Книга стихов. / Предисловие А.Битова. М.: Два Мира Прин, 2001. ISBN 5-901245-04-0 На обложке: фрагмент буддийской статуи II в. 144 с.

I

* * *

И.Р.

Душа моя, закатанная в кокон,
Не липни к стеклам, не ютись у окон,
Через оконной клети переплет
Прожмись наружу клоунским усильем,
Дай распушиться проржавевшим крыльям,
Даруй мишень тем, кто стреляет влет.

Душа моя, комарик мой полночный,
Барометр застылый и непрочный,
Взлети под фонари, под облака,
Дремотный локон встретится едва ли,
Зато увидишь сверху, как в подвале
Скрипит перо седого двойника.

Душа моя, забудь его восторги,
Пугливый лучик взгляда из-за шторки,
Унылый риторический размах,
Коснись звезды, отпрыгни от кометы,
Их ось - одна, точнее нет приметы,
Песок небесный скрипнет на губах.
Душа моя!
Мой ангел невесомый!
При прочих равных - по небу несомый
Усилием невысказанных слов,
Не бойся звука булькающей дроби,
Рискни коснуться инородной крови,
Межзвездной речки, выпавшей из снов.




* * *

Каналы и реки тебя окружают, и лужи,
И храмы, и бани, и корты, и банки, и слюни,
И снег, и менты, а твой голос все выше и уже,
И тоньше, чем нитка, прозрачней, чем небо в июне.

Капканы и зэки тебя не волнуют, однако
Монтень пострашней, и Рембо, да и Франкл пугает,
Но, может быть, все это не на беду, а во благо,
Хоть благо невзрачно и словно бы тень - убегает.

Твой голос все тоньше, ему паутина - преграда,
Он в трубке видней и слышней, чем при схватке в постели,
Страшнее, чем вздохи, когда мы сбежали из сада,
Там было тепло, только мы-то тепла не хотели.

Качается день, и бутылка стоит в подворотне,
Граммов там восемьсот, значит, кто-то сбежал, чтоб не спиться.
Ах, как кричишь! Стало быть, веселишься сегодня.
Голос твой дребезжит, словно велосипедная спица.




* * *

Терзания оптический прицел
Седьмой десяток на меня направлен,
Я беден, спился, одинок, затравлен,
Головкой бел, но словно целка - цел.
Где теннис, где вино, где акт в ночи,
Где акт во дню и глаз, слезой прикрытый,
Где чай, Монтень, прыжки огня в печи,
В обнимку сон и гром, дождем умытый?
Но оказалось - не было души,
А с детства - мне подаренные нервы,
Они преобладали в зоне спермы,
Они не подсказали - не греши,
Они мне предлагали только крик,
Мышиный страх и рай самообмана,
И только иногда - душевный блик
И всплеск его, как фига из кармана.
Что с механизмом внутренним теперь?
Долить в него солярки или масла?
Иль так взломать для алкоголя дверь,
Чтобы свеча взбрыкнула и погасла?




* * *

Лунного затменья полоса,
Обалдевших чаек голоса,
Крик унылой жабы из овса, -
Вот и все, что обломилось мне, -
Оселок замшелый на окне
И овцы прозрачные глаза.

Полустон вращения Земли,
Полусон моллюска на мели,
Слизь плаценты, шарканье туфли, -
Вот и все, что обломилось мне, -
Паучок с письмишком на стене,
Полукуры-полужуравли.

Высушенный крестик в небесах,
Две тычинки, пестик - на весах,
Храм мой - псевдовестник - весь в лесах, -
Вот и все, что обломилось мне, -
Коврик в клетку - тенью на луне,
Две слезы - на зыбких полюсах.




* * *

Вернись на море -
Рыбка эта
Который год упорно ждет,
Когда с косым углом рассвета
Печальный Волк ее придет
И, опершись на древний мостик,
На тучу, тяжкую как ртуть,
Легонько взяв ее за хвостик,
На воздух выведет взглянуть.
Идут аллеей Лев и Рыба
(Но Лев и Волк - одно лицо),
Восторг вернувшегося Крыма
Или Кавказа - налицо.
Их земли снова плодоносят,
Их горы снова в облаках,
И птички маленькие носят
Льва с Рыбой на своих руках.
Им наплевать на совместимость,
Или отсутствие ее,
На вздор стихий, необратимость,
Сознание и бытие,
Что им терновник и иконы,
И войны на глухой земле,
Что им материи законы,
Когда Лев с Рыбой - на крыле?
Они парят, смеясь и плача,
Наивно пробуя решать -
Легка иль тяжела задача
Комочек дрожи удержать.




