23.9.66
Уклейка* на учете. Тут все на учете. Вот только повестка из военкомата почему-то не вызывает чувство юмора. Как китайская культурная революция. Смешно на расстоянии. Клев бешеный. Вобла берет у мельницы. Вобла и чехонь, по-бешеному, вчера ПП полный рюкзак домой принес. Бирюк везде. Как называется то место, где жируют сазаны в августе месяце? Но желал бы я знать умирая, что стоишь ТЫ на верном пути. И смысла нет в борьбе. Теряет смысл, теряет всякий смысл такая работа. Евпомп работал с помпой. Так казалось чистому читателю на первый взгляд. Но уже поэтесса Элефантис знала, что это далеко не так. И смысла нет в мольбе. Опасная банальность. А он разве читал роман? И смысла нет в звезде. Вичка – молодец, другая бы постеснялась придти без подарка на день рождения, а она прямо: придется нам к вам еще раз придти, я забыла вам подарок купить. Критерий тот же. Кто пишет стихи после 40 лет? Будем считать, что свет погас. А он – главное – помнит все свои ощущения и в 4 годика и даже раньше. Боятся все-таки, что это им не зачтется. Странно. А он вот не побоялся. С каких пор вы начали вести классовую борьбу против Ю.Смелкова*? С тех пор как он стал носорогом и признал это. И они умрут в пламени. Это сказал Рода Рода. Про новый класс нечитабельная копия. Театральный разъезд не состоялся ни с черного, ни с белого, ни с красного, ни с желтого хода. Тут играет поэт Щупачов. Это произошло в тот день, когда она в последний раз была женщиной. Писатель Никулин сидел и размышлял: кость Гоголя есть, теперь бы череп Пушкина или Льва Толстого достать где. В.Гаевский: а живых классиков он кость не купит? Я могу ему свою продать.

А ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ МОЖНО БЫЛО И НЕ ПИСАТЬ
21.9.66
Запах музея сразу же переносит в те дни: как проехать до Третьяковской галереи? А как, правда? От Волхонки до библиотеки Ленина, потом до кинотеатра "Ударник", а там спросите. Просто плохая вентиляция у старого здания. Внизу отчетливый запах мочи. Вчера он мне показался захудалым художником. Как верить импульсам? А чему еще верить? Как вы смотрите картины, это никому не интересно. Важно, что носится в кармане. ЧТО именно. Затрепал до дыр, заносил в кармане, лучшая похвала, зачитанная книга. А я вам возвратил. Извините за вульгарный жест, но он вызван вульгарным поведением. Вы думаете, всегда можно сослаться на плохую память у собеседника? Продолжаете оскорблять. Художник в Варшаве сидит перед своим шедевром и раскачивается в кресле-качалке: Збигнев Цыбульский впервые без очков. Зато есть что показать. Есть что выбросить. Тогда слабости превращаются в самую сильную сторону, и в этом оправдание всей жизни и надежда. Ага! Наконец-то мы услышали это слово. Никто не придал значения этому заявлению. Монти беседовал с Мао. Как и посол Гарриман* устами лучшего друга комиссара Мегрэ. Корни этой дружбы уходили в леса Литвы, а вместо корчмы на литовской границы у этого Курбского для Гришки Отрепьева была шинкарка и прекрасная жидовка. Трагедия маленького народа, он все-таки понимал. Мамаев курган и женщина в мешке. От чего отталкивались, к тому и пришли. Из того, что выдано на-гора и что осталось под спудом, разницы нет только в одном случае. Как раз тот самый случай, когда приходится выдумывать новое правило. Только такие случаи и стоит рассматривать. Ты почаще взрывайся. Сегодня я в ударе добрых чувств*. Не мчусь. Не тороплюсь.

СИВЦЕВ ВРАЖЕК. ВРАЖЕСКИЙ ГОЛОС. А он ходит в военной форме. Он ходит к Кондратовичу*. Они ходят на второй этаж. Не перепутают, прочтут и не перепутают: сразу видно. Удивительная способность. Кипит в застенке варево. Машинка дымится. А у нее когда что дымится? А вы знаете, что вы имеете репутацию лучшего друга теперь и вызываете бешеную ревность? А он у него теперь лучший друг! Это сказал Сирано де Бержерак. Кстати, возвратите, что было до востребования, в смысле мировой литературы. Очки ему придают загадочность, таинственность и интересность. А спор идет на тему, кто первый. И никто не хочет быть последним. Грузины это понимают. У вас же нерусский характер. Да, но зато куча впечатлений и все воспринимается как жуткая трагедия в твоей личной жизни. Только как элемент, но самый важный ингредиент. Как в "Даме с собачкой". А что именно Алексея Толстого? Такую взбудораженность уже можно брать в переплет.

	21.9.66 Очистить желудок, советовал Алексей Толстой. Возмездие. Тут он знал толк. Чужая проблема. И надолго тебе хватит твоей Нобелевской премии?
		Смешные далекие были. Ага, вы возьмете почитать и не отдадите. Возможно. Приятно. Наглость вдруг вырастает в самый нужный комплимент. Я вернусь тогда. Никогда не вернется. Никогда. А все остальное можно было и не писать.
			Вздохнуть и улыбнуться. Мгновение остановилось. Мы читаем это по-немецки.    21.9.66

4

А ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ МОЖНО БЫЛО И НЕ ПИСАТЬ.
С этого и началось. С этого и началось. 21.9.66
Последний Гусар Мрожека* похоронил отца и привез мать в Москву. У них есть возможности жить дружно, у них две комнаты на разных этажах. Вам тоже повестка из райвоенкомата? Но у него же нет никакой бумажки! Впрочем, гимназия есть. ЧБПК – член богатого праздного класса. Вот кого было интересно читать. Вот когда язык был оправдан. И упреки тоже. Гвардейцы-гасконцы вдруг оживили ураган-шотландские-юбочки, только конец фразы смазан, и это беспокоит. Ах, это всего-навсего оперная музыка? 5 минут с Никой Балашовым могут заменить всех программистов всех кибернетических машин библиотек будущего. Судороги продолжаются У Стен Малапаги – а-а-а-! Ну хоть это осталось. Как фамилия того зубного врача? Не такой громкий, тихий-спокойный, но такой важный голос без всплесков, без судорог, но как важно его услышать. Перепечатала вся западная пресса: триумф ИНС. Видели – не видели, верили – не верили. Но главное-то – думали, не думали и сделали все выводы. Друг на друга /ШПИЛЬ-РЕЙН!/ собирали материал: "Президент" Жоржа Сименона. Для творческого труда? Ха. Швед из варьете по фамилии УЛФ ГАДД записывал адреса и телефоны. А я вам возвратил. Не выпить коньяку ли нам с Валей Никулиным? Все-таки читатель, только не у школы плавания. Самая хитрая штука – написать короткий текст, но сначала все-таки надо иметь самый длинный для сокращения, для выбора. Равняться на чужую стрельбу не пришлось. А нас интересует только устарелая информация. Объем информации уменьшается с каждым годом в 10-12 раз. Вы тоже не собираетесь жить в этом мире? Тогда почему такая осторожность?

Вот когда "А проблема та же самая", тогда все оправдано. Тоже ТРИШКИН КАФТАН. А все выводы только по ту сторону добра и зла. Никто не обратил внимания на это заявление. А я все козыряю своим последним козырем. Старая стенограмма для вас не должна быть старой. Летопись у летописца бурных дней чужой жизни наталкивается на грипп и головокружение. Где-то сидит работает, где-то живет, когда-то заскучает и выразит желание увидеться. А у вас болят зубы? Все идет как в кинофильме "У стен Малапаги": начинается с зубной боли, а кончается арестом. Обыском, по крайней мере. Та же птичка на той же тропинке, та же беззаботность насчет обысков и следствий. Непреодолимый зуд – да, неуловимое желание – да, необходимый элемент – да. Только один абзац с одной страницы переводного романа. А все остальное можно было и не перепечатывать с утренней стенограммы. Звон колокола с колокольни Биг Бен нарушил наш покой. Мы узнали все новости из чужого мира. А наш голос говорил тихо. Дура она: про кладбище? это же мрачно! "Август" и "Повесть про садовника": описал СВОЮ манию величия.

