ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ВЕЩИ
* * *
"Она никак не выглядит никогда никогда
Нельзя её вообще видеть никто и не видел
А может это чудище страшное откуда ты знаешь
Выходит эта штука ночами пасть неразмерна у ей.
А может конструкция это логическая понятийная что ли
Ни взять руками, ни взорвать, ни вообще объяснить, что происходит,
Без: возраста, имени, речи, без никаких признаков".
"Помолчи ты, воронка это в глубине озера!
Или будет легче, если совсем человек?"
"Тебе, может, и легче, а ей навряд ли.
Ну как в такие рамки загнать неопределённость?
Умеет хотя бы разговаривать такой человек?" "Навряд ли,
Не знаю, это безразлично, что́ тебе за печаль,
И не упрекай меня в бессмысленной жестокости.
Не бывает ни милосердия, ни жестокости к созданьям,
Что даже не вымысел, а только возможность что-то придумать".
Так и разговаривали: победа, слава, неволя,
Как могли возникнуть на этом свете: свобода,
Погибель, беда, отрада, снова победа, –
Как могут люди быть достойны таких замечательных вещей?
* * *
безлюдной родины страх чеканный
небо сироп и щебёнка море
чтобы с большой земли воротиться
будешь и сам большой как земля
которая может остановиться
может наверно остановиться
свобода хорошую вещь которой
всех нас наверно переживёт
* * *
И снова я как все
А все как будто я но не уверен
Поверьте, Родина не больше
Могу сказать "не меньше" – да, не меньше
Расстояния меж сцепленных рук
Им помогают, они сливаются, им помогают
Едят, едят, едят,
И получается много-много
Чисто вымытых – правильно.
* * *
Я в зеркале кадавр хороший
Зачем ты, зеркало, мне предлагаешь так,
Когда я твой, изысканный, полезный?
СИГАРЕТЫ ДЛЯ ДЖАЗМЕНОВ И ДЖАЗГЁРЛС
1.
сигареты для джазменов и джазгёрлс
таких наверно как я
с цветными глазами лужёной бесчувственной глоткой
невидимые вещи
2.
windows 98 и млечный страшнейший путь
как сознание джедды какой джедды да любой в общем-то джедды
полночь jahr mark фонарики отражаются
так
3.
бред пейзажиста
дети военных преступников
корчат смешные рожи
корнями вверх
4.
Файзову
минеты которых нам так и не хватит на водку
о деньгах мы говорим без акцента
ах мессир мне печально а там наверху на трапеции ножкой мотает мотает
лучшая девушка в ссср
5.
т а к отключают воду
отключают воду в день независимости америки
точней месяцем раньше
а жаль
красиво было бы
у них день независимости
а у нас
/хи-хи-хи/
6.
спать, красоты́ и законченного идиотизма.
в раннее утречко. в шесть. джанис джоплин. ура-ура.
я очень люблю рассвет.
7.
проще
левее
правее
краси́вее
или красиве́е?
8.
вот и вопросы
вот и ответы
ложки тарелки
чашки и блюдца
и дирижабли
и дирижабли
и страшный, оч. страшный
ка-на-то-ходец
вон, из-за будки
высо-вы-ется
9.
(из советской поэзии)
а боимся мы – смерти, пожалуй? – и то
как-то нервно и плохо боимся.
10.
(отделяют воду от суши)
и что? не узнаёт не узнаёт
меня не узнаёт не узнае́т
я вижу – что? такие берега
в хорошем несомненном жёлтом мраке
во мраке жёлтом (чушь херня подстава
но всё-таки светлей, светлей, светлей,
становится светлей, и понемногу
я вижу), – чё-то рыбы на песке,
песку, карась блядь жареный проснётся,
откроет глазки, то есть врубит свет
как медленно, наверное динамка
ну то есть он работает рукой
фонарик то погаснет то поту...
– дайте беломор.
