1.02. Премьера

Александр Бубнов (Курск) представил свою книгу "Палиндромия с точки зрения" (СПб.: Борей, 1998), составленную из материалов защищенной в прошлом году диссертации по теории палиндрома (см. также 23.12.98 Крымский клуб), миниантологии палиндрома и собственных избранных работ в этой форме, которые обильно оглашались. Кроме того, читались тексты, определяемые Бубновым как "циклофоны" (два слова, переходящие при постоянном повторе друг в друга, – аналогичные работы есть у Дмитрия Авалиани, Андрея Вознесенского и Германа Лукомникова); при этом каждый циклофон у Бубнова является первой строкой двустишия, во второй строке которого поясняется, что общего у составивших циклофон слов (по мнению Николая Байтова, впрочем, такой комментарий скорее излишен, чем необходим). Дискуссия развернулась, в основном, вокруг теории и практики палиндрома; следует отметить вопрос об авторской индивидуальности в палиндроме, поставленный Байтовым, – по мнению Бубнова, таковая в палиндроме присутствует, но проявляется опосредованно, на уровне технических приемов (синтаксические обрывы Германа Лукьянова, письмо четверостишиями Владимира Рыбинского). По ходу вечера Бубнов пел песни в манере Александра Дольского на стихи разных авторов (от Ильязда и Александра Крученых до Николая Рубцова); демонстрировались также визуально-поэтические работы.

2.02. Авторник

В акции "Поэты в поддержку Президента Клинтона" участвовали исключительно поэтессы ("самые красивые поэтессы Москвы", если верить предварительному пресс-релизу акции). Каждая участница в начале акции прочитала по одному стихотворению, после чего опустила некий предмет своей одежды в выставленную на сцену клуба небольшую стиральную машину; при этом Татьяна Щербина, Света Литвак и Стелла Моротская обошлись соответственно подследником, носком и чулком (правда, с последней чулок, в порядке миниперформанса, снимал Александр Макаров-Кротков), Ирина Шостаковская – и вовсе перчаткой, тогда как Юлия Скородумова отдала в стирку синее платье с каким-то славянским фольклорным узором, а Татьяна Милова сняла с себя курточку. Общий смысл акции, как пояснил инициировавший ее куратор клуба Дмитрий Кузьмин, в том, что одним из главных вещественных доказательств в деле Клинтона явилось синее платье Моники Левински с неотстиранными следами занятий любовью; российские литераторы, одушевленные заветом своих классиков "сеять разумное, доброе, вечное", решили, по словам Кузьмина, дать госпоже Левински урок правильного обращения с запачкавшейся одеждой; сверх того с заявлением выступила Моротская, пояснившая, что рассматривает свое участие в акции как выступление в защиту чистоты секса, его свободы от грязных политических игр. Кузьмин особо отметил в своем вступительном слове (повторяя, впрочем, свои тезисы из предисловия к сборнику "Поэты в поддержку Григория Явлинского"), что акция представляет собой способ выразить свою позицию по некоторому вопросу без насилия художника над собой (чем обычно является сочинение поэтических текстов на заданную тему, например, политическую) за счет помещения любых произведений в рамку акции; таким образом, заявил Кузьмин, стихов о Клинтоне на вечере звучать не должно (любопытно, что с этим утверждением Кузьмин поторопился: среди текстов, прочитанных Щербиной, оказалось-таки стихотворение, в котором Президент США фигурирует, – но, разумеется, написанное задолго до акции). Из прочитанного на вечере следует выделить впервые озвученные стихи Щербины из новой готовящейся книги "Диалоги с ангелами", развивающие ее суховато-аскетичную манеру последних лет (отметим также текст "Алфавитный порядок", в котором каждая строка посвящена следующей букве алфавита и начинающимся с нее словам, так что стихотворение в целом может быть интерпретировано как тезаурус авторского идиолекта). Моротская снова представила цикл "Эротические плоды", как нельзя более подходивший к теме вечера, Милова – стихи из книги "Начальнику хора", Литвак – подборку любовной лирики с преобладанием очень старых (15-20-летней давности) текстов, поскольку в последние годы с этой темой она почти не работает.