СТРАННАЯ ЖАДНОСТЬ. Тут тоже были какие-то слова, но они потеряли свое значение. Слишком много нейтральных слов. Да, но нужно отвязаться от каких-то впечатлений, чтобы освободить место. Это Юрка-то мыслитель? Наша Инна – мыслитель, ха! Он решил, что он свои мысли запрячет в такой подтекст, что никто не догадается. Книгу одного театрального критика нельзя показывать другому: сочтет за личное оскорбление и за намек. Нет, не буду я ему наносить этого удара. Он не выдержит. Правда здорово, это я ему сказала по телефону? ВПГ – все признаки гениальности. Ну вот, идет работа на перелет незаконченной фразы, переходящей через скачку идей в злоупотребление интонацией. Но потом оказалось, именно это и только это имело значение. Колеса медленно вращались у машины, которую тащили лошади. Ну и что? Узнаю школу. Ну? А они все так начинают разговаривать. Ты можешь говорить при этом все что угодно. Вот когда требовалось, вас не было. Вот когда потребуется, нас не будет. Чтоб я еще раз когда! Он уехал во Францию. Или в Италию? Он уехал в Чиверево. Или в Сорокино? Тебя буду уважать, смотря куда ты уедешь. Только не до такой степени. Хуже другое. Колеса крутятся у машины, которую везут лошади. Медленно, странно медленно, но крутятся. Он перешел на магнитофон. Хуже другое. Я пишу сценарий, фильм по которому уже поставлен. Эти цветы называют французские нахалки, потому что они всюду лезут. Я нарочно не вникал. Что-то там еще было. Никто не хотел уходить. Его хватит инфаркт, не надо этого делать. Вся жизнь потом была потрачена на поиски забытых цитат, которые она когда-то где-то читала. Еще один Булгаков, которому нужна любовь актрисы Художественного Театра.

Она в этом знает толк. У нее отец был полковник ГБ. Даже генерал. Даже генерал ГБ. Автограф Маяковского затерялся, как роман для слепых юного Олдоса Хаксли. С тех пор его никто не видел. На нее это произвело впечатление неожиданного удара. Она и не знала. Мне говорили, что там на кого, но я не запомнила. Нужен комментарий. За исключением некоторых мест, где он пытается дать реалистическую картину. "Святой колодец" Валентина Катаева* шумел в эти дни. Толя Макаров уехал во Францию, а не в Италию. Там другой контекст. Профессор Никольский тоже произвел впечатление пижона, но это впечатление рассеялось. Это его лучший телефонный друг. Кафе – это где можно сойти с ума, написать шедевр или совершить преступление. Условно это называется  ш н у р. Что у вас с телефоном? Хуже другое. Это якобы переписывание старой стенограммы, а на самом деле – лучшие годы убить на пустяки. На что тратятся время и силы. Мне важно прочитать хотя бы 4 страницы, написанные Устеном Малапагиным. А где галантные галоши и список великих инквизиторов? Одна машинка сломана, другую увезли, а на третьей я работаю: как ИВС* в библиотеке шаха на Тегеранской конференции. На лицо не надо смотреть. Жуткое лицо. Серьезная девка. Себя принимает всерьез. Но лицо, но лицо какое! Вечный несостоявшийся подросток перед 5 марта написал 24 страницы показаний, пришел весь в слезах, слюнях и еще кое в чем. ЖВЧ указала ему на дверь, а ВЧ сказал: вы еще не можете заниматься конспиративной работой, вы еще должны расти. Г    в юбке. Никто не приветствовал наш неуспех, для нас и лестный и почетный и назидательный для всех. Одну страницу из "Тележки с яблоками" по-английски можно прочитать, но по-русски она не звучит. Большой устоявшийся бардак, но он уже перестал восприниматься как большой. А почему я вдруг такой добрый, а? Ах вот они. Их отъели крысы в Таганской тюрьме. На этом можно остановиться.

Не вижу разницы. А я и не знал, что это про него. А.Моралевич, "Как я стал Эпифаном"*. Это про всех них зарисовка с натуры. Неожиданный эффект. И этого было достаточно. Он слушает только себя. Я с трудом пробилась сквозь эту стену. А вы придете? А ты там будешь? Он отстаивает свое право на неблагодарность и недобрые чувства. Ладно, пройдет. В такси потеряна рукопись. Художественной ценности для товарища Николаева не представляет. Тут еще хуже. Эта жирная лента портит все удовольствие. А потом окажется, только такой текст представляет ценность и интересно перечитывать. Хватит у нее забот и без этого. Собрание банальностей, от одного вида сдохнуть от тоски. А он редактировал эту книгу. Бандитский или вшивый ритуал, но все-таки ритуал. Лучше никогда, чем поздно. Судороги, мировая служба, твой тихий голос, но все-таки твой. Такой Булгаков, только без "Записок покойника". Пьесы нельзя писать после 40 лет, подумал и тут же приступил к писанию пьесы. Стихи нельзя писать до 40 лет. А я и не знал, что А.Моралевича надо читать под этим углом. Критерий тот же. Не удержаться, не устоять, не выдержать: такой контекст.

ШЕРСТИ КЛОК

Любовь ямщиков – как всякая деревенщина. Не терплю этого балагура. Он не обратил внимания на женщину. Возвратиться бы, возвратиться. Я был влюблен в транскрипцию. Сами звуки доставляли удовольствие. Значит, нужно отставить. Чтение вслух. Заученные стихи кажутся бесцветными. Глаз не мог оторвать. Как пьяница. Но это радует глаз. Но это веселит сердце. Прошло. Пора подводить итоги. В резкий момент еще вспомнишь, а так – нет. Только чтение вслух. Только незнакомая книга. Не обещает ничего. Неудачная конструкция. Волна откатилась. Он любил описывать бездомных кошек и собак. Не помогает и кофе. Видал я эти радости. Ходил я по этим улицам. Скука та же. Та же болтовня. Чем-то привлекала и продолжает привлекать Эйвис Эверхард*. Своей влюбленностью в собственного мужа. Как еще можно оценить человека? Тоже не метод. Тоже мне бурная мечта. А я буду читать ту же самую книгу. А я буду повторять те же самые слова. До изнеможенья. Голубые или синие? Судороги. Тошнит. Как чужие стихи. Только картины старого дома. Только то, что осталось в памяти. Дом рыбака приводит в ужас. Жутко. И никого не касается. Впрочем, на лодке было хорошо. Но опять же в хороший день. Как еще проводить время старику? А у нас нет, оказывается, английского текста. Холодная зима, ничего не скажешь.

Озеро боится дурного глаза, а я и не знал. Монтаж требует больших перспектив. Мне не под силу такие ритмы. Мы сокращаем расстояния. Значит, нужно. Тоже не ахти какое удобство. Книги явились не так. Книги явились вот как. Желтая бумага, мягкая обложка, вроде как приложение к "Ниве". Открыл, увидел название, ахнул. Еще одна книга. Открыл, прочитал название, охнул. Еще одна. Раскрыл книгу, увидел автора, УХНУЛ: ух ты! Так это же те самые книги! Я их всю жизнь собирался читать. И по-русски. Кто и когда их успел перевести? Вот настоящий текст "Лавки древностей". Незаконченная работа – как лодка далеко от берегов. Горячая кожа на лбу, помочи ее из ладони водой. Странная вещь – как одиночество в толпе множества спешащих людей в центре великого города. Ты же не будешь изучать каждое березовое дерево в березовом лесу. Голос здорово разносится по воде. Им кажется, что они говорят между собой, а их слышно за 2 километра. Можно у вас там плыть против течения? Козьма Прутков вызывал недоумение. Чтение вслух успеха не имело. А что? Студенты отдыхают. Не надо раздражаться. Не надо спрашивать. Монтаж таких кусков требует исторического сюжета. На полке стояли книги, в книгах отметки карандашом, отметки превращались в выписки, но можно было и просто один раз прочитать и забыть. Как делают все. Даже ближе к реальности знакомого вам характера. Очки и закладки, стопка книг и одна цитата. Хоть бы раз попытался нарисовать что-нибудь неприличное. Хоть бы раз. Так он и разучился рисовать. А когда-то все-таки умел. Когда-то получалось.

А все дороги вели туда с заходом куда-то еще. Какое-то слово вроде "измываться" с безусловно отрицательным оттенком. Впрочем, и тогда мы не поймем друг друга. Вы забронзовели. Еще одно словечко из ее лексикона. А все дороги вели туда.