* * *

Как слюда за волною,
Как за пробкой мышьяк,
Кто-то стынет за мною,
Жизнь влача на паях.
Не напарник, не призрак,
Не сдвоение "я",
В недостроенных избах
Он ютится как я,
Но не дышит в затылок
И не дует в очки,
Повисит на стропилах,
Расширяя зрачки,
И исчезнет, изыдет,
Взроет ямку в песке,
Глаз ослепший увидит
Кровь мою на виске,
А песок шелохнется
И затихнет, замрет,
Кто-то в избах проснется, -
Вздох замрет и умрет.
И опять станет тихо,
Снова стынет спина,
Спазм внезапного крика
Подпирает стена.
В хилой комнатке тесной
Над песчаной пургой
Спит журавль небесный
И качает ногой.




* * *

В клетушке - тишина,
Прилип к стене плафон,
Качнулась двуединая комета.
Судьба - разрешена,
Накручен патефон,
И вальс шипит с занудностью сонета.
В логическом кругу
Сомнительных вещей
Сожмутся дни мои и канут мимо,
И другу и врагу -
Никто я и ничей
И вряд ли стану поводом для мифа,
Не напишу роман,
И ненадежен стих,
Хотя и то, и то - для воскресенья
Годны,
Но все обман,
Приманка для живых,
А за небом - иные потрясенья.
Не холодно ль звезде?
Тепло ль твое крыло?
И да не подведет расчет твой тонкий,
Есть выбор в пустоте,
Лицо твое светло,
И эластичны лапок перепонки.
Качайся на кругах -
Бескрылый мой совет.
И да поможет воздуха теченье,
Меж перьев, как в руках,
Храни поблекший свет,
И да вернется все же исцеленье!




* * *

Под небом - неспокойно.
Вогнут мост.
Снег бьет плашмя четырнадцатый день.
Как мышь промерзла койка.
Стынет воск -
Твердь без огня отбрасывает тень.
Ни медный царь,
Ни медный самовар
Не снимут с сердца оловянный стук,
Любая тварь
Унюхает угар -
Желток яйца, хомяк, цветок, паук.
Что с форточкой творится -
Не пойму:
То есть стекло - то кануло в метель.
Яйцу ль вариться?
Печени, уму?
Задраить дверь? Или сорвать с петель?
Какой макет
Гуляет по столу!
Куда курятник делся и дворец?
А где Макбет?
А карлик где в углу?
И что над ними учинил творец?
Я глаз твоих не слышу,
Сдавлен вздох,
Как опознать присутствие твое?
Швыряет ветер
Крышу о порог,
Промерзшее скорежилось белье.
Змея с конем -
Родня, а не враги.
Спасут они? В болотах ли сгноят?
Погожим днем
Сличим мы их шаги
И разглядим вранья синхронный ряд.
Касайся кожей
Ягоды болот,
Не находя ни капли под рукой,
На пыль похожий,
Дождь кисейный льет,
А волосы подернулись мукой.
В пустом гнездовье нашем
Смерзся мох,
А между нами - полоса воды,
А сверху машет,
Улыбаясь, Бог,
И зеркальце нам дарит из слюды.




* * *

Остаточная грусть
По тонким капиллярам
Гуляет невпопад
И душу бередит.
Как ямбы наизусть,
Под стать ночным кошмарам,
Тупее, чем pop-art,
Глухая боль гудит.
Значительней, чем гной,
Рожденный грустью сладкой,
Мучительней прыжка
С балкона на бетон...
Невыносимый зной!..
Лишь ты вздохнешь украдкой
С чужого высока
В ответ на чуждый стон.
... Крадется шагом мышь,
И ночь необратима,
Едва бурлит Инкит,
Над змеями склонясь.
Ну что же ты молчишь,
Свой след роняя мимо,
В душе как мудрый гид
Над пришлыми смеясь?