2.02. Библиотека имени Тургенева

Вечер эссеистов Андрея Балдина и Рустама Рахматуллина "Метафизика Москвы" проходил в рамках встречи Клуба друзей "Нового мира", в силу чего был предварен вступительными словами Андрея Василевского и Михаила Бутова, носившими довольно общий характер. Балдин и Рахматуллин прочитали каждый по тексту (соответственно "Покров" и "Исход, или Путинки"), посвященному определенным местам старой Москвы; текст Рахматуллина, более концептуальный и эмоционально насыщенный сравнительно с уклонявшимся в фактографию сочинением Балдина, вызвал более живую реакцию аудитории.

3.02. Крымский клуб

Акция "Народный читатель": встреча с критиком Александром Гавриловым. Гаврилов прочитал одноименное эссе-манифест, прокламирующее потребность современной литературы не в критике, который кроит литературу в соответствии с собственными концепциями, а в рефлексирующем читателе, который судит каждого автора по его законам, - подразумевая свою принадлежность к именно этому цеху (в качестве своих товарищей по нему Гаврилов назвал "народного читателя Илью Кукулина" и "заслуженного читателя Ивана Ахметьева"). Своего рода девизом прозвучала фраза Гаврилова о том, что "любить Софью Купряшину так же естественно, как Пушкина или Кантемира"; требование любви не только к литературе вообще, но и к конкретным текстам, о которых идет речь, должно, по мнению Гаврилова, стать главным адресуемым к критику (в качестве характерного примера критика, выступающего исключительно с претензиями и обличениями, была названа работа Марии Ремизовой в отделе культуры "Независимой газеты"). Основное участие в дискуссии приняли Кукулин и Дмитрий Кузьмин. Последний предположил, что для грамотной рефлексии над текстами разного типа, исходящей каждый раз из специфики этих текстов, носитель чистой читательской позиции не обладает достаточным инструментарием и словарем, и единственным источником, из которого можно почерпнуть то и другое, является филологическая наука, – на что Гаврилов возразил, что имплицитный читатель (т.е., собственно, адресат) филологического текста совпадает с его автором, тогда как критика (и особенно "читательская критика") должна быть адресована "народу". От этого же аспекта проблемы отталкивался Кукулин, предложивший взгляд на историю литературы как на чередование эпох авторцентрированного текста и читательцентрированного текста, из чего, по его мнению, следует, что в авторцентрированные эпохи критика приобретает специфическую функцию "доведения", "дотягивания" текста до читательского понимания. Другим поворотом разговора стала тема языка критики, при обсуждении которой Гаврилов ратовал за создание критиком собственного языка (приводя в качестве позитивного образца для критика модель, выстроенную Михаилом Эпштейном в эссе "Еленология", в рамках которой любой предмет или явление объясняются при помощи единого, вполне произвольного со сторонней точки зрения ключа); Кузьмин усмотрел здесь противоречие в позиции Гаврилова, поскольку именно таким образом получается критика, использующая литературу как материал для собственных интеллектуальных построений и эстетических игр (персонифицируемая прежде всего фигурой Вячеслава Курицына), т.е. то, против чего был направлен основной пафос Гаврилова. Своеобразное резюме было сделано Рустамом Рахматуллиным, заметившим, что пафос Гаврилова есть, по сути дела, пафос педагогический, и позиция, конструируемая им в качестве идеальной, – это на самом деле позиция преподавателя литературы.

4.02. Классики XXI века

Презентация первого тома Собрания сочинений Генриха Сапгира (Н.-Й.√М.√П.: Третья волна, 1999; том составили стихи 1958-74 гг.). Со вступительными словами выступили издатель Собрания Александр Глезер, сравнивший Сапгира с Пикассо (подразумевая, очевидно, наличие в творческой биографии разных периодов) и автор предисловия Лев Аннинский, озвучивший высказанную в предисловии мысль о принципиальной невписываемости Сапгира в различные литературные пространства (прежде всего в советское). Сапгир читал в первом отделении хорошо известные тексты из составивших том книг "Голоса", "Псалмы", "Московские мифы", а во втором – стихи последних лет (из книги "Слова" и совсем новые, еще не сложенные в сборник). Прозвучали также аудиозаписи из "Сапгир-симфонии" композитора Юрия Евграфова, написанной на тексты героя дня.

4.02. Клуб О.Г.И.

Вечер поэта Сергея Гандлевского. Как обычно, была представлена достаточно сжатая (около двадцати стихотворений) программа избранного за последние 12-15 лет в хронологическом порядке, заканчивавшаяся единственным новым текстом.