ШОПИНГ
спускаешься в метро старая гнида
покупаешь заколки определённого вида
какого бы ни была ты вида
всё равно ты старая гнида
дальше купила резиновые клеша́
покурила слишком сильного гашиша́
от этого сильного гашиша все мысли
покинули бедное тело кроме одной зачем купила резиновые клеша́
на чёрной майке написано люби меня нежно
люби меня я бы сказала часто
ага для (не)понятливых всё что во рту подаётся
это гигиеническая материя и беда
травою волос колыхалась трава всё равно трава
в лесах небеса застроенные лесами
скручивающихся вниз осторожно покачивающихся
строений где мы живём мигают огни некуда провалиться
* * *
В соседнем квартале
Фейерверк, пронзающий белыми иглами непроглядную темноту:
Белыми, жёлтыми, красными, золотыми.
Школьники или студенты – подвинься или отойди.
Если бы бог делал мир не из глины,
А из воска или песка,
Из воды, омывающей континенты ласковыми руками.
Скалистый берег, разбитый мотор, Катерина, цунами,
Тише, подвинься, молчи.
* * *
я твоё, Джонни Дэпп,
нежное серце рвал
на куски и закусывал НОЖНЕЦАМИ
на части благословен СЕЛЕНОЙ
а затем
большая зелёная КЛЕТКА обрушилась на твоё лицо
и ты провёл в ней долгие два года
лопух, репейник, что же ты наделал, сукин ты кот
ни Санта Клаус, ни Санто Карбон теперь тела тебе не вернёт
лунным лучом и базиликом приправленная вода
от каждой пятки струится считай в никуда
о анюта, хочешь ли ты покурить анаши
хочешь ли отказаться от рыбьего тела и рыбьей души
топтать чужую землю ногами в итальянских босоножках
думать о том как осторожно исподволь подкрадывается смерть к каждому человеку
стать супругой МАРЦЫПАНЧЫКА из Калабрии
ВСЕ ОТРАВИЛИСЬ ГОВНОМ
* * *
Генрих живёт в Дерпте
Генрих стремится к смерти
К смерти стремиться легко и приятно
Как бы вернуться обратно
Становится холодней
Генрих мыслит о ней
Ах что он говорит
У него внутри горит
Дождь ли, ветер ли, мокрый снег
Весь свой недолгий век
Ради снов моих и теней
Ради ней, ради ней
Генрих спит у окна
– Мамзелька моя, жена!
Генрих не знает сна
Генрих не пьёт, не ест
Генрих уже не здесь
Генрих в плену Красоты
Генрих, где ты?
Корабль застыл в дождевой воде
Русалки шныряют известно где
Сирые облака
Родина далека
Птица Кант по-немецки фогель
Сколько тебе было когда ты понял
Сколько тебе было, когда...
Сколько тебе было, да.
Дождь ли, ветер ли, мокрый снег
Весь свой недолгий век
Друг мой – не человек.
Генрих живёт в Дерпте
Генриху снятся черти
Снятся дети и сон тревожат
Генрих обратно не может.
СОНЕТ
Татьяна спит и мышку видит:
Куда поспешный ум влечёт,
Какая мразь в тебе живёт,
Кто нашу будущность провидит.
Мистраль! Покуда сон нейдёт,
Кто нашу будущность провидит?
Я жду, покуда тьма приидет,
И смерть отлаживает счёт.
Пускай зарёю гаснет день!
Шмонает матушка карманы,
И бесконечные романы
Туман наводют на плетень.
А ты лежи, лежи на дне:
Ей рано нравились оне.
* * *
вот смотpи: висит мужик
вpоде ехал в геленджик
это делал он вчеpа
а сегодня с ним хандpа
из него тpава pастёт
стpекоза на нём поёт
и нога в дыpявом тапке
хоть ботинки бы надел
ботинки не надел
pубашку не постиpал
оставил записку лежит на столе
где он его взял-то стол вpоде в геленджик ехал
ничево-ничево
вот пpиедут доктоpа
скажут доблестно "уpа"
и бедняжку меpтвяка
оживят навеpняка
так им и надо
* * *
трава ерунда трава помойка
жизнь беда комсомольская стройка
мы не комсомольцы не люди не братья
как буду тебя забирать я
никак дорого́й закусывай вишней
вчера был рифат а сегодня лишний
был ласковый стал
совсем никудышний
господи кто поймёт меня люди
кто забудет меня и поймёт
никому нет счастья, никому горя,
один живёт.
