Мой приятель (по ряду причин я не хочу называть его имени), вернувшись из Индии, где он долго пробыл в каком-то храме неизвестной мне секты, приобрел уникальную способность: рисовать во времени и пространстве.
          Нарисовать в небе кудрявые облака или изобразить диплом об окончании университета - ему пара пустяков, без риска быть схваченным за руку, потому что диплом получался настоящий, как и облака.
          Нечасто он пользовался этим. Например, своим друзьям в воскресный день на даче он мог нарисовать и пивопровод, и каждому в руки дымящийся шашлык. Но не делал этого по причинам нравственного порядка. Что он там подписал, в Индии, или клятву дал, не знаю.
          Правда, иногда... Нет, счастья это почему-то никому не приносило. Был у него друг - зануда и неудачник, нарисовал он ему удачу со стройными ножками, которыми она впоследствии от него и ушла.
          Мать часто плакала, когда отец был жив, потом плакала еще чаще. Нарисовал ей нового мужа - непьющего, некурящего, этакого кандидата в президенты с ежиком полуседых волос. Но вскоре мама снова стала плакать. Наверно, привычка.
          Одному непризнанному художнику нарисовал другую страну. Но тот и там остался самим собой - бездарностью и бесцветностью. Только стал еще больше тосковать по стране, где ему не дано быть... а здесь он чужой... и вообще...
          Одной некрасивой девушке нарисовал красивую внешность. Все с ней спали, и никто не хотел жениться - говорили, что у нее некрасивая душа, что она воняет.
          Еще было несколько таких же случаев. И постепенно все как-то стали отодвигаться от моего приятеля. Образовалась пустота. И ему стало скучно. Ему стало невыносимо скучно. И он нарисовал себе собеседника.
          Это был настоящий собеседник - эрудит, доктор наук, лет под пятьдесят, но еще вполне моложавый, иссиня-выбритый, черные гладко зачесанные волосы с несколько неестественным блеском - в общем, как говорили прежде, благовоспитанный господин восточной наружности. Он сидел в удобном кресле, и поэтому не сразу было заметно, что левая нога его немного короче. Потому что мой приятель нарисовал Сатану. Идеальный собеседник и есть Сатана, как известно.
          Не знаю, о чем беседовали, но договорились. Сатана предложил моему приятелю вступить с ним в некое соревнование. Кто победит, тот осуществит свое заветное желание.
          - Хочу научиться делать людям добро, - сказал мой приятель. - Во всяком случае, чтоб они позволяли себе его делать.
          Ну, а желание нечистого всегда одно.
          Итак, состязание началось. Мой приятель, руководствуясь благими побуждениями и классиками марксизма, нарисовал сразу всем людям светлое будущее.
          Сатана криво улыбнулся, обмакнул кисточку в первого попавшего функционера, как в чернильницу, и придал светлому будущему его плебейские серые черты.
          Приятель серого не испугался - нарисовал совсем других, благородных, личностей и радужные перспективы.
          Сатана подул - и мыльный пузырь со всеми радужными перспективами и благородными личностями покачнулся, поплыл вдаль - и лопнул там с неприличным звуком, запахло сероводородом.
          Тогда мой приятель широким мазком нарисовал ленту Мебиуса, иными словами, вечную молодость. Предположим, дожил до сорока, завернул по ленте-киноленте и отправляйся снова в свои двадцать. И так до бесконечности.
          - Ты победил, Фауст, - воскликнул Сатана. - Так осуществи же свое заветное желание.
          И быстро начертил черную воронку, которая затягивала всех достигших 39 лет, - и так как моему приятелю как раз исполнилось 39 (он родился, когда умер Сталин), воронка его и затянула в момент со всеми его художественными способностями.
          Вынырнул, думаю, где-нибудь за порогом - за обличье не ручаюсь - скорее всего, в виде большой музыкальной гусеницы с колокольчиками. Потому что настоящим заветным желанием его было с детства вовсе не добро делать людям, а на аккордеоне научиться. Аккордеон себе потом он изобразил, а вот музыкального слуха так и не смог себе нарисовать...
          Да, Сатану тоже воронка затянула. И вынырнул он в виде черного дымка, который рассеялся. Потому что заветное желание нечистого вовсе не зло делать людям, как обычно думают, а не существовать. И, чувствуя, так сказать, неудобство своего существования, он и творит все это зло. Чтобы восторжествовало чистое Ничто.