
малыш все ужасно просто
как радиус священного Грааля или сыр
пи-пи-пи – это да! это нам годится пей!
дай милый милый поцелую и королеву
и собаки в ногах и муза Кулинария
и любая гримаса твоя – ЕЕ!

Пили пили углы стола
любовь я легок как игла
любовь такая ерунда
мне застит свет твоя пизда!

Протяни руку лапу урони губы на снег
подари ей банан и свои глаза
но сядь сядь за стол ибо рай!

Вы стары и красивы
вы больны и любимы!

Скажи ей ЛЮБЛЮ будто что-то изменится
трахни меня вместе с ней если хочешь
Слава Господу нашему Иисусу Христу!

07.02.94




ПРОКЛЯТАЯ ЗИМА

(письмо)

дед мороз сошел с ума как русский царь

сотни мелких человечков ищут во мне замки английскими ключиками

сын изучает сольфеджио за сахар как медведь в цирке

тоска – лишь высшая степень сосредоточенности




за 2 минуты можно 200 раз сказать люблю

это не будет люблю любить больше чем люблю тебя

ты(?)




было бы глупо здороваться после того как уже однажды встретился

февраль 1993-март 1994




ЖЕЛАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ
(ИНЬ И ЯН)

когда цилиндром я полезу
зуавы закричат ура
и пирамиду вставят в небо
и это главная гора

мы поменяем номинации
и литеры то есть муж на жен
не получается с китайцами
не получается совсем

ты женщина еще докука
все что угодно не земля
я к небу простирал не руку
я видел до потери слуха
летало облачное бля

20.03.94




ШИПР

Сусанна сутенер твой загрустил
его не занимают даже старцы
которые не из последних сил
дают тебе сиреневые пальцы

Сусанна у него из глаз песок
слагаются одеколона оды
опять бредут солдаты на восток
дар вора роза при плохой погоде

Сусанна ну придумай что-нибудь
тебе Господь не только лоно выдал
в одной руке твой голос словно грудь
в другой как у Хеопса пирамида

допустим скажет я люблю тебя
люблю тебя одну допустим скажет
допустим скажет я люблю туда
люблю обратно а еще куда же?

допустим нажимаешь на курок
или стрелу вторую ждешь вдогонку
нам кто-то прежде боли время рек
мне это непонятно           как ребенку

20.02.94