* * *

И, проломив кристалл, я вышел в поле
Наклонное. За ним бродил туман.
Две бабочки кружились на просторе,
Меняя карнавал на караван.
То деловой полет, а то кокетство
Изображали, пятнами маша, -
Зигзаг, напоминавший в детстве бегство
Через кусты - в безумье шалаша.
На замутненном зеркале тумана
Кружились их пушистые тела,
И облачко пыльцы - святая манна -
Ложилось на меня из-под крыла.
И в сдвоенном тумане шаг за шагом
Я преодолевал тупой наклон,
Себя чужим дублируя зигзагом,
Стремился к шалашу как на поклон.
Он был невидим и, однако, рядом, -
Лишь руки протяни и упади,
Но я пытался искаженным взглядом
Его чертог нащупать впереди.
И путь мой без оглядки и без смысла
В беспамятстве не ощущал земли,
И облако промятое нависло,
И старика две бабочки вели.




* * *

Мне на плечо сегодня села стрекоза,
Я на нее глядел, должно быть, с полчаса,
И полчаса - она глядела на меня,
Тихонько лапками суча и семеня.
Я с ней по Невскому прошел, зашел в кафе,
Оттуда вышел я немного подшофе,
Она не бросила меня, помилуй бог,
Глядела пристально, сменив лишь позу ног.
Нечто невнятное влекло ее ко мне,
Должно быть что-то, привнесенное извне,
Какой-то запах, или спектр волновой,
Или сиянье над моею головой.
Я дал конфетку ей - смутилась, не взяла,
Ее четыре полупризрачных крыла,
Обозначая благодарность и отказ,
Качнулись медленно и робко пару раз.
Что делать с нею? Отнести ее домой?
Но, вероятно, это ей решать самой.
Просить меня оставить? Но она
Как бы отсутствует, в себя погружена.
Да, способ есть простой прогнать ее с плеча:
Им повести слегка и вздрогнуть сгоряча,
Но вдруг я так необходим ей, что она
Подобным жестом будет сверхпотрясена?
... Сиди, убогая! Войди со мной в метро,
Проедь бесплатно, улыбнувшись мне хитро,
Кати на дачу ты со мною или в бар,
В немой взаимности - мы лучшая из пар,
Когда расстаться нам - решишь ты все сама,
Быть может, нас с тобою разлучит зима
Или внезапное решение,
Тогда
Рубашку скину я, быть может, - навсегда.




* * *

В.С.

Воистину - на небе есть уют:
То облачко, то вихрь, то комета,
Пыльца звезды, пронзающая лето,
И девочки бескрылые снуют.

Клочок строки в воздушной суете
И краб подвальный на кошачьих лапах -
Не свой имеют, но небесный запах,
А слабый мозг их спутал в простоте.

Перчатки облетевший лепесток
И с глазом глаза соприкосновенье,
Конечно же - небесные явленья,
Не хуже, но похлеще, чем цветок.

Не вздумай обратить нескромный взгляд
На слабенькое светоизлученье,
Не нарушай небесное теченье:
Того гляди - из пушек запалят.

Довольствуйся - на небе есть покой,
А остальное - Бог нам обеспечит,
Он бисер метит, и улыбки мечет,
И машет ослабевшею рукой.




* * *

И если голубь проскрипел
Пером и клювом,
И если пеликан пропел
С лицом угрюмым,
И если лошадь вышла в луг,
Луной скривленный,
И сделался щемящим звук
И воспаленным,
То
Выбрать бритву или шкот
И крюк построже
Иль выпустить стихов блокнот -
Одно и то же! -
Себяубийства всякий род
Так одинаков,
Что лишь безумцам предстает
Сном разных знаков.




* * *

Жеманный вор с карманным словарем
Скользит в ночи с карманным фонарем,
Столь гибок и изящен, что плечом
Он открывает дверь, а не ключом.
И знает он - поклонник сложных краж:
Увел хозяев бес на вернисаж,
И можно даже люстру запалить,
Но он здесь - воровать, а не шалить,
И если свет горящий - не погас,
Ему не выдать настоящий класс.
Как птицы ощущают перелет,
Он так же ощущает переплет -
Его фактуру, качество, размер,
И кто это - Рембо или Гомер,
Вот Фолкнер, Йейтс, Басё, Камю, Ронсар,
Бёлль, Кавабата, Пушкин, Кортасар...
Но нет-нет-нет, как все приелось, прочь,
Лишь вор постель покинет в эту ночь!
И улетает грешник без грехов,
Забрав невзрачный том моих стихов.
Идет-бредет с незрячим фонарем,
Транскрипт на книге сверив словарем.




* * *

Лавровый лист,
Лавровый же венок,
Лавровый лже-венок мне был подарен.
Я был обласкан и в поддых ударен
И сбит на землю с головы до ног.