Давно я не слышал этих интонаций. З-з-закон! А что произошло? А что произошло? Ты что ему сказала? А он что? А ты что? Но вам-то ненужно это для самоутверждения. Его путем не нужно, но мне нужно, чтобы никакая Сцилла Харибдовна не могла мне сказать: вы нам больше не нужны. Для этого мне нужна степень. Но в тех кругах человек начинается только с академика или, по крайней мере, с члена-корреспондента. Бушует честолюбие? Но в тех кругах выше всего ценится первый разряд по боксу. У них у всех второй разряд, а он им всем обещает первый. Борьку Жутовского знаете? Оскара Рабина знаете? Мишку Анчарова знаете? Мишку не знаю, но Михаила Анчарова знаю. По "Неделе" и по "Юности" и по "Москве". Нет, вы прочтите под моей редакцией "Жизнь Тредьяковского", вот тогда будете говорить, а я вас буду слушать. Но он спекулирует на бархатном баритоне и дикции во весь голос. В его чтении все стихи становятся хорошими: и плохие и хорошие. Я, конечно, ничего не понимаю в абстрактном искусстве, но если оно вам нужно и вы им живете, то вы подвижник, а мы все перед вами подонки, потому что мы деньги зарабатываем. Я могу вас понять. Коллекционеры, только еще не известно, чего и кого они коллекционируют. Эй! Эй! Эмигрант! Эй, эмигрант! А в "Националь" его больше не пускают. Там у него было одно чудесное приключение. Они ищут Паниковского. Купчишка сунул трешку шоферу и не взял сдачи. А на работе ты сегодня был?

Значит, важнее было что-то еще. Значит, важнее было увидеть эти слова в новом контексте. Значит, и этого не надо было делать. И этого. И этого. И этого.                И этого.

Сколько раз начинал ты по-разному*. Сколько раз. Я их всех обойду при переходе в другой мир. А картинки те же самые. А золото на куполах здорово блестит на солнце. А чем интересно сновидение? Это родная решетка. Это родная мышеловка. Если ты можешь и если ты умеешь, то вот тебе 25 условий. Выполни эти условия, и опять придется начинать сначала. Облака плывут над крестом. Чем объяснить эту затаенную злость? Чужие слова. Кое-что о ни о чем в частности. Они напоминают всем о своем существовании. Ваше имя. Ваше имя. Я от имени логического развития. Я хочу ограничиться двумя словами. Там было много неразгаданных секретов. Тайна была сохранена. У двух колоколов не так раскачка, когда набат. Отблески далекого пожара легли на лицо и на фигуру. Чем-то напомнило колокольный звон. А почему не действует цитата? А почему не играет латинский шрифт? Чем был человек занят в лесу? Нет ответа. Нет ответа. Нет ответа. Значит, важно было что-то другое.*

Любым способом оторваться от пустоты. Любым способом организовать расстояние. Вот теперь раздражает. Густо посаженные строчки кажутся нарушением ритма.

РАЗРЕЗАТЬ

Было замечательное решение. Разрезать, и все.

ГЛАЗА БРОДИЛИ ПО ЭТИМ ДОРОЖКАМ. ГЛАЗА БРОДИЛИ И НИЧЕГО НЕ НАХОДИЛИ. ГЛАЗА БРОДИЛИ И НЕ НАСЫЩАЛИСЬ. КАКОЙ ТУТ СМЫСЛ? И ЧТО ТУТ СИМВОЛ?

Куски текста такого формата когда-то, когда-то. Карточки такого формата. Тоже были когда-то. Чем начиналась та книга? Законом природы. А кончалась цитатой из Шиллера в самой несусветной ситуации. И этого было мало. Все время навязывал, все время. Если картинки те же самые, так пора что-то делать, что-то делать. Если, конечно, все это так. А сели не так? А сели не так. Машинка знает, когда надо ошибиться.

Тут все ясно, тут и понимать нечего. Стоишь, смотришь, чего-нибудь придумаешь. Потом скажешь. Чего-нибудь скажешь, чего-нибудь вспомнишь. Мало ли чего. Так много прочитано, так много написано всяких слов, можно ничего и не придумывать. Но у меня точный глаз. Но я безошибочно вижу. Мне сразу видно. Мне достаточно один раз взглянуть. Вы мне не рассказывайте, вы мне покажите. Только не требуйте от меня сразу так много слов. Вот и тут подстерегала та же самая ошибка. Я опять возвращаюсь в музей к старым картинам. Вздохнешь и ничего не скажешь. Легче снять трубку и сказать что-нибудь. У него это здорово получается. Телефонный звонок ни к чему не обязывает. Чтение вслух проясняет недостатки чужой прозы. Иногда от чтения вслух рассказ выигрывает и кажется более значительным. Так звучит, например, Сомерсет Моэм. Сдохнуть от тоски.

Еще более поверхностный пласт. Самые нужные слова. Под забором вспыхнуло сияние. ЕЕ руки лежали на дереве, ее руки обнимали дерево. Остановка. Больше ни слова. Там нельзя сказать больше ни слова. А у меня нет сил сбросить тяжесть. Все равно кто-то будет читать, вот это и останавливает. И это будет прочитано. Противно подумать. А у меня нет сил сбросить тяжесть. Ее руки обнимали дерево. Облака плыли по небу. Ветер шумел в листьях. Ее руки обнимали дерево. Я видел все. Я видел чужую жизнь. Но это неправда. Тут все жесты неправильные. Как я осмеливался выдавать такие слова! Почему казалось, что это – длинный путь? Почему эти куски нельзя было поставить рядом? Я уж забыл, что я имел в виду. В узком пространстве между общими словами нет места для тебя. Тут одно слово – подохнуть. Почему я не могу положить это на самое видное место? Есть же очищение. Есть же освобождение. Не может быть, чтобы не было. Еще раз увидеть. Еще раз подойти поближе. Я делаю круги. Я нарочно делаю громадный крюк вместо того, чтобы прямо подойти к предмету. Если тебе так надо, если тебе так важно, то конечно, конечно. Жуткие слова. От них никуда не денешься. Это я писал так? Не может быть. Вот в этом все и дело. Волна живет долю секунды, потом приходит новая волна. Удивительная способность у этих дубов стоять на ветру. И этого нельзя сказать.

Вот животное. Ничего не делает и получает удовольствие. Вот зверь. Ходит, двигается, работает руками, не затрудняя мозги, и получает удовольствие. Удивительная способность получать удовольствие, которую ты потерял, а когда была, не ценил. Хуже того. Потерял радость от профессиональных навыков. Хуже того. Потерял радость от любимого труда. Хуже того. Потерял радость от простых радостей существования: ходить, смотреть, дышать и жить. Есть возможность уехать в будущее особой скоростью?
But what do I get out of it?*

BUT WHAT DO I GET OUT OF IT?    3.9.66

ТЫ ЖЕ ВЕСЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК ПО НАТУРЕ,
ЧЕГО Ж ТЫ НЕ ВЕСЕЛИШЬСЯ?

19.9.66
Судороги. Кленовый лист залетел в окно. С этими богатыми уроками сдохнешь от тоски. И этого не нужно. Ясень стоит желтый. Какой он художник, он плакат нарисует, ему пол-литра поставят, и все. Монтером на заводе работал, пил, прогуливал, как прогульщика его и уволили с работы. И не политический он совсем, а уголовный, просто хулиган и бандит. Кирпич на дорожке от ворот к парадному, он помнит. Изнуряющий образ жизни, изнуряющая диета, он себя не бережет и другим спуску не дает. Ефросинья Петровна о Сергее Петровиче* говорила другими словами, но слово "изнуряющий" – это из ее словаря. А вы видели "Сладкую жизнь"? Я не видел и "8 с половиной"*. Он спутал "Канал" с "Пеплом и алмазом"*. Если он эстонец, тем более. Вдруг железный голос и желваки играют на скулах: кандидат ТЕХ наук, уж если он что знает, так он уж знает! К сожалению, он думает, что он знает и польскую кинематографию. А чего там понимать в кино, кино каждому дураку понятно. Вот английский язык – это дебри, джунгли, тьма. Русский лес и "Еврейское море". Умеренный антисемитизм. Она не поехала в Голландию. Он не совершил путешествие вокруг света. Ангелину показывали по телевизору целых 7 минут. Об этом специально позаботился Леонид Леонидыч*. У вас же есть 100 друзей, неужели они не могут вам достать 100 рублей? Но она же не дойная корова, но сколько можно! Сценарист добился визы, но не оплаченной командировки. Тогда это не называется командировкой. А что это? Джон клал молоток под подушку, а Валя носила с собой милицейский свисток. Кто обокрал? Не могло обойтись без его участия.