5.02. Георгиевский клуб

Вечер Евгении Воробьевой, более известной в качестве ведущей литературно-теоретических семинаров Георгиевского клуба в прошлом сезоне. Звучали стихи (среди которых выделялся цикл "Памяти декаданса"), рассказы, напоминающие хармсовские "Случаи", но более развернутые (а также травестийный римейк гоголевских "Мертвых душ", выполненный Воробьевой в рамках инициированного Сергеем Соколовским проекта "Классика" – антологии новейших римейков классических текстов); завершил программу стихотворно-прозаический коллаж "На смерть читателя" (изображающий подлинную смерть читателя в читальном зале библиотеки и вместе с тем иронически обыгрывающий соответствующие новомодные литературно-философские идеи).

6.02. Премьера

Вечер прозаика Льва Усыскина (СПб) открыл Михаил Сухотин, которому Усыскин много лет назад присылал на отзыв свои стихи. Сухотин сказал, что наиболее известное произведение Усыскина – номинировавшаяся в прошлом году на Букеровскую премию повесть "Хроники Фрунзе" – стоит в его творчестве особняком, в рассказах же Сухотину импонирует мастерское воссоздание разностильной устной речи, уловленной в "болевых точках" (здесь Сухотин провел аналогию с живописью Эрика Булатова). Усыскин прочитал большую подборку рассказов и главу из ненаписанного фантастического романа. Рассказы Усыскина в основном можно расположить между двумя полюсами: один – тексты, имитирующие "магнитофонную" фиксацию устных монологов с особенностями речи тех или иных социальных групп, второй – квазиисторические (определение самого Усыскина) стилизации, воспроизводящие письменные стили разной степени давности (иногда в сложном наложении типа "палимпсеста"). Постоянная тема в рассказах Усыскина – отсутствие четкой грани между нравственным и безнравственным, законным и беззаконным, потеря чувства ответственности и ощущения реальности. Поэтому из современных тем Усыскин часто избирает полукриминальный бизнес или жизнь не слишком интеллектуальной молодежи, а из исторических – ситуации, когда законы (юридические, а иногда и нравственные) отходят на дальний план и наружу выплескиваются иррациональные импульсы (гражданская война, начало Великой отечественной войны, заговор с целью убийства Павла I и т.п.). Частый сюжет – самораскрытие инфантильной личности, бессознательно нарушающей этический или юридический закон и искренне не понимающей наступающих последствий, – восходит, похоже, к Чехову ("Злоумышленник", "Унтер Пришибеев" и т.п.). Из примечательных высказываний Усыскина следует отметить оценку (не без эпатажа) советского кино 30-70-х годов как наиболее впечатляющего явления русской культуры ХХ века; вообще кинематограф определенно служит Усыскину важным источником материала и вдохновения (так, рассказ "Бельмондо" основан на аллюзиях к фильму Жан-Люка Годара "На последнем дыхании"и, может быть, к "Автокатастрофе" Кроненберга). В целом Усыскин, по-видимому, является самым ярким прозаиком-постмодернистом (петербургского извода) в поколении 30-летних.

7.02. Клуб О.Г.И.

Вечер поэта Владимира Гандельсмана (США). Представленная программа состояла из текстов, вошедших в прошлогодний сборник "Долгота дня" издательства "Пушкинский фонд" и в только что вышедшую книгу "Эдип" (СПб.√Н.-Й.: Абель, 1998), охватывая, таким образом, последние 25 лет творчества поэта (в "Долготе дня" стихи начиная с 1973 года, в "Эдипе" – с 1983-го), – а также ряд новых, еще не опубликованных стихотворений. Чтение сопровождалось нечастыми, но весьма любопытными комментариями: например, шутка "Гандельсман – это Гандлевский плюс Мандельштам", безусловно, подсказывает интересное направление для размышлений (хотя присутствовавший в зале Сергей Гандлевский, в отличие от Мандельштама, никак не может принадлежать к учителям Гандельсмана, будучи младше на 4 года и сформировавшись одновременно с ним, а пожалуй что и несколько позже), – ведь и в самом деле достигнутая современной русской поэзией в значительной степени благодаря "Московскому времени" предельная плотность вещного мира, осязаемость точно привязанного к месту и времени быта, в прорисованном до мельчайших нюансов пространстве которого разворачивается внеположная ему экзистенциальная драма лирического субъекта, – сочетается у Гандельсмана с мандельштамовской компрессией смысла, ассоциативными связями с пропуском нескольких промежуточных звеньев, да и радикально трансформируемые античные мотивы можно интерпретировать как идущие от Мандельштама. В самых новых стихах (рубеж 1998/99 гг.), пожалуй, впервые (хотя в эмиграции Гандельсман с 1990-го) появляется местный американский антураж (особенно характерно стихотворение "Партитура Бронкса", представляющее собой калейдоскоп подслушанных и имитированных реплик уличного разговора эмигрантской публики, ближе к финалу выливающийся в абсурдистско-концептуалистский диалог).