один живёт на свете татарин,
вчера был швах сегодня подарен
вчера был копейка сегодня про́цент
завтра станет какой
ты моя ласточка ты касатка
ты сапёрная моя лопатка
мне с тобою нет счастья, с тобой несладко,
выгнуся-ко дугой
* * *
вот вам стихи
ни для кого
для себя самого
они не врут
они не ядят
на дерево снизу глядят
на дереве рыбка
у ей лепесток
и громко журчит ручеёк
а как на деревьях
растут ручейки –
это уже не стихи.
* * *
Анька, я отдала кусок бессмертного сердца
Тебе, теперь ни костёр, ни небо не страшен
Мне, потому что, ровно покрытое синей глиной,
Небо тысячу лет смотрит на землю вогнутой своей половиной.
Это давненько было: жил бог, у него не складывалась стихия
Он руку в карман и говорит: не такая
Наши предки тысячу лет как едят конину,
Хули, собсно, ты здесь развлекаешься, дорогая?
Нет эмоций. Нет бога. Нет чёрта. Нет ничего.
Есть темнота, в темноте играют анге́лы
У анге́лов руки согнуты, глазки осоловелы
Рядом в креслице пани Машка: хлопнет рюмашку – и сразу тово...
С изумленьем вперёд глядяща пани Марея Прозак
Чудам не сковырнёцца на фоне русских берёзок
* * *
эти слова мне остаётся только
произносить запечатлевал как раньше
потому что господи нет ничего проще
нет ничего проще
– говорила речью говном стихами
читайте сами, печатайте сами
знаешь как рабинович деньги в сортире...
ой, простите немножко, я сегодня не в духе
знаете, я про тётю лену и дядю гришу, ага?
они так хорошо начинали...
а потом их шемашедший переехал какой-то
ой, ребят, ну это модно, я так и буду
а ещё у нас тётя клава была, шизанутая
ну то есть не было, конечно, никакой тёти клавы
* * *
пятеро наших красивых ребят
отправились в отчий дом
но назад не вернулся никто, никто –
все отравились говном.
вот они, видишь – лежат рядком,
сверху луна встаёт
и никого, не проси, никогда
по имени не назовёт.
не назовёт никого, и всё.
море, кисельная тишь.
не пропоёт в тиши козодой,
не прошуршит камыш.
не прошуршит над ними камыш
и не споёт козодой,
а полетит по своим делам,
занятый ерундой.
и не вздрогнет небо, не скрипнет земля,
в которой им век лежать.
вот песня, лучше которой нет,
и портить её ненадь.
БЕГЛАЯ РЕЧЬ
* * *
беглая речь твоя невольная птица
кроме тебя, ничего тебе не приснится,
кроме тебя, никому твоих глаз пальцами не коснуться,
и некому, кроме тебя, будет проснуться.
улыбайся, безногий друг, вернувшейся речи,
чаше своей несомой и невесомой,
улыбайся – как ты мог поступить иначе?
только подумай.
барабанная дробь, безжалостная жестянка,
за волосы притянутая судьбою,
она у тебя одна, и никого не потерпит
рядом с собою.
* * *
и ложные злые леванты на мёртвой земле лежали
не стыдно тебе, не стыдно? едва пропели
красное, красное, красное лето своё а что ты наврал
друг мой милый, про лето? осень уже на носу.
сплавай в похищенные леса, схавай свои глаза
и ни о чём не думай, ой, ни о чём не думай
чего ты ждёшь, мёртвая белка,
сидя на толстой ветке в самую жару?
как ты закрываешь рот, белка, как ты его открываешь
рим большая страна, и её не обойти тебе
и тебе её не облететь, не перебежать, белка
чего ты ждёшь, мёртвая белка, чьи ты песни поёшь
какие ты видишь сны, чьим ты голосом стонешь
какого рожна ты, белка, шкуру свою под дождём моешь
и не мёрзнешь, вражек постылый, и в зиму песком скрипишь
давай летай, белка! рим большая страна, ты её увидишь
кожа твоя тесна, руки твои немы
ноги твои, бессильные лапы твои, цепляют
когти твои, белка, где твои когти?
большая страна, разваливающийся архипелаг, алый бисер
белка, жри! белка, пой! уноси ноги!