А я смотрел, и странная мысль волновала в эту минуту. Хорошо быть путешественником и гастролером. Хорошо бы сразу уехать. Лексика та же. И твой характер будет определен теми же словами, что и сущность того человека, на которого походить ты не хочешь. Могучий темперамент. Ха. Если вы уж захотите оправдать, так вы оправдаете. А если нет, так уж ничто не поможет. Жирная лента. Опять будут пятницы и колбаса по рубль 60. Он с ужасом думает об этом. Будет висеть новый женский портрет с надписью "Мой вкус". И старая духовная дочь на чашку чая. Это дом, где живут старые большевики, которые еще не умерли. Этот дом был подарен Распутину тем владельцем, который разорился и его ожидал суд, а он хотел высокого заступничества. Старуха все помнит, и в очереди у Елисеева рассказывает сказки. Защитник евреев стал защитником китайцев, а тем и так палец в рот не клади. И вы бы с ним поссорились, если бы не отошли. Сенатор Фу-блядь* опять выступил с заявлением. Кто вас знает, вы сложные люди, у вас сложная жизнь. Кто тебя знает, ты сложный человек. Кто вас знает, вы сложная женщина, способная на неожиданные поступки. Не с этой стороны намазывается маслом этот кусок хлеба. Но из четырех зол надо выбирать пятое. Не подумайте ничего плохого, у меня есть жена, но просто приятно видеть рядом красивое лицо и красивые ноги. Дочка Симоны Синьорэ – "Убийство в спальном вагоне"*. Плантатор был высокомерен. Меня тошнило от одной мысли. Видение мелькнуло и не повторилось. Добрей будет. Злей будет. Потому и не хочется идти туда, что о проблеске доброты не будет и речи. Сама такая. Но я стараюсь. Все стараются.

Это только кажется, что умирает и погибает. На самом деле канитель с этого только начинается. Ах как жаль, что у нас нет магнитофона! А за вами не следят, профессор? Вы в этом уверены? Петух и пшеничное зерно. Пятого петуха покупаю, и пятый петух – педераст! Дороти Ротшильд, писавшая под псевдонимом Дороти Паркер*, знала дело: чудовищно скучаю. Оказалось, тут была подспудная эстетическая сверхзадача. И из нее вышел пшик. Вот почему противен Череп Западного Человека. Чужие судороги веселят. Меня смешили их измены. Чувство юмора появляется 10 лет спустя под рюмку портвейна в воскресенье за праздничным столом. Была и такая попытка. Знак препинания вышел из употребления. А он тоже сожалеет о минувшем разговоре. В этом пассажире не было ничего загадочного. Случайный попутчик вызвал неудержимое желание рассказать о своей жизни. Так я нажил себе страшного врага. Он потом избегал меня всю жизнь. Дальше некуда. Если бы хоть это помогало. Если бы. Лошадь у озера – да, но не на Севере, а на Юге. Не хочу, чтоб было холодно. Мы из удочки сделаем – что? Не будет ни удочки ни – чего? Мы из дивана сделаем табуретку. У Леонида Леонова в те годы был странный ореол, одно имя внушало почтение. Мы с Леонидом Леон. шли от Зубовской площади. Мы с Леонидом Леон. ходили в министерство. Хм. Он сам поэт и знаток поэзии. Белла Ахмадулина была заворожена чеченским рассказом. Но он недоступный  ч е л о в е к. Но вы ему понравитесь. Но жена у него ревнивая. Но он вас будет переводить на английский язык. Пятница прошла без событий. Ах как хотелось событий. До дрожи мучил сенсорный голод. Актриса, старуха-сводница: ах, вас нужно в кинофильм, я познакомлю вас с режиссером!

Хоть о себе ни слова, слава богу. Не пойму я тут характер подводного течения. Одним жестом не отделаешься. Грубятина. Только слова из четырех букв. А потом продемонстрируют то же самое. Ух! Чтоб я когда еще раз! Что он знает о нашей жизни? Что он хотел бы услышать по телефону? Он унаследовал от отца худшие черты. Что позволяется одному, то не терпимо от другого. Он этого никогда не поймет даже если ему объяснить, а объяснять никто не собирается. И рассказ про знаменитого нищего он понял по-своему. Сказал "не дай Бог", а сам что сделал? Может, там чем-нибудь порадуют? Аннабелла Бюкар* в юбке. Реальность в манере Гофмана. Составить список таких людей. Да, и прямо по списку. Так уже 5 дней до этого осталось. Ошибка КФ. Опять ошибка КФ. Два дуба, один ясень, один тополь, один клен и еще какие-то деревья. Два дуба мощные. Есть на чем остановить глаз. Дорожка сворачивает налево. Не сильнее меня во время купанья (В.В.Розанов)*. В коммунальной квартире долги, долги, долги. Вас только что приняли в Союз, и вы уже выступаете против? Но он сказал: но такой ценой – благодарю покорно, и все-таки подписал письмо. Красный телефон рассказывает, как он читал "Комсомольскую правду" с Асарканом*. Его обожали актеры, актрисы, работники редакций и даже швейцар из ресторана ВТО. Требуется дайджест и только дайджест, а я опять.

BUT EVEN WHEN EVERYTHING HAS BEEN DONE THAT CAN BE DONE, CIVILISATION WILL STILL BE DEPENDENT ON THE CONSCIENCES OF THE GOVERNORS AND THE GOVERNED.
      I want to think over it.

$$$$$$$$$$

MAD WORLD OF STANLEY CRAMER

Была возможность поругаться, и вдруг ее лишили. Раз на раз не приходится. Новое дело – сколько уклеек поймал, распишись в доме рыбака, сдавая лодку и палатку и койку. У него в секретере могут лежать страницы отличной злобной прозы. Инна Натановна ошиблась. У него не лежат и не могут: у него нет секретера. Если бы не я, ты бы вообще не знал о существовании такого кафе. "Кафе-рыбалка называется Премудрый Пескарь*, Красный Кут Харьковской области. Ты им подай эту мысль. Как бы их приучить все торжества начинать днем, а не ночью. А я тебя буду беречь для нее. Для мировой литературы, ты меня не так понял. Она мне скажет спасибо. Кафе пользуется большой популярностью: карп жареный в сметане по-краснокутски. Сила воли мужчины относится к силе воле женщины как муха к меду, в который она попала и никогда не выберется." Вот что сказал Рода Рода. Черная папка превращается в проблему: вот жуть. 96-й год – Вольтер умер давно, вожди революции показнили друг друга, молодой Бонапарт еле-еле пробивается к славе и авторитету: вот "Муж рока". Чужая машинка берет самое нужное из того, что в кармане: на этом бы и остановиться. А ей плевать. Вот главное. И это было еще тогда, когда писалась "Моя жизнь с Драйзером". Не могу я сейчас читать про баб, когда у меня с женой такое. Его магнитофон – псевдоним банальности: а он не личность. От кого же и ждать? Уклейка теперь на учете во всех домах рыбака на всех водохранилищах. Странная жадность и дивная власть. Не делайте того, что и без вас могут сделать. А вам никогда не приходило в голову ЧТО?? В новом мире через четыре шоковых состояния, хотя и одного достаточно.

Вы знали Евгения Шварца*. Он ведет себя так, как будто Алек Вольпин* – это его псевдоним. Тебя тоже не может быть, ты тоже одно сплошное "не может быть", но ты же все-таки есть! Они не существуют, их нет, но какая борьба за НЕсуществование. Не делать того, что и без тебя могут сделать – мне это тоже никогда не удавалось. Ваша дружба с ним далеко пойдет. Никто не хотел уходить. Театр хорош был через щель и с черного хода и только в 16 лет. Он сказал: я голый! Сухие листья ветер гнал по улице. Лебядкина путает с Лямшиным, Лямшина с Липутиным, Липутина* с Ленкой Строевой. Они ведут учет окуней, пескарей и уклеек. Заполните, сколько поймали и распишитесь, без этого не дадут паспорта. А я тоже боюсь взрыва. А я тоже боюсь взрыва этих чувств. Три у Будрыса сына, как и он, три литвина. А художник в Варшаве сидит на качалке, смотрит на свой шедевр и качается. А колеса у автомашины в лесу медленно вращаются, и сзади не видно, что машину везут лошади.        Стукнуло в голову, он и сделал. А у него все так. Как себя называл Шоу? Вышыбала. Весь мир – бардак, но пришел Великий Вышибала. 100 дней. 5 000 сабель! Ни одной сабли не отдам!! Романы 37-го года.* Только одна страница из "Резидента" про начальника НКВД по Москве и Московской области решила судьбу этой книги. Они рассматривают это как материал на них. Одна страница из романа "Президент" объясняет все. Странная волна: урок китайского языка, а потом "Широка страна моя родная". Недоносок у мамы потом был арестован за недонос. В "Неделе" реабилитировали царя Ирода: он прогрессивный деятель, а никаких вифлеемских младенцев не было. Не было и все. Миф.

