Василий Филиппов стал поэтом в условиях и обстоятельствах, которые куда более располагают к уничтожению всякой творческой энергии, чем к ее выявлению. Он написал свои первые стихи после почти пятилетнего пребывания в психиатрической больнице, куда был заключен по причине тяжелейшего психического срыва, едва не окончившегося страшным преступлением.
Это случилось в 1980 году, когда Филиппову было двадцать пять лет, и с тех пор он всего несколько раз оказывался на свободе, а с 1993 года находится в психбольнице непрерывно и безвыходно. В 1983 году трагически погибла его мать. В 1984 году Филиппов начал писать стихи, а в 70-е годы писал маленькие рассказы, которые можно было бы назвать сюрреалистическими, если бы их странность и колеблющийся смысл, хоть сколько-нибудь были похожи на формальный прием.
Его жизнь до больницы проходила в непрерывном сопротивлении "нормальному" укладу и пути, к которому призывали его близкие. Причиной этого сопротивления было необычайно сильное интеллектуальное и творческое возбуждение, проявлявшееся в нем как-то скрыто и, может быть, мучительно для него самого. В ранней юности Филиппов был любимым учеником Д.Я.Дара, руководившего знаменитым ленинградским литобъединением. Он поступил на биофак Ленинградского университета, но вскоре оставил его, ради того, чем был по-настоящему увлечен: литературы, философии, богословия. Через Виктора Кривулина он сблизился с кругом наиболее талантливых, а потому лишенных всякой надежды на официальное признание петербургских поэтов, стал их постоянным и редкостно внимательным слушателем. Имена этих поэтов нет смысла перечислять – они постоянно звучат в стихах Филиппова. Он выглядел в этом кругу совсем юным, беззащитным и безответным – его не обижали, но и не церемонились с ним.
Предпочтя душному, но безобидному миру семьи и обыденности продутый всеми сквозняками мир поэтических страстей, Василий Филиппов сделал свой трагический выбор, приведший его к личному несчастью, но и к самоосуществлению. Был ли этот путь выявления таланта единственным, судить не нам, но в том, что психический срыв и все последовавшее – результат сильнейшей творческой лихорадки, сомневаться не приходится.
Свойства Филиппова-поэта, делающие его столь необычным и ни на кого не похожим, как ни странно, поддаются вполне отчетливому и краткому описанию.
Во-первых, это мощь его созерцательной энергии и ее амплитуда: от счастливо безмятежной до грозно агрессивной.
Во-вторых – физиологически естественное, без всякого намека на подражательность и мимикрию, отношение к чужому как своему. Отношение, оправданное способностью проникновения не в текст даже, а в предтекст, умение подключиться к тем глубинным вибрациям, которые порождают чужую, но важную для него, а следовательно, общую в его понимании поэтическую речь, которая становится его питательной средой.
На этой протопоэтической интуиции основана абсолютная непринужденность и непосредственность поэтической речи Филиппова, данная немногим и свидетельствующая о бессознательном проникновении в тайные законы стиха.
Всего лишь один пример достаточно привести для того, чтобы показать, как проявляется такого рода знание.
Лидия Яковлевна Гинзбург, которая еще в 1985 году прочла стихи Василия Филиппова, написала о них: "Это поэзия внезапных и сложных ассоциаций, то срабатывающих, то иногда срывающихся, когда ускользает их смысловая опора".
С мнением замечательного исследователя и ценителя поэзии трудно не согласиться. Скажем в финале стихотворения "Поэты" Филиппов пишет:
"Смысловая опора" этой ассоциации и вправду ускользает под нажимом деформированной грамматики и того факта, что Елена Шварц родилась несколькими годами позже. Но достаточно вспомнить, что в одном из самых замечательных ее ранних стихотворений "Плавание", где речь идет о переправе через реку мертвых, есть строка: "Если Висла – залив, то по ней мы, наверно, и плыли..." И формальные нарушения оборачиваются целым кустом новых смыслов, вырастающим из кажущейся оговорки.
Теперь самое время сказать и о том, каким образом стихи Филиппова попали к Л.Я.Гинзбург. Их прислала ей Ася Львовна Майзель, уже двадцать с лишним лет самоотверженно и преданно поддерживающая Василия в его горестной судьбе, собирающая и хранящая его стихи, пишущая о нем, а в 2000 году выпустившая небольшим тиражом своими стараниями наиболее обширный сборник его стихов. Предшествующий сборник в 1998 году был издан трудами другого близкого и бесконечно преданного Филиппову человека – Марианны Петровны Соболевой.
Именно они и, конечно, члены семьи Василия, все эти годы насколько возможно скрашивали его существование и помогали ему выжить. Большое участие в нем принимают и его друзья-поэты, но самый давний и близкий – Виктор Кривулин уже не узнал о присуждении Филиппову Премии Андрея Белого, первым лауреатом которой в 1978 году был он сам.
Эта премия, врученная теперь, на новом витке ее существования, Василию Филиппову, как никакая другая отвечает всей природе и характеру его поэзии и судьбы.
Награда, врученная достойному, возвышает тем самым и свою ценность.
Начало книги Василия Филиппова