8.02. Образ и мысль

Значительную часть встречи с прозаиком Натальей Толстой (СПб) заняли вопросы публики, связанные с родом Толстых, семейными отношениями в нем и т.п. и в большой мере отталкивавшиеся от по обыкновению резких высказываний Татьяны Толстой, в т.ч. сделанных при выступлении здесь же несколько лет назад. Были прочитаны два рассказа, "Не называя имен" и "Туристу о Петербурге", выдержанные в довлатовском духе. Вечер завершился документальным фильмом о семействе Толстых.

8.02. Чистый Понедельник

Встреча с литератором Евгением Храмовым была посвящена преимущественно его работе над переводами эротической прозы и озаглавлена куратором Мариной Тарасовой "Литература, которой мы не знаем". Храмов рассказал об истории своего обращения к этому роду литературы, начавшегося еще в те времена, когда он, советский поэт второго ряда и плодовитый переводчик поэзии народов СССР, почти случайно получил в руки мемуары Казановы, литературные достоинства коих произвели на него сильное впечатление. Впоследствии Храмов перевел известный эротический роман "Эммануэль" (основу соответствующего фильма), фрагменты из де Сада, роман Генри Миллера "Сексус" и ряд произведений Анаис Нин; из двух последних авторов были зачитаны фрагменты, переведенные достаточно профессионально, хотя и не без стилистических неточностей (скажем, вряд ли в любовно-эротическом рассказе Нин уместно сказать о юной девушке "шла по самому урезу [воды]" – терминологическое "урез" здесь явно оказалось на месте нейтральной "кромки"). В заключение Храмов прочитал несколько стихотворных переводов из Рильке и Галчиньского, а также собственные стихи о любви, не выходящие за пределы канонического позднесоветского стихотворчества.

9.02. Авторник

Вечер поэта и переводчика Сергея Морейно. Собственное творчество Морейно было представлено циклами "Эрец-Исраэль" и "Метаморфозы", поэмой "Восхождение" и стихотворением "Любовь к Паулю Целану", отмеченными общей для поэтов "Родника" европейской поэтической культурой, прихотливым чередованием метрических и верлибрических фрагментов ("Стих должен быть одновременно и рифмованным, и нерифмованным," – заявил среди прочего Морейно), широким диапазоном вовлекаемых в текст культур, предметов, персоналий (по мнению Морейно, основной недостаток значительной части современной поэзии – это выпадение из ее пространства значительной части современного мира). Стихи чередовались с переводами: Морейно прочитал цикл латышского поэта Юриса Кунноса "Пять стихотворений на малознакомую тему" (вторжение в Чехословакию 1968 года глазами советского солдата-прибалта, не слишком интересующегося смыслом событий, – впрочем, описанное 20 лет спустя, так что оптика оказывается несколько осциллирующая), стихи Чеслава Милоша из циклов "Голоса бедных людей" и "Город без имени" (предварив их замечанием о том, что русский Милош по большей части не дает подлинного представления о поэте, поскольку переведены главным образом тексты, относящиеся к наименее удачным для поэта периодам) и ряд стихотворений Пауля Целана. Комментируя свои занятия переводом, Морейно заявил, что воспринимает свои переводческие работы как временные, рассчитанные на 10-15 лет функционирования в культуре, заявив, что только переводы, выполненные с такой установкой, позволяют читателю приблизиться через перевод к подлиннику (поскольку в переводе учтен существующий здесь и сейчас фон восприятия), тогда как "вечные" переводы всегда весьма далеки от первоисточника; Морейно заметил также, что он не берется переводить ни поэзию более или менее далекого прошлого (поскольку не может вжиться в давно прошедшую эпоху), ни, как правило, текущую поэзию других стран, работы своих ровесников (поскольку, не принадлежа к культуре, родной для автора текстов, нуждается для полноты и адекватности его восприятия в посредничестве этой культуры в целом, осваивающей и впитывающей эти тексты на протяжении некоторого времени). Развернувшаяся дискуссия с участием Фаины Гримберг, Ильи Кукулина, Михаила Поздняева касалась преимущественно переводческих принципов Морейно, упираясь в вопрос о соотношении рационального начала (в т.ч. интеллектуального и культурного багажа) и спонтанной творческой деятельности в художественном переводе.