ныряй под землю, глотай воды, заметай следы
тенью, стремительной тенью над тенью земли и тенью воды
не говори ничего, она тут же к тебе обёрнется
не говори ничего, она видеть тебя захочет
только баран с перебитым носом "мэээ" разводит в долине
да и то не "мэээ" а как его бишь, по-латыни.
* * *
в Союзе Композиторов сгинула Дашка-вьялка
в Союзе Композиторов сгинула Олька-црулька
тебя пронзила покойная пролетарка
и её тужурка
не-о-пи-суемая тужурка!
в этой тужурке шли за отчизну бороться
шли за неё молиться
двадцать три поколения ласковых командармов
и только одна девица
она лежала в ней на вершине Рока
на самом краю Столицы
и тридцать три поколения ласковых командармов
сошлись в своей мёртвой сестрице
– исламский експансия –
ради того чтоб один из нас навсегда потерялся
энцефалитным клещом зараженыи хагут, неслепое людское начало
я пью это сраное руж муале, я молча не шевелясь лежу на илистом дне
я хочу травы, гашиша́, ша, чьё твоё дело, твоя душа
тёртый генезис и иностранный словарь
трёхнутый пёс и людское начало, начни скначала
завернись, о завернувшийся, disappointment, спой мне змею
вот он поёт и так же сильно и звонко от радости я пою
lizards греют на солнце свои раскалённые спины
слишком сладкий red grape не хочет мне глотку не жжёт
мы потерялись в европе от страха в любой стране
в этой – не пропадай никогда никогда не лежи на дне
где ещё просто так ты сможешь подохнуть от горя
от страсти, палёной водки, прессы, чумы
прессы, от пресса, фальшивой тубой на плечи шшшшрак
керуак опоздал, опоздал на всё, спрятан навеки под грузом никчёмных своих просветлений
он смотрит на нас с небес и жрёт пахлаву – yes!
ведёт, караванщик, свою бахрому, плетёт паутину живёт рутину
в этом городе, где просто так тебя об стенку швырнёт вагон –
где ещё просто так тебя об стенку швырнёт вагон?
где прозрачная крыса метр в метр возлюбит тебя и споёт
где твоё тело не ищет потерянной ступой-ягой бредёт
красных блюзов, тяжёлых танго́, дело мастера гоу-го
и по вымороченным рельсам ты, завернувшийся, путь свой go,
светлый и тёплый как шар, улыбнись улыбнись мне, смешной фонарь,
сделай мне хорошо и светло мне, смешной фонарь
улыбнись, развернись, развернись навсегда навсегда
иначе, слушай, беда
иначе рассвет, и утренний рай навсегда захлопнет тебя в ладоши.
БЕСПОКОЙНЫЕ СТИХИ – I
1
Сидят четыре, слушают три, пятый молчит.
Шестой бормочет на идиш, сам нехороший,
Лили, говорит, Марлен.
Он далеко, далеко, печаль его глубока.
На небе ни облачка, ни звезды, ни сырка.
2
Скорченные у подъезда потерявшие лицо
Один на всех взгляд неоновой лампы
Торгсин
торгсин
белый косой
рябая Таня
ореховые глаза
забыли свет
потеряли покой
3
убил тритона
на улице Серой Стены
вынул деньги, спрятал в карман
сердце его колотится, как будильник
красная чешуя руки не жжёт
я отдам её бедной женщине, пусть блестит
больше тебе не видать цветов и подарков
если тело его вернётся и скажет
"вскрыл аксолотля у Серой Стены" –
не верь.
БЕСПОКОЙНЫЕ СТИХИ – II
1
на первом этаже кто-то бился в истерике
на втором – забивал косые
а я, подумав, начал новую жизнь
и в ней, как и в старой,
ничего не говорил о тебе
2
вот он, в чёрном, на нежелтеющем газоне
лежит, подставив небу стылый бок
ноябрьская земля не греет нас
и облака меняются собою
а личики пергамент воск наждак
3
дорого возьмёшь
за голоса сельвы
в надежде славы и добра
она, изогнутая, Мойра.