К ЧБ все запреты, я вольный казак сегодня! Ну сила. Смех. Ах та-а-к, тогда я вот как! Это, конечно, нужно писать другим шрифтом на другой бумаге и даже на чужой машинке. Какая она к чертям актриса, потаскуха – да. Какой он писатель, такая и она художница. Стены там такие, что что бы ни происходило ночью, за стеной ничего не слышно. Да, ты расскажи про тот дом! А слов-то не ахти как много. Вот это, я понимаю, ритм. А про Галича забыли или про Анчарова. Он уже был во Франции, теперь поехал в Италию. Элегантный мужчина. Она может каждый день сидеть в ресторане, и каждый день с новым. И все такие, дай бог! КМ ОП. В накладе кто же остается, ты же сам. Профессор Хиггинс за урок фонетики берет 5 фунтов, но он же из герцогини не делает цветочницу-замарашку. Мы поссорились, но я еще об этом не знаю. Не надо сплошной нумерации, нужен новый текст. 11 000 архивных единиц. Не та беда, что во ржи лебеда, а ты не ржи, ржать еще рано. Она и пошла влюбляться во всех мужчин подряд. Вот и научили на свою голову. А когда угаснет? Я дождусь? Когда у вас сплин, короче русская

хандра, вы же к себе никого не пускаете. На общих основаниях с ЧБ. С каких это пор у вас свободные вечера? Его коронный номер-рассказ – стриптизный джук-бокс*. Стоило из-за этого ехать в Париж? Для него стоило. Как дело Пугачева: сегодня ему об этом говорят в третий раз. Копию доноса нужно снять своим почерком на вашей бумаге? Он подавал надежды прежде. О смерти Саши Черного* рассказала "Неделя" в прошлом году. А что, Ирод был хороший человек, а евангелисты его оклеветали. А.Шайкевич не верит в 40 000 младенцев, он знает, что такое Вифлеем – деревушка! Но кибернетические возможности его все-таки тревожат. Хотя, возможно, они отобьют у него хлеб. Чтоб я еще раз когда! Почему у вас такие глупые души, господин психиатр? Вы привыкли общаться с круглыми идиотами. Первое морантическое письмо. А у нее есть брат? Впервые слышу. Мы договорились, что он позвонит в 5 часов. Ловко. А заниматься все равно надо, даже купив диктофон за 75 рублей по дешевке в комиссионном магазине. Ты погоди у телефона я заеду куплю диктофон, а у Пушкина мы встретимся. Я тебе дам объектив. А что делать со старыми лентами? Забывать. Заводить новые. Она так и поняла.

Вот тебе и богатые уроки. Нет уж, лучше я возьму старую книгу в библиотеке. "Смуглая леди сонетов"*. То ли дело профессор Гальперин*, то ли дело стилистика на английском. По крайней мере, ясно что к чему и из года в год одно и то же. Мой бывший ученик 3-го класса поднялся на такие высоты, что мне страшно и подступиться. Хотя с мамой поговорить можно было. А вы знаете, какая у него самая узкая специальность? Взрывы. Взрывчатка. Если вам понадобятся динамитные палочки, то вы подумаете. Он везде устраивает взрывы. Он такой специалист. Но почему-то ценится только то, на что потрачено много денег. Бесплатно не успокоишься. Так я остался без Шамфора*. То была два, а теперь ни одного. Что и решило? Как быстро он перестроился! Но я не знал его отношений с Борисом Ионычем. Его Ира Уварова* не любит. Но профессор тут заговорил, как персонаж Андрея Белого. Кстати, отдайте долг. Кто кому должен преподносить подарок? "Шут короля" по-итальянски с цитатами из Сильвио ПЕллико*. Ты ж меня учил, что ПеллИко. Ну я сам тогда не знал. А потом окажется, что ПелликО.

Он нагло засмеялся. Это я запомнил. Все свои деньги я уже потратил. Ну мы сфарцуем у кого-нибудь. За день мучения награда. Под дождем в аллее блеснула лысина. Я был вознагражден. Но досталось мне это очень дорогой ценой. Так мы еще не ссорились. Про Москву там хорошо. Работа под коллажиста не будет лежать до востребования. И текстов четвертой категории там не будет. Ни пятой, ни четвертой. Так мы возвратились к рукописи в рыбацкой сумке.            24.9.66
Он даст сигнал. На стене огромными буквами написано "Позвонить Ларисе". Мемориальный ватман на самом видном месте: как только проснешься и только откроешь глаза, так позовут к телефону. Общаться со мной можно только по почте через Г-34. До следующего дня рождения. Через месяц, через год. Пошли, мать моя родина, пошли. Но он, чудак, не воспользовался случаем.
Он даже не очень талантлив. Хмык. Она даже его не очень любит. Тут идет своя война. Кафе короля Лира. 25.9.66

FUNERAL

CAN YOUR WIFE AFFORD YOUR FUNERAL?

26.9.66
They all are cosmos-makers. And suddenly you discover that you have no place in his cosmos. No mention at all. No name. The ingratitude appalling. Spit in the hole, and begin from the very beginning. And never breathe a word about your loss. No retreat. No retreat. They must conquer or die, those who have no retreat. An infernal pismire like her! All he wants to do is to insult everybody all round and set us talking about him. I'll corollary you into the corollary of your corollaries! And your hubby, can he afford your funeral? But the spider spins her web.*

Ощущение будущего ритма, а чем еще руководиться? Это беседа многое прояснила. Он с тобой и говорить не будет. Оттуда все и шло. А он сумел и умереть как человек, не только написать. Это про Шамфора. Красивая вещь в моем доме. Новая игрушка. А я ведь тоже инфернальная. Не знали, так узнаете. А мне плевать. И он знает. Вот и все. Глупо. Не это разве? У тебя был просветленный взгляд на мироощущение. А документ и доказательство – твои слова: раз ты так говоришь, значит так и было. Что такое "Пятое колесо"? Хотел бы я сам знать. А я слышу запах сена. Тоже коллекция забытых и потом вспомнившихся цитат. Тоже была жизнь. А мой любимый человек не любит леса. А внимание разделяется. А ревность таится. Нелькино Нельке. Тогда нужно прочитывать 3, и то много будет. Клеить и работать со словарем: вот проблема указателя. А ваш муж может себе позволить такую роскошь – ваши похороны? Приближаются советские ракеты. Про тришкин кафтан опять?

28.9.66
Вопрос о возможностях. Вы не знаете своих возможностей. Некоторые особенности моего здоровья, сказал он. Урок французского языка на свежую голову с утра пораньше, когда еще все спят. А он всегда ложится рано и встает рано, как машина. Комната #2. Трое в серых костюмах. Я тебя за твои хорошие поступки всегда люблю вперед. Я тебя люблю авансом. Их заглушит наружный шум. Ты самого себя не узнаешь. Дети и родители в Англии 1910 года: и на эту тему я могу написать целый трактат. Кто лучше всех скажет о Шекспире от имени своего времени, тот и будет лучшим критиком. Собрались трое, и каждый бежит в какое-то другое место, так, может, и не нужно было собираться? Все по-своему. Все вы хотите задеть кого-то своими заботами. Решайте их сами. Только способ, только способ. Уже в троллейбусе эти слова устареют через 15 минут. Монстр, а не переплет. Чудовище. А рисунок зависит от зуда в пальцах и желания проводить именно такие линии. Но этот зуд неодолим. Но это желание не имеет никакого отношения к натурщице. Как работа на латинской машинке. Как изучение немецкого языка по книге "Так говорил Заратустра". Сверхчеловек решал сверхзадачу. Сверхактер вызывал сверхсмех. Где бы мне найти своего Бомбардова*? Как бы мне навести порядок в своем хозяйстве? А надо только пойти к зубному врачу. Не знаю, как у них там все преображается. Сразу можно сказать только одно: у них все по-своему. У неравного брака тот же поворот. Ибсеновская женщина не читала Бернарда Шоу, да и ни к чему это ей. Принцип мешка нарушен: ни месячник ни ежегодник, только цитаты на каждый день. Читатель самых коротких рассказов Льва Толстого из школы в Ясной Поляне не решал стилистических задач.

