|
ТЫ ПЛЫЛ
(спиричуэл)
ты плыл волну разбивая
подныривая под волну
и тысяча солнц качалась
вокруг твоей головы
но этого больше не будет
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
ты видел луну и звёзды
ты видел траву цветы
ты слышал как пели птицы
и как грохотал гром
но этого больше не будет
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
ты женщину видел нагую
какой её создал бог
ты был перед ней как остров
накрытый большой волной
но этого больше не будет
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
ты станешь вином и хлебом
но это будет потом
ты выгнешь дугой позвоночник
и руки раскинешь крестом
и этого больше не будет
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
но этого больше не будет
ни с кем никогда и нигде
нет-нет это будет, будет
со всяким всегда и везде
И – РАЗ
и – раз
и – два
и –
оборотень родины на бреющем полёте
на бодром кислороде
на голубом спирту
в глубоком развороте
в коленкоровом переплёте
с крутящимся пропеллером в оскаленном рту
над атлантикой над
адриатикой над
герменевтикой над
грызя рафинад
Узри ребристый остов
и пропеллер серебристый
и инвентарный номер на загривке бирюка
в его глазу от молнии узор ветвистый
и таинственный остров
под крылом пиджака
там вечер наступает
там сердце замирает
и ветер играет в проводах
там огонёк мерцает
там снег летит и тает
там снег летит и тает на губах
и гениальный автор посредственных стихов
выбивает морзе каблуками на моро-
зе
куда бы оно лучше всё выглядело в про-
зе
(читатель рифмы этой ждал и с нею был таков)
У МИРОЗДАНЬЯ
У мирозданья продувка-протяжка, скрипы, зевки,
медная пряжка, в полоску тельняшка, глаз огоньки.
У мирозданья одышка, отрыжка, неровная стриж-
ка,
красная ряшка, коньячная фляжка, пенсионная книж-
ка!
У мирозданья железных очков позеленевшая дуж-
ка,
а по карманам табачная мелкая крош-
ка!
У мирозданья
склеротическая бляш-
ка,
сырая подмыш-
ка,
в спину дышит кондраш-
ка!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
У мирозданья высокие стропила,
все ночи, полные огня –
хва-
тается за лёгкие перила
... и плачет, уходя.
НА ЭТОЙ УЛИЦЕ
1.
на этой улице
цвела акация
а на той улице
там клён куражился
а третья улица
ладошка у лица
на третьей улице
окошко светится
на углу
2.
соль зим
пыль лет
от-жат
сю-жет:
приклонить главу
преломить хлеб свет
листать
шестую главу
пластать
золотую халву
если позволит бюджет
3.
чай с черёмухой
или как там –
кофе с сиренью?
созерцанье располагает к смиренью
перед вымыслом
тем более перед фактом
или нет – смирение склоняет нас к созерцанью
даже не этих кущ
не цветов и листьев
но лишь воздуха между ними
то-то льнущ
то-то льстив и завистлив
воздух
пёрышком воробьиным
вьющийся меж двоими
нами
нынче маем
а завтра глядишь июнем
что там дальше – какао с жасмином?
дальше осень с дымком туманом
чёрным льнущим дакроном
неотменимые именины
чашка с чайным драконом
чай с черёмухой
4.
вжик!
майский жук
жизнелюб
о стекло
расшибает лоб
жук глуп
на нём чёрный пиджак
он покушал шашлык
и винишко мерло
по манишке текло
и мерлишка монро
в золотом пиджаке
налегке
бриллиантом в пупке
круть-верть!
как вдруг
жук
расшиб лоб
обломал рог
думал – за стеклом бог
а там
жуть-смерть!
жУки-жУки – вот хорей
жукИ-жукИ-жу – вот ямб
– дурак онегин как-то в мае...
– жукИ-жукИ-жукИ-жукИ-жу –
ямб!
РЕКА
Река примадонна впадает в бессточное, в нефте-
прогонное зороастрийское море.
Её же как хошь отмеряй:
от корел, от зырян ли,
скатываясь
дваждыизогнутой сигмой,
а хоть бы и дзетой
к мелеющей млеющей дельте.
Ау, черемисы-буртасы!
булгары-хузары!
двурогие пенные земли!
Речной пароходик грохочет по сини, по вене,
по шиферу ветра,
по рифту,
по ряби подмостья.
Для полного счастья
закат озаряет предместья.
Восходят тучи на
остров заячий
и остров чаячий.
Плачет уключина.
"как на лодочке катались
тихо пыхали зарницы
как слипались-целовались
как с ресницами ресницы"
В ресничное море сбежала река востроглазка.
Жучок-водомерка скользил по вечерней воде.
Желтела фикса скифа
в холодной речной бороде.
На пристани в сызрани
ночевал на скамейке под звёздами.
"Тарань-чехонь!
чехонь-тарань!
чебак-балык!
балык-чебак!" –
всё брякал, брякал колокол подводный
по осетру, браконьеру, рыбнадзору.
По дикому греку,
рекшему,
что неможно дважды
вступить в ту же самую реку,
да и незачем.
Беззвучное время сползает в бесцветное море.
СОН О ВЕСНЕ
(считалка)
Будет время, я предстану,
ты предстанешь, он предстанет,
время вый-
дет,
времени не бу-
дет,
времени не ста-
нет,
время встанет, свет престанет,
встанет свет на перекрёстке,
на окрашенной полоске,
на оранжевой присоске:
вот! вот! вот! он! –
остановившийся фотон,
лови его
в его далёком отголоске...
Ох уж эта,
ох уж эта мета-
физика – мечта поэта!
