ВАРИУС И АВТОР
- "Нашего языка они не понимают, а своего у них как будто и нету" - прочел Миша своим голосом, с расстановкой, и подытожил: - кругом Вариус... И так оно и было. Да так, на мой слух, и осталось. Понятно, цитированный Кафка "Вариус" не читал. Но пока Кафку не издали, не читал и Соковнин Кафку, а "Вариус" уже был. В тех же отношениях Соковнин, скажем, и с Андреем Сергеевым, Сашей Соколовым, Улитиным или Вианом. Он умер в 75-м и их не прочел, но "Вариус", по-моему, концентрирует черты много чего, написанного и до и после. И в интересной точке: перехода прозы в стих. Если стихом считать речь, которая сама идет на язык, стихийно запоминаясь. Что говорится своим голосом. Шевеля языком (Кн. Вариус, с. 9, 98).
В 30-е Ильф описал типа, который очень уважал принадлежности: чернильницу, промокашку и толстую ручку - как все малограмотные... Во времена еще малограмотней изображенное слово вовсе вызывало трепет. Нынче все грамотные и догадались: написать можно все, а подлинность удостоверяет личная подпись. Печать. Отпечаток пальца... А вот в стихописании принадлежности уважаются: чья ручка толще, поэма глаже, длиньше, вообще художественнее. Упорно путать стихосложение с поэзией - малограмотность, конечно, лукавая. Смешно доказывать, что и в нашем деле подлинность свидетельствует личное, живое присутствие, а ведь приходится. Я сам слышал ученое выступление: ну и что же, если в стихе лауреата встречаем уже что угодно буквально, любой предмет, любое слово в любой момент - это не омертвение стиха, не инерция, не безразличие этого стиха к этому слову - как можно! - это нормальные мировые вершины метафизической традиции, до которых русская поэзия только-только доходит...
У названных же выше авторов общее с Соковниным, на мой взгляд, - тенденция органического текста. Да, конечно, и не только у них. Чтоб росло само. Не так из замысла, как из фразы, ее природы, как ей надо. "Вариус" и вырос сам; и, во-первых, нашел прямо-таки классически адекватную тенденции форму - форму множественности, принципиальной вариативности - Вариус же! - форм, жанров и случаев речи. Смотря как пойдет, где закруглится. От такой непредсказуемости Вариус универсальней даже Хармса - Хармс не составлял книгу, одну книгу (а что "Вариус" складывали не по Хармсу, видно хотя бы из окраски стиля: и велик Хармс, но не имеет выходов в лирику, а у "Вариуса" - вот они. Тогда уж вспомнить скорей парижского Ремизова, но и Ремизов стал доступен позднее). Книга книг, в которой есть всё. Как бы всё. А где не как бы?
А во-вторых, независимо от хронологии, "Вариус" выглядит источником, сердцевиной тенденции - органика тут доведена, можно сказать, до культа. Текст растет не то что из фразы - словечка, звука, предзвука, интонации и артикуляции. Из формы гортани и речевого аппарата - уж не менее, наверно, личной, удостоверяющей, чем форма папиллярных узоров. Органика, так органика: от органов речи. От организма.
Насчет организма. До возраста Пушкина Миша дотянул, думаю, благодаря маме Ольге Михайловне, жене Наташе и потому, что по замыслу был здоровенным малым с завидным костяком. Но завидный костяк выпирал и из пальто: врачи вообще сперва сулили смерть в отрочестве из-за порока кровообращения. (Еще и поторопил его один Лев из лито при "Комсомольце": не отличаясь в литературе, настырно до скандалов подначивал и превосходил в выпивонах. Легких, дружеских. Якобы. Но Мише хватило.) Так что характер основы речи - дыхания - выражен был от природы. Да и походка. А характер самой речи - уже от искусства. Это выявлял автор. Но согласно природе. Выявлял основательно: Миша из актерской семьи, работу лектора в Театральном музее любил, вкус к подаче речи, отделке фразы еще и отсюда. А Школой и была... школа. Московская средняя, номера не знаю (123 - Прим. А.П.Малькова.). Были приятели из класса, был до "Вариуса" "Дымоход" - домашний школьный журнал. Поздней - "Дымоходфонфильм", театр в звуке на магнитофоне-комоде с нелепыми бобинами без боковин: "салат" гарантировался, и все ленты сгинули еще при Мише. Был "Дымоход" - Дон Кихот, был Гамлет. Это делали уже только двое из компании: Соковнин и Мальков. Он же соавтор "Вариуса" (вначале). Но и двое компания: больше одного. Вдвоем писать не вдвое легче, а вдесятеро трудней - считали Ильф и Петров. Когда как, наверно: едва ли Прутков создавался тяжким потом. Да и не в легкости же дело. И не в тягости. К компании всегда пристанет еще один: разговор. Можно повести с ним борьбу. Можно впрячь в работу. А можно его-то и послушать.