4
предложи мне оставить себя
без тела, без времени, без дыхания
бездыханная Мойра, кривые ножницы её поперёк горла
слюдяная голубоватая кровь
сорочьи танцы в темноте
дневная жизнь
Мойра кусает ногти
не путай себя с собою
не ходи на третий этаж
не кури много и сразу
* * *
когда прогорает бумага,
сизый воздух и сердце стучит,
что в ней сгорит, не будет тому удачи,
потому что она, бестелесная, не говорит.
женщина. полный кувшин чёрной глазури.
вполоборота, словно так и стояла.
кажется, дышит.
...куда ей деваться? Дышит!
* * *
Рыбы не то что не дышат – они
Просто не пьют воды:
Серой, синей, зелёной.
И вода утекает их вдаль и вдаль.
И лодка плывёт по них, и птица по них летит,
И белые водоросли, и золотые кувшинки,
И солнце сияет, колотит и млечной травой шелестит.
Вот чёрная рыба уходит по водовороту
В глубокое артезианское сердце
За половиной земли.
Вот красная рыба материю развоплощает,
И бегает красным огнём, и летает зелёной стрелой,
Да что там – вот вовсе не рыба.
Вот серая рыба, вот красный её плавник,
Вот жгучая водная сырь, вот камыш и осока,
Качается воздух, оплавленный, жёсткий, глядящий,
Мигает, как в роще цветные семарглы, и роща горит.
* * *
Рыба, высовывающая голову из воды, словно здесь у неё праздник
Белёсые рыльца любви, вереницы ничтожеств, проходящие над нашими головами
Говоришь, прикрывая глаза, что уже не умрёшь
Говоришь, прикрывая руки
Если бы ты играл в революцию, одержал победу над своею сестрой
Если бы ты терял и находил – о чудеса! – время
А ты разве хочешь, дыхание приглушив,
Остаться, как самый такой, на краю земли, где река оборачивается морем.
Где река оборачивается и землю несёт с цветами и ветками
Где чужие страны проходят белые города
Где жёлтая стрёмная пыль на чёрном асфальте делает его хорошей дорогой
Где нет ничего, только воздух мечется меж пленом телесным и пленом модальным туда-сюда
Говоришь, что ни каменная стена, ни вынь себе глаз, ни как чёрный полоз рисует жало –
Ничего бы тебя в этом мире не задержало.
* * *
Что она говорит мне о городах
Что она говорит мне о городах
Белым флагом зажжённых за мной
Я бы мог отказаться, я отказаться могла
Легла бы ушла устала и умерла
Небо всё точно такое же если бы ты не продался
Как если бы ты, пропускаем союзы, лала, лала
Белое море, белые чайки, белая шваль
П-л-е-н-и-т-е-л-ь-н-ы-й, – тебе говорят, – февраль
От работы кони дохнут, говорит, не ходи туда
Не то за тобой и за мной зажгут города
Говорит О говорит подковы пылающие следы
За собою оставят конники и минстрейлы
И время гаснет, словно сломалась тьма
И вместо воздуха напропалую сыплет
А ты – ты лучше молчи. Молчи.
НА ГРАНИЦЕ ВЕЩЕСТВА С СУЩЕСТВОМ
* * *
1.
усталый европеец жрёт свою ветчину не торопясь
площадь сворачивается крыша справа цепочки флажков
я ненавижу цирк подъезжаешь прямо грёбаные кареты
дайте пройти и этот, чёрт, неприятно вареничков шнапсу
воздух в нагретом птичьи спирали расплавленных голосов
вкручивающиеся в виски кладбищенская роса чёрные спины неопрятные твари
этот язык я учил слишком долго чтобы его забыть
эта страна слишком долго жить чтоб её покинул
ты, растягивающий себя точно узел резиновый и неживой,
птичьи сухие руки в местах прикрепления нитяных сухожилий
ты, бредущий к нему на площадь, словно добрый бог
сможет тебя накормить, напоить и не дать по шее,
братья, что были разлучены столько и столько лет
слушай, как в ушах закипает чужая кровь,
как бы если я снова пытался выбить окно твоим лёгким телом,
а потом ты опять хватаешь меня на руки и несёшь,
слушай, ты! – говорю я тебе, – столько лет я способен сорваться и умереть,
слушай, ты! – когда я узнаю, кто ты,
я точно убью тебя, покажись, – и он опять отбрасывает меня к стене,
трясёт за плечи и не отпускает, не отпускает, не отпускает.