10.02. Крымский клуб

Акцию "Презентация Главной книги" в отсутствие куратора Игоря Сида вел Илья Кукулин, несколько изменивший ее концепцию. Если по мысли Сида презентация Главной книги (представляющей собою форму бухгалтерской отчетности – отпечатанную на чудовищного качества бумаге брошюру со скучно разграфленными внутренностями) должна была состоять из зачитываемых разными авторами главных текстов своей жизни, то Кукулин перенес акцент на проблематику маргинальности, сформулировав девиз акции как "литература на границах книги". Вечер открыл Владимир Тучков с текстом "Проклятые русские вопросы" (из цикла "Русская галерея", входящего, в свою очередь, в не законченный покамест проект "Русская книга людей", – текст представляет собой полный перебор всех возможных парных комбинаций степеней родства, по модели "Отцы и дети": "отцы и деды", "отцы и бабки", "отцы и тещи" и т.д.). Несколько стихотворных текстов (использующих прием монтажа, ассимилирующий различные фрагменты нестихотворной природы) прочитал Дмитрий Соколов. Олег Дарк выступил с текстом "Дедушкина любовь, бабушкин шприц и любовь к чтению", по всем признакам очень похожим на автобиографический очерк о своем детстве и ушедших из жизни старших родственниках – но, кажется, все-таки построенным на основе вымысла. Несколько довольно экспрессивных верлибров прочитал Дмитрий Кузьмин, подборку большего объема (и более отстраненной, почти созерцательной интонации) – Хамдам Закиров, поэт ферганской школы, живущий в последние годы в Москве; со стихами выступил и сам Кукулин. Акция завершилась большим выступлением поэта Сергея Соловьева, довольно давно не читавшего в Москве; представив для начала несколько старых стихотворений, памятных по выступлениям конца 80-х и публикации в альманахе "Зеркала", Соловьев затем перешел к рассказу о своем проекте "Фигура времени", который на данном этапе в наибольшей степени его занимает: идея проекта – в ознаменовании наступления третьего тысячелетия неким монументальным сооружением, и в качестве такового Соловьев предлагает некий сложно организованный многоуровневый лабиринт, различные части и элементы которого несут многообразную культурную и символическую нагрузку. К этому проекту примыкают тексты, отражающие, по словам Соловьева, "субъективный опыт прохождения этого лабиринта" (судя по одному зачитанному отрывку – проза, близкая к потоку сознания); в заключение Соловьев прочел несколько новых стихотворений из составленного, но пока не изданного сборника "Книга", завязанных на близкой к проекту герменевтической проблематике и в то же время сохраняющих присущие вышеупомянутым текстам конца 80-х пряно-эротичные мотивы. Все выступавшие расписались в Главной книге.

10.02. Фонд Булгакова

Вечер прозаика Сергея Соколовского (второй анонсированный автор, Артур Крестовиковский, для участия в мероприятии не явился). Чтение собственных произведений Соколовский заключил в рамку, начав и закончив фрагментами из текста краснодарского писателя Сергея Жаворонкова "Опреснок"; автора этой опирающейся на Уильяма Берроуза, демонстративно эклектичной в стилистическом отношении прозы Соколовский считает своим учителем. В программе авторского чтения сочетались рассказы, имитирующие non-fiction и наивное, лишенное художественных задач письмо, и текст "Исступление", пародирующий, по мнению автора, определенный круг писателей, практикующих агрессивную манеру обращения к читателю. В обсуждении с участием, по преимуществу, куратора клуба Данилы Давыдова и Михаила Нилина речь шла о ритме прозы и его влиянии на авторскую индивидуальность.