Все равно движение продолжается в ту же самую сторону. Слабое, но утешение. На черта тебе начертательная геометрия? Ты угадала, начерталка. Один читатель стоит другого. Те несусветные слова, которые появились вдруг, имеют прямое отношение к Шамфору. 20 страниц про любовь и одна страница про самоубийство. Они опять же воспринимают книгу так, как будто ее написал московский писатель в 37-м году. Появились новые ноты. Эти страницы войдут в новый "Критерий", который будет написан 28 апреля 1967 года. Не забудь расписаться, чтобы все было по форме. Все будут довольны. У кого-то из критиков и членов Союза. Я все стараюсь угадать. Гедда Габлер и не рассчитывала на прощение, она сжигала все корабли. Признание у кого? у вас? у Юрки Иващенко? Не надо смешить. З.Паперный – вместо поэзии. Подарите мне на день рождения ваше отсутствие. А я и полюбил эту тоску. Можно подумать, всю жизнь воспринимал на слух и искал эту волну. Напомнив, вызовешь неудовольствие, не напомнив, вызовешь упрек. Сходство удивительное. Что мы должны уметь? Водить арестованных! А ему этот шум как раз и нужен был, он без шума не может. А он и есть как Чуковский. Нет, конечно, к этому критерию возврата больше нет. Каждая козявка ставит условия и требует на равных основаниях: в одно ухо вошло, в другое вышло. Спасибо, хоть ВЫ не забываете. Этот листок, присланный по почте, из короба осенних листьев в память о В.В.Розанове: такой у него голос по телефону. До сих пор в ушах звенит. Милый мой усталый череп, ну зачем ты себя мучаешь? Чтобы не выдать холода очей и очей очарованья, ах, будто в первый раз, критерий тот же. Да, конечно. Милый мой усталый череп, спасибо тебе, что ты хоть жив.

Но иногда не выдается на-гора по благотворительным соображениям, и вот эти случаи – как раз в этом случае самое интересное – и надо учитывать. 5 000 сабель! Ни одной сабли не отдам!! Роман 37-го года. Только одна страница из "Резидента" решила все. Они это рассматривают как материал на них. Сколько же она мне перепортила крови, хоть и способствовала написанию 924 маленьких страниц. А у него теперь – ни дня без коричневой ленты. Но у него это не от хорошей жизни. Он привык писать гусиным пером на веленевой бумаге. "Государственный гений принимает парад" – вот как называются эти 3 листа, написанные при чтении В.В.Розанова. Щ Ч Ж воспринимается как торжество еретика над великим инквизитором. Никто не верит в мое финансовое будущее. А ты сам веришь? Хм. Почему самое употребительное слово так и не пришло в голову? Меньших не держим. И Шамфор ни к чему рядом с "Так говорил Заратустра". Но ведьменыш предал ведьму, и ведьма считает его змеенышем. Главный урок не пошел никому впрок. Как панорама Луны. Кнут и пряник тот же самый. Не только идеологическая подготовка к войне, но и война не сегодня-завтра-жди-самого-нелепого-и-худшего. Он, Гад, хочет оставить после себя память. Сам сказал: Чингисхан от коммунизма, а сам еще хуже. Ну насчет молоденькой девушки раз в 3 дня, это вы оставьте. Тогда он спать будет опять 3 дня и никакой работы не будет. А то вы не знаете механизм? И на это Д    возлагались надежды? Все равно спасибо.

Лучшая бумага идет в расход. Чего я бы достиг, если бы у меня было то, чего не было? Те же самые книги. Был бы отточен один рассказ и два-три разговора, не больше. У него английский язык – домашний язык с женой, чего же удивляться. Вдруг сразу захотелось продемонстрировать скупость. От переплета до переплета. Я тогда получал удовольствие. Химеры чужой совести. Было и такое. Звери думали, что они и есть люди и только они – люди. Жалко, что не сохранилось. Был смешной восторг. Смешной, нет, был удивительный восторг, эквивалент того великодушия, которого потом не было. Вот уж нелепо. Вот уж нелепо. И у каждого были свои разговоры. И даже формула была потом. Хотя формула ничего не значит. Главное всегда остается за пределами формулы. Если он мне наговорил две катушки за полтора часа, так это же всего-навсего 40 страниц. Что значит, побольше, чем твой "Кирпич"? Почему я все время думаю, что вот-вот кто-то придет? Еще один жуткий паразит. И как они ненавидят друг друга. Местами. Странное облегчение. Хотя чего бы это? Вот гад, и тут незримо маячит, отравляя своим присутствием. Ваша фамилия Ротшильд? Или Рокфеллер? Такой Крупп*. Песни, песни, а самым крупным планом – голубые шорты и загорелые ноги. Там тоже сидят ценители. Они прямо их в папки собирают. Колеса, колеса, колеса, колеса крутятся медленно, колеса. И что там еще? А-а, художник в пижаме смотрит на свой шедевр. А с этим эсэсовцем все не так было. И он знал, что она получает удовольствие. Есть ли где намек на это? Я пойду опять по этой дорожке. Я опять увижу ее ноги. Ну и ну. Качание лодки, последняя лента, а много там сказано на чужой взгляд? Библиотечная книга – этим сказано все. Две обезьяны, а сущность одна и та же. Тот странный выбор, который называется дайджест. Тот поворот, который вызван случайной встречей в редакции.

Я люблю, чтобы было тепло. Что касается тепла, то была прямо тропическая жара. В смысле – все позволено. Как быстро совершился переход к восхитительному бесстыдству. Слова куда-то увели. Дурацкие слова. Забавно было бы зафиксировать картины, внезапно возникавшие в мозгу при слушании Бетховена. Рядом стояли детство и смерть. Не было эпох, было ответное чувство и переход к чему-то еще. Но ощущение было мимолетным, и возникавшие картины так же мгновенно исчезали. История одной любви на фоне пожара и крови – разве это Соната Апассионата? Ты можешь сожалеть, что эта музыка тебе недоступна. Ха. Почему домик старой учительницы стоит там, где на самом деле помещается уборная? Голос великой актрисы украшает плохой рассказ. Зачем ему нужно было считать чужие годы? Шутки кончились, крутится коричневая лента, расчеты только начинаются, счет открыт. К искусству он относился серьезно. А к жене несерьезно? Так жили психи. Я листал книгу в кафе и думал: вот прошла моя жизнь. А жизнь обманщиков продолжается на фоне земляничной поляны. Чем она берет? Красотой? Молодостью, конечно. Ей же 17 лет. Сколько их сменилось и приходит на смену каждые 5 лет! Не мне объяснять. Он тебе наговорил 100 000 слов. Он залез не только в мою душу, но и в душу моей мамы. Удивительна игра в молчанку. По некоторым фразам можно догадаться, но можно и не придать значение. В другой жизни ты будешь вспоминать этот стол, как вспоминаешь круглый красный стол в первой комнате. Жуткий момент, когда вскрик. Когда боль. Да. Еще хуже, когда боль там, где была самая большая радость. Языковая группа и в кино, что это такое было?

А что может написать такой человек? А что у него такого может быть? К Е М С В ? Хочу В – и тут всем известное имя? Что писал этот сумасшедший и потом жег?
С таким же успехом эту линию можно было и не продолжать. С таким же успехом можно было и не знать языка. И не читать этих слов, и не видеть этих картин. Страшно боится сделать доброе дело. Угощу я друга! Книга из публичной библиотеки: один раз просмотреть и потом никогда не возвращаться. А он бы навязал свой вкус, свои интересы и свои заботы, только и всего. Какое же это приключение, когда оно кем-то запланировано? А размах был рублевый. Вот самое из самого, а я и раскрыть не раскрываю. Если бы ты меня любила, она бы тебе была благодарна, но только в душе. Если бы я тебя любил, она бы чувствовала, что ты занимаешь ее место. Но почему тебе на минуту показалось, что прошлое можно поставить рядом с настоящим, и это так просто – всем сесть за одним столом? Ты знала, что это может уколоть Таню, и ты не могла не позволить себе такой пустяк: показать еще раз: все тебя любят, а ее никто не любит. Но у нее, несомненно, были и другие мысли. Если ты меня не любила, то какое право ты имеешь сейчас на мое внимание, которого ей и так не хватает? Женщина из прошлого любимого человека может рассчитывать только на вежливость случайной встречи в метро. Я и не пытался говорить на эту тему. Я сразу почувствовал невозможность и нереальность и несовместимость. Но ты даже и не написала. Но ты даже и не ответила.