2.
самсебязаписавше, закрыт твой рот
исчерпывающи, мелочны твои притязанья
что бы ни связывало с твои девятнадцать лет,
девятнадцатию годами оно не сделается не станет
жирный череп вервольфа не дремлет смотрит в окно
вас двое заперты в комнате под потолком лунка
за дверью крысится кто-то, слишком много дверей и зверей,
сохнет его лисья шкурка.
один из вас, отчаявшись, просит воды,
другой её приносит,
узкие спины вжаты в две узких стены,
больше никто ничего не просит.
о если б раскинуть крылья и стать горячим,
как душная ночь на востоке и на закате,
если бы крылья раскинуть и стать просторным, просторным,
напиться из лужи, убить человека, дождаться утра,
но я тебя не покину он тебя не оставит
нас не убить они тебя не забудут
нам не поумирать ни по-отдельно, ни вместе,
я заглядываю в окно, луна не всходит и не заходит.
о если бы, выбив окно, стать воздухом или ветром,
стать твоею горячкой или твоею кровью,
стать водой и увидеть, отражены в воде,
один из вас шевелит руками другого.
3.
быть может самые тонкие наши чувства
нерушимые ржавая иголка жёлтая лихорадка
с какой стороны у дракона сердце с какой стороны
ешварц написала ткань и говорит не из худших
песок у дракона с какой стороны песок
я говорю что возможно это и есть ненависть
ты, говорят тебе, ты в исступлении ненавидишь
врёте, сволочи, всё вы врёте, с какой стороны у дракона сердце
садо-мазо, шузо-юзо, запретить бы вас всех
и крылья крылья
СОСЕДКА
Шесть говорю я ей она возражает Восемь
Какие глаза Майя Майя, снимайте сами,
Восьмёрка сверху закрыта – Да да, ну конечно шесть
Хочется сказать ей Идите вы, Майя, в жопу
Нос с горбинкой, за шестьдесят, дочь погибла, внук – американский студент
Моя мама, рыжая, хна-басма, голубая стена,
На четырнадцатом этаже коленопреклонённые облака, лыжник (вы всё поняли?), фрамуга, заклеенная блестящими дисками,
Одинокий обоюдосторонний Эшер спускается по лестнице вниз головой. Его приташнивает. У лыжника
Заклеен глаз, и он не может подняться и протянуть товарищу руку. Голубая стена, хна-басма, фрамуга, ноябрь.
КОНЦЕРТ PATTI SMITH В Б2 3 СЕНТЯБРЯ 2005 ГОДА
Лицо твоё, боги, лице
Выщербленные камни и
Салют, салют
Над нашими головами
Раскрывающиеся рты, медузы
Извилистый вталкивает меня плечом в деревянный поручень
Села
Руки выбрасывает вверх, скрыть лицо, чтобы не видно оно какое
Голос у неё так и не изменился
Ты, дождь тебя мочит, моет, что у тебя с ним, голову рукавом закрой
Митька у машины
Уже не узна́ет
Раньше улыбался ненатурально, теперь как у людей незаметная ужимка
Скобой стягивает подбородок, поднимает к небу, лицо тоже уже не то
Чёрный джип квадратный, человеку заблудиться.
* * *
Небо плоское
Оно прогибается над твоей головой, сейчас мелькнёт глаз или ноготь или
Небо плоское
Зелёный диванчик в кафе Билингва, лютый мороз, белое белое пламя
Небо плоское
Плоские тучи плоскую луну растущую приоткрывают белый человек на углу светофор проход для красного человека – проход для зелёного
Небо плоское
Рыжий Манцарек совсем не умел петь, глотку будто смазали жареным салом, разве что в Оклахоме буги, пришлось выписывать доморощенного вуду из киноколледжа
Небо плоское
Площе не бывает, что́ там крышка стола, бумажный листок, прямая, откуда мы знаем может плоскость это совсем другое может это как
Небо плоское
Январь, очередь за мороженым
Небо
* * *
Возвращаясь назад, к мёртвому китайцу на остановке,
К дешёвому торчеву за послесоветские тысячи,
Ты, двукосый, давно проезжаешь станцию свою в метро.