11.02. Классики XXI века

Вечер поэта Анны Альчук открыл Генрих Сапгир, сказавший несколько лестных слов о ее поэзии и исполнивший один из ее текстов в характерной собственной манере. Альчук читала как авангардистские тексты из сборников "Оволс" и "Сов семь", построенные на рассечении, переразложении, переворачивании, гибридизации слов, так и созерцательно-медитативные небольшие верлибры (книга "Двенадцать ритмических пауз"). Часть программы составил музыкально-поэтический перформанс с участием Сергея Летова и Алексея Борисова, в известном смысле компенсировавших дополнительным звукорядом пропадающие при чтении обильные графические эффекты стихов Альчук.

11.02. Клуб "О.Г.И."

Презентацию 22-го номера журнала "Соло" вел Лев Рубинштейн, сообщивший, что никогда в этом журнале не печатался и толком его не читал, но по косвенным сведениям знает, что "Соло" представляет важную альтернативу "толстожурнальному" мэйнстриму, так как печатает авторов заведомо маргинальных. Журналист Катя Метелица, жена главного редактора "Соло" Александра Михайлова, прочитала свое предисловие к 22-му номеру, рассказывающее, в частности, о личностях некоторых авторов журнала. Из авторов номера присутствовали Михаил Иванов (напоминающая то Сергея Юрьенена, то Сергея Довлатова автобиографическая проза, производящая сугубо комическое впечатление манерой изложения в третьем лице) и Олег Гетманов (странная повесть с элементами сюрреализма и антиутопии), от выступления оба уклонились. Михайлов и Метелица читали стихи живущих вдали от Москвы Ивана Котельникова (в соц-артовском духе) и Александра Корамыслова (эротические танка с ироническим уклоном); фрагмент из повести Михаила Вышинского "Персональное дело" по просьбе Михайлова прочел Рубинштейн (текст музейной ценности: аутентичное соцреалистическое письмо, сюжет о борьбе коммуниста, несправедливо исключенного из партии). Выступили также авторы, печатавшиеся в "Соло" ранее: Игорь Рябов, Александр Селин и Елизавета Лавинская (прочитавшая, помимо рассказа "И это все о нем", текст, написанный по заказу Дмитрия Быкова для какой-то энциклопедии, – длинный бесстрастный пересказ поэмы Гейне "Германия. Зимняя сказка", изложенный человеком, который прочитал текст Гейне, но не представляет себе, ни кто такой Гейне, ни о чем, собственно, поэма, зато усиленно педалирует любые упоминания еды и питья). С шуточно-ироническим приветствием журналу выступил Леонид Костюков.

11.02. Филиал Литературного музея

Вечер прозаика Евгения Попова. В более чем узком кругу слушателей Попов прочитал новый (по его словам, написанный специально к этому вечеру) рассказ "Воспоминания о стюдне" – собственно, публицистический памфлет о перестройке и нынешних временах и плавно переходящий от истории об ответственном работнике, застрявшем в лифте цековского дома с двумя бутылками водки и двумя тарелками свежесваренного студня, к размышлениям о том, хватит ли автору рассказа гонорара за него, чтобы купить колбасы. В дальнейшей беседе участвовали Владимир Салимон и Юрий Кублановский, охарактеризовавший Попова как Зощенко наших дней (обогащенного к тому же Лесковым и неназванной поименно литературой послевоенных десятилетий).

12.02. Георгиевский клуб

Встреча с художником Владимиром Сулягиным хотя и была озаглавлена "Литература и художник" (подразумевая в дальнейшем проведение цикла подобных вечеров), но с литературой соприкасалась мало – пожалуй, лишь на пограничном поле бук-арта (Сулягин представил две книги), если не считать портретов писателей-классиков (преимущественно "серебряного века"), занимавших значительное место среди показанных Сулягиным чисто визуальных работ – коллажей, выполненных в технике аппликации.