"Не отпирайтесь, вы писали мне!" -
"А я не отпираюсь - не шкатулка". -
"Но мы так обжимались на окне,
Что градом обвалилась штукатурка". -

"Да, это было. Стало быть - прошло.
Полы, как видно, начисто помыты.
Любовь, дружок, есть миг - не ремесло,
Момент - тю-тю! - и вздохи позабыты".

И всё. Молчок. Святая правота.
Литая стопроцентная угрюмость.
Остались облицовка - красота
И ею облицованная юность.

Стакан в руке. Браслет на кулачке.
Кольцо на пальце. И в зубах колечко.
И губы все - в любовном молоке.
(А в памяти - притихшая овечка.)

Но то был отдых. Мальчик грудь сосал.
Как я всё перепутал! - как ребенок.
Глядите, глазки, - снег лежит на склонах,
Весне - каюк, как Зигмунд бы сказал.




* * *

Попадает зонтик в глаз, -
Мне подарком к воскресенью,
Мышки маленькой отказ
Приведет тебя к смятенью.

Ты поедешь поутру
Спицей на велосипеде,
Зонтик крошечный к нутру
Пристегнут тебе соседи.

Нажимай же кнопку враз, -
Вмиг раскроется цветочек,
Кожи кожаной атлас
И сверканье малых точек.

Есть наивность полагать,
Будто в сутолоке мнений
Кто забился под кровать -
Безусловно лучший гений.

По незыблемым мосткам
Провиденье ускользает,
И, невидимый ушам,
Пух лебяжий тихо тает.

И гуляет поутру
Гений в шумном одеянье,
Покрывая расстоянье
В два мгновенья - за версту.




* * *

Черной - Есенину - Майкопару

Над Койоном "тучи ходят хмуро",
Чернью подменяя синеву,
Я под издевательством амура
На каноэ за вином плыву.
Мне не эта - так иная лодка,
Мне портвейна нету - есть кюммель,
Ты одна мне, Черная, Находка,
Черный лес, чернеющая мель...
Грудь твою велел качать Фуко мне,
Мсье Катулл - оливки есть и сыр,
На сквозном краю каменоломни
Так черно от поднебесных дыр. Саша -
Черный, Дионис твой - черный,
Черни, Чернышевский, Чернобыль,
Черти, черви... - из окрошки сборной, -
Черный бисер. Свиньи. Четки. Пыль.




* * *

Снег валит на замшелый брег,
На облака,
Мне рубль выслал человек
Издалека,
Иль Бог купюру, теребя,
Швырнул с небес,
Где без меня и без тебя
Тоскует лес.
А вдруг, от окрика совы,
Я смял плечо,
И часть хребта, часть головы...
Чего ж еще?
Во вмятине - варить супец,
Ходить в лабаз...
Какой же, в сущности, конец
Ласкает нас?
Подмостки сцепленных лучей
Прожекторов,
Или агония свечей -
Без докторов?
Меняет лед простой узор
На заказной,
Но нет, не взлет и не позор -
Не быть со мной.
Круженье в воздухе рубля,
Как винт крыла,
Слегка шатается земля,
Под скрип седла,
Твоя рука - подобье пут -
Лежит дрожа,
И лаской многие сочтут
Удар ножа.
Звук вдруг становится пустым
В твоих устах,
И рубль, падая сквозь дым,
Сулит пятак.




* * *

Дни проходят, состоя из коротких поджатых недель,
Лопаются сухожилья - от петель до петель,
Райские птицы поют, но отнюдь не в прогретом раю,
В пальчиках гибких спицы куют и куют кисею.
Да неужели ж простая, донельзя простая строка
До позвонков, словно ток, пробивает в седые бока,
До костного мозга, до сердца и - вертикально - до пят,
Да так, что душевные малые точки вопят и вопят:
Больно, ах, больно, ах, холод, о, холод какой,
Точно стреляют в тебя за туманной рекой,
Будто стреляют в тебя по утрам из подсохшей реки
Намертво, влет, от бедра, от Петра, от Луки.
Ужасом жжет от тобою же сшитой строки,
Это не нож ли, не яд ли - как тягостный принцип - стихи?
Радость - от ужаса,
Пыль - от любви.
Боже, молю тебя!
Останови!
Не тягу, лишь склонность - исполнить сложение строк.
Ведь с буквой синхронность - прилаженный к горлу шнурок.




Продолжение книги Сергея Вольфа