Пройдя закалку речью, отбор, обкатку в общей пикировке, слово и получает самый личностный характер - эффект все тот же. Как в лирике: чем ты ближе к себе, тем ближе ко всем. Или вспомнить: самое эпичнейшее, объективное как бы произведение явно создано благодаря не то что субъективным - капризным прямо-таки чертам автора, как раз и раскрывшимся в той же "Войне и мире"... Ну, а "Вариус" рос да рос из привычной игры и, как эпос, не так писался, как складывался. Две-три точки, где лад слабей, не в счет. Одна не в счет точно: плоское словцо "у околиц Белиберды", помню, я и подбросил. Не долго думая... И открытие игровых (а м.б. параллельных) миров - раскрытие разом, непонятным образом, стилевым попаданием - и отсюда just know (или как там сказать по-английски? когда не ready made - готово-сделано, а уже знаю - как, скажем, у художников Калинина, Меглицкого - вот откуда он все знает про каких-нибудь старинных спиритов? а он и сам не знает, а уже знает) - и весь характерный "прутковский" опыт, когда мир охотней и раскрывается, творится тоже миром - в соавторстве - все это Вариус и Вариус.
Лет через 10 пойдет эпоха, обвал, бум, взрыв эпосов, миров и соавторов, особенно на стыке искусств. От Герловиных (70-е) и Мухоморов до Джикия и Медгерменевтов 90-х. Но "Вариус" как эпический мир особенно убедителен: он имел время выявиться, сложиться и устояться не спеша. Бескорыстно - смешную публикацию "Супротива" на полях "Знание-Сила"-73 считать нечего. (И буквально нечего: денег не заплатили.) Печатать Соковнина стал Боков в Париже, в "Ковчеге", с 78 г. А без стараний Олега Васильева (другие близкие художники Булатов и, особенно, Касаткин) навряд остался бы Соковнин на магнитофоне. В "Вариусе" же все-таки его голос: вклад Малькова больше сюжетный. Соковнина - речевой: ситуацию разрешает интонация. Взять слово на язык - и было мишино дело. И собственно стихи сложились, когда и стихи стали Вариус - "предметники" - (иначе сказать, обрели естественно конкретичную форму) - и прочлись тем же голосом, без неловкости. Хотя (потому-то) и остались (и стали) лирикой. Уже поэтому в расхожий "постмодерн" Соковнин не вмещается. (Сознавая всю антинаучность явления, помочь ничем не могу. Ни к какой редукции, эрозии и т.п. авторского я тут не шло, как раз напротив. А к смерти автора шло совершенно не в научном смысле.)
Ко времени "Профессора", предметников и самого вариусного вариуса - предсмертной "древнечеховской трагедии" - соавторы давно расстались. Вариус больше "Книги Вариус". Интонация Вариуса больше Вариуса. Кругом Вариус: Миша прав... Умер он в июле. В августе, поехав в Крым, первое, что увидели - расклеенный повсюду предметник: Симферополь/ Севастополь// Диарама/ Панорама// Сапун-гора/ Малахов курган/ Исторический бульвар// Графская пристань// Памятник затопленным кораблям...
Болезни бывают заразны, здоровье - нет. Увы. Но преодоление болезни может быть заразительно. Героические напряги - что-то не из той оперы. Хотя и приходилось, конечно. Но так артистично, искренне, с видимым наслаждением ведет Миша роль смешного больного, что и друзья и даже родные, кажется, иногда забывают, с чего бы такая роль. Затрудненная ходьба, дыхание сами переходят в особенную сверхобстоятельность вариусных периодов, соскальзывание, препинание с вибрацией в резонанс окружающему и собственному уже привычному пограничному состоянию, сродни набоковскому "Приглашению на казнь". Интеллигентность как комическое заболевание. Заболевание неудачливостью. Отсюда модус. Манера. Стиль. Метод творчества.
Из него-то победа и вытекает (Кн. Вариус, с. 31).
|