История одной любви имеет самостоятельное значение, но почему-то все время вытесняется чем-то еще. Но для него 39 999 братьев или книжек – это уже не 40 000. Мой сфинкс сказал. Что сказал ваш Сфинкс? Что он не понимает радостей сфинктера. Симпозиум флористов и семинар дефлораторов. Ну и хулиганка у вас жена. Великий человек снисходительно улыбнулся. Безусловно покровительственно. Тут уж я начинаю злоупотреблять.
And me – tomorrow will be neither the kettle nor the fish*. Он был обижен. Но я же не знал, что Александр Галич – это его псевдоним. Так бы сразу и сказал, что это они с Игорем Ицковым* все вдвоем придумали. Как вам переправить роман Геннадия Укчи? Но я не хочу его читать, она не обидится? Ох, какой же вы, девчата, молодой еще народ*. Вопросительный знак наоборот. Игра в подростков. Отдайте мои игрушки. Ну и зануда же – мой собеседник. Люблю поговорить с собой. От семи струн одна осталась. Пьяные застольные песни раздражают на трезвый желудок: хоть бы пиво и вобла. Трезвость противопоказана этим двум катушкам. Достоевский умер 28 января 81 года. Значит, за месяц до 1 марта. Его всю жизнь интересовали цареубийцы. Жалко, что он не дожил. Само по себе не так страшно, хуже другое. Крутится катушка с коричневой лентой. Пьяный голос, звон рюмок, веселые реплики: ах как тут мешает трезвость! Лучше никогда, чем поздно. Прямо пища богов на ложе богинь. Ничего этого не было. Что там выходило в ритуал? Контекст такой широкий, что ни у кого не хватало терпения с ним познакомиться. А остального вспомнить так и не смог.

30.9.66
Чортов дурак! Нашел, о чем размышлять. С некоторых пор тянет домой. С некоторых пор действует трезвость. Сбить жир с ленты немного удалось. Бегемот вызывает улыбку. Зубоврачебное кресло переносит в день смерти Абрама* Ротенберга. Скажите моим сыновьям, что их отец умер настоящим коммунистом. А адреса не дал. Это было риторическое завещание. Я обещал его выполнить. До сих пор так и не выполнил. Тот "Между-Врачей" дал адрес и конкретное поручение. Я написал и подписался Ваш Доброжелатель. Ты знаешь, есть такие люди и дамы, которые из машины не выходят и по магазинам только в машине? Михаил Павлович зло поиздевался над этаким снобизмом. Впрочем, это слово не из его лексикона. Слова у него другие. Но реакция на стихи та же. Не буду я про это. Когда же он будет Ежи Лец на том свете*? Может ли съеденный миссионер считать свою миссию выполненной? Мой друг великий писатель Гладилин на это ничего не ответил. Кто сказал, что это про Бориса Полевого? Я его очень уважала. Сколько раз? Оказывается, "Мир хижинам, война дворцам" – это Шамфор. А жандарма надо было содержать на свой счет, ух ты! Этого еще не хватало. Она чувствует, что она любимая. Любимая кошечка ведет себя, как свинья. А нелюбимая – как собака? Нет, зачем, нелюбимая ведет себя хорошо, а что ей остается делать? Никто из этого не сделал выводов. Но вот владельца ленты это, казалось бы, касается прежде всего. Не Вольтер, хотя при сокращении на – сколько? – мог бы звучать как Вольтер. Вредный рефлекс у богатых возможностей. Только и пользы, что количество. Но читабельный текст даже у такого неудобочитаемого количества завораживает своей густой византийской вязью. Вы еще так никогда не писали. Это же на вас не похоже. Никто и не догадается. Но эта сказка с плохим концом. Почему боли нет?

Почему пятая нога – не критерий? Тогда и уклейка – критерий. А мы же договорились, что можно, но не нужно. А история одной любви имеет самостоятельное значение. Нет. Конечно, нет. И обезьяна имеет ту же сущность. Но обезьяну можно пока не трогать. Это у Голсуорси она белая, а у Гаевского она черная. У меня тоже. Так можно и провал зачертачить в ритуал, а это две разные вещи. А может и правда? Трудно поверить, что он выдерживал, когда его избивали. Или его не избивали? В письме С.П.Писарева* был забавный один аргумент. Если русские не выдерживали пыток, о чем он знает по опыту, то евреи (врачи-профессора-вредители) и подавно. Расследуйте лично, Иосиф Виссарионович, прошу вас СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО. Старый дружок Поскребышев переслал письмо Берия, и тот сразу же. Никто не попадается под горячую руку. Стынут ноги, и кровь холодней. Дочка Сталина тоже пострадала от культа личности. А я и не знал, что две руны тоже поддаются как-это-сказать. Да. Совсем не надо было жечь. Вы же писали когда-то драмы. Он же писал когда-то романы. У вас был какой-то конфликт. Зубная боль действует как первитин. Я же знал, что мечта – зараза. Я же знал, что упрямство – чума*. У него по стечению обстоятельств, а ты же сам. Ха. До сих пор в ушах звенит. Вот если бы таких 4 000. Там лента нужна была. Была такая эпоха: ни дня без ЛЕНКИ. Забытая Лента улыбнулась. Родина улыбнулась. Выдержанное в кармане, выношенное в душе, но уже через месяц, не говоря о том, что через год, карандаш теряет значение. Действуют только слова в январе, а я черновики уничтожил. А там и не было черновиков. А тут я прямо на машинку. Дым и корова. Техника в процессе испытания. На нас испытывают обезболивание, достижения на выставке, водородный взрыв, пролет. культ. революцию, китайское терпение. Выдержим?

29.9.66
Забавно. Пусть попробует. Так уж он уверен, что он  т е п е р ь  к нему хорошо отнесется. А разве может из этого выйти что-нибудь хорошее? Мелькают опять те же имена. Мы Президента видели в пивной: он ел сосиски и пил пиво. Трезвость. Когда мы трезвы, нам говорить не о чем. Опуститься до такой степени? Что они там, интересно, о себе думают? Не тот антураж. А у нее совести совсем нет. Как она, интересно, способна смотреть в глаза? Мы видели и не такое. Ах, и там такая лексика? Обхожу. Обхожу. Меня вы будете помнить. Да и я вас не забуду. Потеряло всякий интерес. Но как один из четырех планов – да. Самый яркий луч – это верно. Но хмык тут не у места. Четыре тополя стояли тут, остался один тополь, куски других лежат на земле. Тот удивительный процесс, который от папы с мамой не зависит. Тогда не надо было брать совсем. Где-то были другие опоры. Они внушали уверенность. А это нигде не бывает так просто. Как будто истерический вопль показателен для социальной прослойки. С таким куриным почерком, конечно. Но есть же и на них гамбургский счет. Без 10 рублей там делать нечего. А с 10 рублями любой собеседник удовлетворительный. Хм. Такая дружба. А какой он был? Боюсь, что это уже Не-Надо-Имен не интересует. Там высоко котируется это имя. А он этим и воспользовался. Почему ж все-таки не сжигаются мосты, а? Мне было смешно, когда я проходил мимо, а потом стало грустно. Изуродованный обломок человеческого существа, но тоже пользуется высокими словами. Когда я был молод, когда мне было 80 лет, у меня был ее телефон, но и тогда разговор у нас не получался. Послушать с одной стороны, так одно удивление. Пусть будут новые глаза и проза. А папа с мамой где-то на заднем плане. Слыхал эти слова, слыхал. Она отказалась от своих слов.

Как вам будет угодно. В тот свет никто не верит. Странный у него был взгляд. Она опустила глаза и сделала отчужденный вид. Торжество красоты в 17 лет. Новые игрушки. Вот это было впечатление. Вы себе и представить не можете, до каких низостей она может дойти, сохраняя улыбку и декорум. Тут нет нейтральных слов. Нож в воде*. Грохот поезда. Такой противовес сам требует себе противовеса. Тебе отобьют охоту заниматься любимым делом. А потом в кусты. А потом в историю русской литературы. Мы прошли мимо библиотеки. Убить хотелось. Такой ненужный разговор. Такие жалкие книги. Вот чем все это кончилось. Просто сошло на нет. Самая интересная там фигура – некто Эллис. Это он подзуживал Андрея Белого на дуэль*. Рассказ был правильно рассказан. У слушателя и должно оставаться недоумение. Они тоже подумали так, но, может, это и не так. Бабушка уже давно. Войдите в их заботы, войдите, сами увидите потом, что получится. Ну надо же, ну надо же. Учч ччорр! А потом оказалось, что это просто "мировая тюрьма". Слюнявый дебил у Центрального Телеграфа: вы Дашу ищете? Я захотел посмотреть на эту Дашу и остановился. Похвала этого гада всегда имела странный привкус. Вот тебе и оценка. Нет уж, лучше без такой оценки, нет уж, лучше как-нибудь. Но почему-то и тогда не сработало на продолжение. Нет, но надо же обидеться на такие слова. А я так и знал, что дело не в словах. Дело в принятом решении. Вот тебе и просветленный взгляд. Отчетливо проступают черные души, которые до этого казались светлыми. Люба Менделеева все отнесла на свой счет. Она уже давно Любовь Дмитриевна. Но исследователь смазывает блядские похождения гения. Можно подумать, вон она какая, а он вот какой хороший, а она его не ценила. Этот читатель доведет меня до инфаркта. До склероза уже довел.

