|
1. Падаль-2
Как чудовищный зверь небывалых морей,
Зверь, что изгнан из строгого ряда зверей,
В ночь заброшен – без крова, без права,
Этот город лежит, этот город сидит,
Этот город дрожит, этот город смердит,
Ядовитая нежная жаба.
Чёрной плесенью трачены в Рио дома.
И плюс сорок в тени, потому что зима.
И красавицы в стыдных кварталах –
Непременно красавцы. И валится пот,
Заливая, как дамбу, натруженный рот,
Губ скопление – чёрных, усталых.
Жаркой бухты фальшивый гнилой изумруд
Одноглазые тощие псы стерегут,
И рассыпаны всюду кутята,
Словно диких разбухших плодов семена.
Разливается сок, закипает слюна;
С океана, как сладкая вата,
В наступление смрадные тучи ползут.
Город: мёртво-живой, как подкошенный зуб,
Муравьями пронизанный остов,
Скажем, Древа Познания. В море – мазут,
Стеклотара (останки туристов).
Но подростки навстречу отвратной волне
Устремляются сча́стливо, вроде бы не
Замечая отбросов и вони.
Словно лёгкие рыбки, блестят их тела,
Как осколки алмазов, обмылки стекла,
Надрезают лагуну ладони.
2. Добыча аметистов в штате Минас-Жерайс, Бразилия
Ты помнишь тех рабов
Ты помнишь тех волов
Их маслянистый пот
Их чёрный пот лилов
Как лысые холмы лоснятся их горбы
Из камня достают мерцание рабы.
Он фиолетов он коричнев розов ал
Тяжеле чем смарагд и ветреней чем лал
И гномы на горе
И гномы под горой
Его тебе несут
Извилистой норой.
Слепые АМЕТИСТ притащат поднесут
И закуют в него как муравья в янтарь.
Мерцающий огонь – бряцающий сосуд.
Пылающий январь и тлеющий февраль.
Ничтожный городок, непостижимый край.
Прийти – один реал. Уйти – один реал.
Загаженный сортир. Автобусный вокзал.
Дождь шёл и перестал. И шёл – и перестал.
Кому в чужом краю сочувствовать? В родном?
[Хоть троцкий шёл в жаре, нашёлся ледоруб]
А здесь в Бразилии сиреневатый гном
Ласкает пестует сиреневатый труп
Царевны маленькой. С орешек? С пятачок.
Рабовладелец на горе стоит с ружьём.
И расширяется сиреневый зрачок,
Пока тела внизу темнеют под дождём.
3. Фавелы. Дети под дождём
Из Элизабет Бишоп
(Замечательный американский поэт, Бишоп случайно оказалась в Бразилии
среди своих бесконечных путешествий. Прожила там двадцать лет в доме в горах,
возле городка Петрополис, обретя вдохновение и что-то вроде семейного счастья
в союзе с видной политической деятельницей Лотой де М.)
На склоне раскалённого холма
Играют детки цельный день.
Девчоночка: веснушками испещрена она
(приди скорей, спасительная тень!)
А мальчик, словно соринка, застрял у солнца в глазу.
С ними щенок, как шарик жира в медовом пуху.
Кутёнок, дети – внизу.
Разбухшие облака – наверху.
Вот-вот разверзнется гроза,
А побродяжки роют ямки
А побродяжки строят замки
Щербатою лопаткою отца.
У ней и ручка отломалась –
Немного толка от такой лопаты.
Смеются... Смеха безмятежные раскаты
Сливаются с нависшими громами...
О да! Раскаты смеха их
Как молнии блистают.
Короче и прямей они, чем тявканье щенячье,
Прибитое дождём.
Раскаты смеха
их
Как взрыва эха
Над мокрою землёй взмывают.
А мать их бегает, нелепая,
испуганно взывает:
Скорее в дом! Скорее в дом!
Глядите, дети, – ваши башмаки
Бесстыдно засосала буря.
Бегите, дети, ваши замки, ваши тайники
Дождь уничтожил, бедствуя и балагуря.
А впрочем, нет – рассыпчатый и чёрный
Тяжёлый дом дождя куда просторней,
Величественней, чем лачуга ваша.
Так лучше – оставайтесь тут!
Куда вместительней прозрачная блистающая чаша
Дождя, чем та, куда вам молока прокисшего
Нальют.
| 