Мечта поэта, видно, в том,
чтоб черпать воду решетом,
такую видимую во,
холодную такую ду,
в логоцентрическом пруду,
в экзи-
стенци-
альной синеве,
где трепыхаются креве-
тки,
как трансцендентные стручки на ве-
тке,
полупрозрачные рачки,
как кривоватые стручки –
глядите, де-
тки! –
как ноуменальные значки,
как те ужасные отме-
тки,
что деткам ставят в дневнички,
надев ужасные очки,
предметов школьных педаго-
ги
и грустно так глядят из-под очков...
Делаем но-
ги!
Иван-андре-евич-кры-ловвыходит из берло-
ги!
Он дышит – не нады-
шится,
земля под ним колы-
шется,
он солипсических марты-
шек царь
и всех стрекоз и муравьёв,
орлов, и львов, и соловьёв...
Из глубока
идёт вовне:
морда в облаках!
жопа в говне!
Он серый волк
зубами щёлк,
он под горой
засадный полк –
и всё это сон о весне.
Раз-два-три-четыре-пять –
кто-то вышел погулять.
Погулять-ка, зайка, выдь-ка:
вот и надька, вот и витька,
вот морковка, может, редька,
может, вовка, может, федька...
Побежало время вспять.
Я
тебя
иду
искать!
ПРИ ВСЕЙ
При всей нахрапистой замашке
в своём быту неприхотливы
мятежный дух с лицом бумажки,
косящий луч с лицом крапивы.
Ты да я – питомцы муз,
в рукаве козырный туз!
По непослушливой дорожке
шагают в сторону заката
надменный дух с лицом картошки,
смешливый луч с лицом шпината.
Нелегко свой крест нести
по нетрезвой местности!
Шли годы, и на них глазели
из нескончаемого лета:
базарный гам с лицом газели,
шашлычный дым с лицом поэта.
Распластались и летим:
тени нитей паутин!
ЛЁГКАЯ БЕСПРОВОДНАЯ
лёгкая беспроводная
связь между тем и тем-то
длинная линия
нить ледяная
дерево в рдяных лентах
кручи на краю стоя
под ветрами выстоя
мечется стоустая
молния ветвистая
подымай повыше ствол
выше подымай
волжское язычество
праздник первомай
радиодерево радо бы
просто скрипеть без надобы
скрипеть-петь-петь
петь-петь-скрипеть
выскрипывать жалобы
не доскрипишься уж никак
в эбонитовых наушниках
до летучей искры Божией
ведь неуютно тоже ей
в эфире фиолетовом
вот она и мнится где-то вам
где-то там мигает как-то вам
в школьном что ли зале актовом
УЛИТКИ-РАВЛИКА
улитки-равлика
пневматика-гидравлика
витого домика
какая-то японская
керамика
улитки-равлика
павлика
лаврика
смущали рожки слабозрячие
чумазых испытателей природы
(теперь они седобороды)
– эврика – говорят – эврика
где наши золотые годы
мы заново бы всё переиначили
а так –
уходит лето
происходит убыль тепла и света
уж солнце нехотя горит
уж птица страшная летит
беги улиточка беги
со всей своей ноги
ВСЁ УНИЧТОЖИМО
1.
Всё уничтожимо. У-
ничтожаемо. Без роздыху.
Дыханью моему
пока хватает воздуху.
В палёном воздухе пока
хватает кислороду,
и проплывают облака,
лия апрельскую погоду.
2.
всё вы-мыва-емо
всё вымыва всё аемо
висит витринное трюмо
летит трюмо трамваево
как полиэтилен –
прозрачненько над городом
апрель пленителен
хоть от газонов холодом
повеивает и
такое понавытаяло
промеж вихров травы
безвидное повидло
и всякие скворцы
в строительной запарке
и блещут лужицы
как ножницы у парки
НА УГЛУ АНГЕЛОВ
на Углу Ангелов
трубы трубят
дождь идёт
(дайте звук!)
серый апрель
сырой берет
дождевой слон
нет времени
нет времени
цвет
смыт
и ещё два
сло-га
скирли! скирли!
слоно-вья но-га
скрип-лый чер-дак
логово головы
логово головы
на Углу Ангелов
(дайте звук!
дайте свет!)
РОМАНС
дореволюционный
том энциклопедии
со словом кадуцей
на корешке
человечек на детском
синем велосипеде
а то на белом
фаянсовом горшке
загнутые рожки
саночек-салазок
на сыром
рубеже весны
страшненькие глазки
из страшных сказок
уж не вернутся больше
в бесшовные сны
под синим бархатом
под рыжим коленкором
семья и школа
школа и семья
кирпичные стены
зелёные заборы
красные трамваи
летят звеня
вальса вальса
пальчики сырые
и раз-два-три
раз-два-три
раз-два-три
гаражи сараи
дворы проходные
сытые голуби
вечерней зари
слёзы слёзы
в чернилах печали
вот она ты
и вот он я
май жестокий
с белыми ночами
и сирень жестокая
бе-
ла-
я
ДРУЖУ
дружу с большими мертвецами
сам скоро стану мертвецом
с зашитыми глазами
с вежливым лицом
—
без траурного лая
а рифму б похромей
уж осень обнуляя
и трава в бахроме
—
быть рифме похромей бы
гори октябрь гори
над композицией амебейной
замри душа замри
—
– а мы просо сеяли сеяли
– а мы его вытопчем вытопчем
песок пена
край земли
пляжный у воды топчан
—
воспомни изумительный
музейный виноград
морские белые кители
мраморный листопад
—
где ничему не быть уж
вежливая китайская улыбка
зыбко и хлюпко
полный китеж
—
как сказал бы поэт – там у вас всё ещё голоцен
всё ещё разводит галлюцинации, голубые зелёные глюки
непристойные шутки и всякие жуткие штуки
яйцо в утке, игла в яйце
| 