Какой там смысл? Там никакого не было смысла. Затуманить информацию. Изменить имена до неузнаваемости. Записки покойника. Награда обернулась пшиком. Но каков человек, за 5 минут может создать воздушный замок в чужой душе. А потом забыть. Думаю, те же самые мотивы. Думаю, то же самое направление. Какая ерунда!
Ей приятно было считать тебя мертвым.
Что они находили в "Улиссе", что потом перестали находить в "Поминках по Финнегану"? Как будто Джойсу было очень важно, чтобы они что-то нашли. Уэллс и Джойс – там же было две стороны, по крайней мере, ну что он может там увидеть, этот специалист. Спасибо хоть за цитату из "Эдвина Друда". Этот шибздик не стеснялся. Он и не поверит, что таким был. Мой путь начинался так. Моя личность складывалась так. Ну смех и все. А все слушали серьезно. Киты и кто еще? А Переверзев как будто умер 30 лет назад. Ноги, унесите меня отсюда. А вам ходить? А нам ходить. Письмо все-таки хранится. Хотя бы для того, чтобы уколоть кого-то. Чем были потрясены эти цыплячьи мозги, пусть волнует другие цыплячьи мозги. Им важно другое. Так вот это и надо постоянно иметь в виду. По крайней мере, иногда делать вид, что понимаешь.

Кочующая фраза все-таки мало кочует, иначе б не пришлось бы –-– – –-----– вот именно.

Когда он трезв, – а пьян всегда он, – –– –------– – –-– что? не расслышал!

Злой и щедрый? Мы такого не видали никогда. Злой и скупой и даже жадный, это видали.

Кто это и где сказал: окончательно забываюсь и переношусь в другой мир, читая Устена Малапагина? Это сказала одна девушка, которая давно стала дамой и даже судебным психиатром: чтение повлияло на выбор специальности: психология извращенных личностей. Как это похоже на все остальное!
Письмо Татьяны предо мною, его я свято берегу.

If she hadn't been a great lover, she might have been a good sculptor. But like all artists she was exacting and would not waste her talents.*

ПРОСТО КАК МОЖНО БОЛЬШЕ ЗАЦЕПОК
за самый низкий тонус, за ту жизнь, которая КАЖДЫЙ ДЕНЬ, изо дня в день и из года в год, в течение многих долгих лет и без видимых потрясений, но с возвратом в память о том, что было, и мыслью о том, что может быть. А кто был пророком, но он подчеркивает, что не был, значит очень хотелось или думал, что был пророком. В первый раз было интересно слушать    2 окт. 66 г.
но по существу, та же черная обезьяна со своей желтой сущностью. Англ. яз., конечно, в Оксбридже*, но "отдайте мне четвертого, остальных трех можете съесть сами".

ВАМ БЫ ХЛЕБНУТЬ С НАШЕ, ВЫ Б НЕ ТАК ЗАГОВОРИЛИ.
Вот и вся мысль о свободном мире и всех голосах свободных РАЗНЫХ.
THOUGH ОLD ТHE ТHОUGHТ АND OFT EХРRESТ, 'TIS HIS AT LAST WHO SAYS IT BEST.
Зачем тут дата? 2.10.66

Beauty is worse than wine: it intoxicates both the holder and the beholder.
Don't argue with your bread and butter.
Caesar's wife must be above suspicion.

МАD WORLD OF STANLEY CRAMER

Этот гогот раздражает как не знаю что: га-га-га: все смазывается.

kicks the bucket literally and metaphorically  4.9.66

Какие-то невнятные слова, но зуд: может, и скажется что-нибудь? Такая доверчивость. А чему же еще доверять? Гоген его учил рисовать по памяти, вот эта дохлая фигура. Сжигал себя, а жалкий результат. Но важно было сжигать себя, в этом была жизнь. Электрический стул, выдирание зубов, вытрите его, вот это были переживания. Как кусает змея? Как мышь, вонзает зубы. Там тебе будут заморачивать голову, а потом ты будешь ходить и переживать. Вульгарность – вот слово. Все нищие побирушки-инвалиды во всех электричках пели мои песни с моим надрывом и с моей слезой. Вот это успех. Так и пахнет заплеванной стойкой и рыгающим матом: босяцкие радости! Теперь так принято: ни слова без мать-моя-родина. А потом эта песня пошла по всем лагерям, вот вы ее там и слышали, а я жил тут, у меня была своя жизнь. Я вступал в члены Союза, писал сценарии, пьесы с успехом и без, а вы пели мои песни. Я не знал, что Евгений Шварц – это тоже ваш псевдоним. Зная это, конечно, я б никогда этого вам не сказал. Успех в форме настоящих больших денег пришел к нему через кино. Атмосфера Дома кино до сих пор в ушах звенит. Как действует успех на большого художника? Говорят, что деньги губят талант? Ваш талант не загубят. У вас никогда не будет денег. Вам опасаться нечего. Куда исчезли те слова, которые я так тщательно собирал и хранил? Когда говорят "необязательные люди", имеется в виду другое. Это как бумага, исписанная в темноте на рассвете, когда что-то вертелось, что-то ожидалось и только через 5 часов пришла фраза, с которой и надо было начинать. ЧЕРНЫЙ ПОРТФЕЛЬ ТЕРЯЕТ СВОЮ ЧЕРНУЮ СУЩНОСТЬ. Черная папка тоже.

А на забор кто имеет право? А на озеро с карпами? А на телохранителей? Каждый член Союза имеет право на секретаря. Еще один летописец, но он экстраверт. В записную книжку выписывает фразы из "Литературной газеты". Список читали? Приложение к докладной записке. Допоется или не допоется – вот в чем вопрос. Где гарантия? А вот Андрэ Жид у нее в сумочке лежит. Это что, у меня Лакло на тахте лежит. А ему придется сидеть или лежать? Пока он бегает. Он добегается. А она все крутится. Она докрутится. Меня угостили двумя катушками. Склеротическое явление – это и есть критерий. Но основатели не разговаривают друг с другом, даже по телефону, с 1888 года*. Любовные письма к ней она все-таки хранила. Один ты, дурак, хранишь клевету и пасквиль на самого себя. Это не магнитофон, это трактор. Никто не имеет права писать о дезинтеграции великого человека. А он выдал врачебную тайну. У Натали Саррот не может быть нового Хемингуэя. Все они знают. А что он сказал о моих шортах? Тоже Гиерофантида*, только магнитофонной м истерии. Практически невероятно, но она путает шампур для шашлыка с Шамфором. Ленты у нее все на учете. Верба еще зеленая, ясень горит уже ржавым золотом. Ясень просто красный – прямо полыхает на кухне красным пламенем. Вот когда, а не 6-го августа по-старому. Но никто этого не заметил. Да и неважно это. Зато он заметил – разве взрослый мужчина плачет? Зачем же так про подушку?! Чернеет, как грачиное гнездо на облетевшем тополе. Это можно увидеть только в щелку или в замочную скважину. Самое первое впечатление и что-то увиденное очень издалека – да. Хорошо у него про "старых сил не восстановить". А про анфиладу – так себе: купеческие восторги.

Спасенья нет. Только у души может быть спасенье, но к тому времени нечего будет спасать. ДБ он Б, ДД он З – по-японски. Стоило из-за этого японский язык изучать? История чужой истерики. А тогда было десятеричное истеричное "и", и нужно было ставить точки. Больше всех из всех живущих на эти темы размышлял Л.Тимофеев*, а от него и слова не услышишь. Он тоже пишет как носорог. Стихи и мы, я – поэт, вот это как раз и требуется доказать. Мало того. Это надо все время снова и снова доказывать. ДМ О ССР: грубо, но правда. Чернота действует как штык, уж это-то он понимает. Тоска по ЛХ СС*. Но только постфактум. Не смерть героя, но жизнь пижона. И долго буду я сидеть тут и чувства добрые призывать? Ведьменыш! спокойно сказал референдарий. Референдарий! с жаром сказал ведьменыш. Там было еще отчетливое ощущение ужаса перед необходимостью снова идти по той же самой дороге. Вот мы и возвратились к уклейке на учете. А все остальное могло быть и не написано. А сам Лебядкин тоже путал Лямшина с Липутиным. Хотя нет, уж он-то знал, с кем имеет дело. От меня останутся только письма к тебе. Зато вещь! Только! Но с какой интонацией! Боится дурного глаза, значит не закончено. Они опять пишут про католицизм. У них это отработано, как штамп, они 200 лет боролись с католиками и до сих пор не могут не бороться. Я на забор имею право, а паразиты никогда. Ты на позор имеешь право. Зачем шофер, когда есть такси? Они вдвоем были у Святого Колодца. Она мыла бутылки, а он размышлял о будущей последней книге.