К биению рядом поразительно хрупкого и совершенно чужого тела: это твоя любовь;
Это была твоя любовь.
К чёрным шмоткам, консервированной кильке, психоанализу,
К запустелому вагонному воздуху, которым бы никто не дышал, –
И снова переходишь на крепкие, понимая, что старый "Житан" был лучше,
Но на него не хватало.
* * *
Выплюнуть коренные зубы в пластиковый стакан
Тридцатислишнимлетнего ребёнка
повернуть к утробе лицом
Долго думать, отчего оно каменеет
спасать свою шкуру
Выпить успокоительных капель
Заняться
Мудрость века
Я не занимаюсь настоящей литературой, я занимаюсь чепухой
Интересно: что будет, если фаллоимитатор вставить в дельту?
(это повыше спины)
Быстрая смерть Летова
* * *
'неловко' приблизительно так же, как мне смотреть на тебя
может остановиться
в этих руках плачет старая газетная передовица
не покажу: помнить, как был
Некрасов, а не только Введенский
что-то вроде взяли присыпали пылью, и
<напрашивается "хуи", но куда мне до вас,
господи, это жизнь и тело
иссыхает вроде души, и
я смотрю на неё. Сострадания нет как нет.
Мы прошлись бы по улице, я бы поставила Ventures, только потом не пей.
В обнимку с чужим телефоном. Адреса не давать. Господи, я
ненавижу это кино. А что ты всё о себе? Как сочувствие или любовь,
так и Некрасов. Всеволод Некрасов. Слишком много смотрел телевизор, мне показалось так.
А что ещё делают в наших краях? телевизор...>
* * *
сесть рядом с маицей отдать тебя другому
затем, что ты был создан для другого
вернуть картинку, задохнуться в торжестве
и думать о тебе как о тебе
и думать о тебе как обо мне
я всё прощу, смотри в мои глаза
держись за ручку, крылья отлетают
мои любые
недоступна: любовь, смерть
понимаешь, у меня их было очень много
и все до одной – мои настоящие подруги
все совершенно разные
белые, как вода
чёрные, как стекло
синие, как смерть
* * *
...удивительный и вздрагивающий,
идёт, как в гору, к ней
– дай мне сигарету мудила зачем тебе сигарета
* * *
Ждёшь о пыльной железной дороге
Нереалист
На границе существа с веществом
Напиши, как сезонные рабочие <гастарбайтеры>
Ревнивыми глазами смотрят на тебя,
Пьющего (-ую) кофе со сгущёнкой по 7 рублей,
Который принадлежит им
По праву
<напиши, как убил человека в "живом журнале" (например)
Эмигранты живут на своей стороне, смотрят небо
Приснилась живая бабушка>
* * *
1
...Мы в правильное небо, как вода,
Сыграем. Больше ничего не будет.
Неровное и холодное
Едва живёт.
Чем ты мыслишь?
2
Пустая совесть белого человека
Не просто белого – бледного, как вода
Разве что сетевые игры тебя вдохновляют – и то
В половину изуродованного дыхания.
Завтра подняться.
Опять верещит во рту
Свинцовая русская жизнь. Говорю себе
"Как мне с тобой неуютно".
(Говорю себе "как мне с тобой неуютно" – а толку).
Небожества, заделанного нигде,
Жжёт в никуда бездействия сумасшедшая воронка.
3
"Ночь улица". Настолько нефонарь и неаптека,
Что господи успей меня спасти,
(Весеннее обострение закатывая в таблетки),
Да он и спасает. Бродский лежал в психушке,
Тоже брал, по всему, ниоткуда любовь с весны. Добавить точней: к весне.
* * *
Говорит из какого
нет из какой
растут не ведая
жизнь темна
сплюнь себе в лицо воду
не реагируй
настоящие новые друзья
Я знала женщину по имени Елена
что мне с елены вашей имени помимо
что мне с тебя, прекрасная елена
что мне, помилуй боженька, с себя
Едешь в метро, бесцельный, как знамя
Союза.
|