13.02. Центральный дом литераторов

Презентация литературной Интернет-газеты "Кипарисовый ларец" (существующей в Сети уже с полгода, но благодаря размещению на сервере какого-то из закрытых оборонных предприятий практически доступной читателю только в виде листовок-распечаток). Вечер вела Ольга Бараш, заявившая во вступительном слове, что отношение человека к миру за последние 200 лет (со времен романтизма) не изменилось, и это доказывает публикуемая газетой поэзия. Со стихами выступили лидеры нынешнего поколения литературной студии, давшей название газете, – Илья Оганджанов и Елизавета Кулиева, ее участники прошлых лет Александра Козырева и Александр Москаленко (редактор газеты), руководитель студии Ольга Татаринова, а также несколько авторов, расцениваемых кругом "Кипарисового ларца" как близкие, – Дмитрий Веденяпин, Виктор Санчук, Елена Исаева и реже участвующая в литературной жизни Анна Белых.

15.02. Премьера

Акция Клуба литературного перформанса "Литературный карнавал, или Критический шабаш". На развешанных в зале листах все желающие писали проклятия в адрес литературных журналов "Соло", "Новое литературное обозрение", "Комментарии", "Постскриптум", "Арион", "Черновик", "Контекст-9" и бюллетеня "Литературная жизнь Москвы", а также "тупого и унылого Крымского клуба", "бесстыжего и суетного Союза молодых литераторов "Вавилон" и ихнего оголтелого в трезвости клуба", "милого и остроумного Клуба литературного перформанса" и прочих московских клубов и салонов. Николай Байтов в кратком вступительном слове выразил желание, чтобы этот карнавал прошел в более серьезном ключе, чем первый (26.12.1996). Выступление Светы Литвак состояло из двух частей: стихотворение Гете прозвучало вступлением к теме, дав в обобщенном виде весь спектр проблем литературной грызни и показав, что эти проблемы за двести лет нисколько не изменились; пламенная речь, взятая из "Консуэло" Жорж Санд, была посвящена тому, как салонная практика извращает реальные ценности в литературе. Анна Альчук выступила с инвективой в адрес арт- и литературной критики, которая оценивает художника и поэта не по его произведениям, а по умению вести интригу. Сатира Юлии Скородумовой представляла собой сексуальную аллегорию: творец и Муза, различные способы творческого акта в зависимости от позы. Байтов прочел статью "Эстетика не-X", в которой обсуждались смысловые оппозиции "внятное√невнятное", "профессионализм√самодеятельность", "самоуверенность√растерянность" и т.п. Было показано, что т.н. "эстетика X", которая объявляет себя "настоящим искусством", единственной инстанцией, дающей художнику "признание", базируется на первых членах этих оппозиций. На деле же она эстетикой не является вовсе, поскольку единственным ее критерием оказывается "выраженность претензий" художника. Статья вызвала живое обсуждение участников карнавала. Владимир Герцик выступил с эпиграммой в адрес Светы Литвак. Герман Лукомников – с ругательной критикой в адрес Клуба литературного перформанса, кроме того, он обвинил Ивана Ахметьева в фанатичном поклонении Всеволоду Некрасову. Ахметьев прочел несколько стихотворений, среди которых были эпиграммы в адрес журнала "Арион", Германа Лукомникова и др. Игорь Сид огласил эпиграммы-анаграммы ("О, СВЕТА ЛИТВАК!" // А В ОТВЕТ – ЛАСКИ...; АЙ, ПЕТЯ КАПКИН!.. НО: // Я ПОКА ПИКАНТНЕЙ и т.д.). Александр Михайлов прочитал несколько сатирических стихотворений владимирского поэта Ивана Котельникова, напечатанные в 22-м номере журнала "Соло". Вечер завершила Света Литвак коллажем из критических высказываний прошлого века о пишущих женщинах, в целом причисляющих оных к разряду "чудовищ". Напоследок по случаю Масленицы участники карнавала угощались блинами с водкой, а затем во дворе галереи было сожжено омерзительное чучело русской литературы (из листков рукописей участников карнавала).

15.02. Образ и мысль

Вечер поэта Андрея Анпилова сочетал песни и стихи – "взрослые" (из книги "Небесный портной" и новые) и детские (из книги "Загадочные пупырышки"), во многом перетекающие друг в друга; Анпилов пояснил, что в последние годы психология детства вызывает у него особый интерес. Специальными разделами были представлены стихи и песни, посвященные Израилю и Австрии, среди которых выделялась композиция памяти Франца Шуберта и Вильгельма Мюллера, включающая фрагменты известной песни Шуберта на стихи Мюллера. Анпилов рассказал также о своей работе критика в области бардовской песни, а также о готовящейся к печати статье о поэзии Елены Шварц.