Александр Уланов

АЛЕКСАНДР УЛАНОВ

To Gustav Klimt

     Закрытые - или полуприкрытые - глаза.
     Погруженность в ощущения. Фон и орнамент - то, что проплывает перед закрытыми глазами. Поцелуй где-то там, у бедра, рассыпается под веками синими звездами. Скользящая по спине ладонь закручивается в мохнатые зеленые водоросли.
     Может быть, появляются другие глаза - образованные дугами бровей и дугами сомкнутых ресниц, они больше прежних, что видят зрачки закрытых век? (их никогда не увидеть в зеркале; их видит только другой, другая).
     Вспышка света и цвета, заполняющая все. Поглощающая и не оставляющая вокруг пространства, не вовлеченного внутрь.
     Золото - икона или византийская мозаика, - из которого всплывает не святая или царица - открытые плечи и живущие собственной жизнью пальцы. Прозрачность - а не тепло лица на сверкающем металле. Теплая тьма волос.
     Золото заключает в себе объятие, как янтарь. И оболочки выставляют наружу шипы. И нить уже начинает охватывать обнявшихся в новый, непрозрачный кокон. Объятие ломкое, как судорога, стремящееся не упустить ни секунды, ни клеточки кожи.
     Уводящее туда, где в одиночестве, лихорадке и отдыхе принимается под веками золотой взрыв.
     Думать спиралями и золотыми пузырьками, звездной плесенью на потемневших от времени досках, осьминожьими присосками - или поцелуями - которыми пространство тянется сюда. Птицы, рыбы, растения, расходящиеся по воде круги или кольца дерева. Дробиться, рассыпаться и объединяться по-новому, ни мгновения не оставаясь прежним.
     Здесь уместнее глаголы неопределенной формы - предложения не личные, но и не безличные - просто нет времени думать, кто их произносит - если они чувствуются - и если разливается блаженная лень -
     Фигура выступает из плоскости - и очень индивидуальной - каждая выступает из своей плоскости. А ощущения заполняют все - так краски заполняют все пространство картины. Цветовое поле.
     Так изгиб тела встречается с золотым дождем - и пальцы в беспамятстве ломаются, пытаясь удержать - воздух? секунду? течение? У него свой ливень - медный - волосы.
     Рыжеволосое безумие золотых рыбок - так можно плыть в воде или лететь во сне. Завитки волн, которые качают и гладят, собирая вместе ленты прикосновений.
     Даже линии рисунков - не поддержанные цветом - нервно клубятся, двоятся, троятся. Мир нечеткого - фигур, забывших свои границы.
     Полуоткрытые в улыбку забытья губы - собиравшиеся, может быть, что-то прошептать, но уже не считающие это нужным. Глаза закрыты, зовет не взгляд, а губы - молча. Неизвестно, кого или что. Алый рот, втягивающий в белизну лица.
     От этих картин - легкий жар в голове. Что может пишущий?
Спрашивать себя. Подчеркнуть, обратить внимание. Не расшифровывать - не убивать.
     Девушки, переплетающиеся волосами в забытьи между змеиных кож, водорослей, рыб. Линии леопардовой плавности. Спящие стоя, подложив под голову ладони. Касающийся груди язык. Ласковая усталость. Ничего этого нет. Все это есть.
     Вызывающее - погруженное в себя и не желающее знать зрителя - а кто он такой ? Хрупкое - непроницаемое - жесткое - лицо.
     Угрожающее ? Но роковая женщина - так банально, фрейдовские эросы-танатосы - так скучно... Может быть, проще - сон, не желающий, чтобы ему мешали?
     Змеиная гибкость красок. Им уютно - змеям водяным и земным.
     У ног нагой истины - змея с горящими глазами. Чешуя сползает с лат бронзоволобой, широкоплечей Афины (как мала и хрупка победа? истина? в ее руке - голова меньше вытянутого языка Горгоны) - и где-то сзади, во тьме, тоже превращается в змею.
     Лежащие обнявшиеся женщины, или девушка, прячущая голову на груди подруги - они не нуждаются ни в ком более - иногда и друг в друге. Лопатки и колени. Одиночество золотого взрыва, которому никого не надо (не очень свойственное мужчинам; не потому ли мужчин на картинах не очень-то много; или мужчина - слишком жесткий для этого мира? скованный мыслью между грезой, тревогой, угрозой - все они женщины, и мысль тоже).
     Девушки, в которых меняется все - цвет глаз и волос - открытость рта - покой - отрешенность - сумасшествие - усталость.
     Потому что и сам он - житель Вены - или Александрии? - менялся не реже, чем они. Понравившийся всем - а потом много сделавший, чтобы этим всем разонравиться.
     Автопортрета он не оставил.
     Все живое - дробно и подробно, слагается из подробностей, из мелочей в клубящемся и текущем хаосе неживого.
     И чем больше скорость этих мелких частичек - с тем большей силой они втягивают взгляд - или вообще все?
     Человек - еще большая пестрота и многообразие на текущих пестроте и многообразии. Течение течения. Не лишенное логики - геометрических деталей, повторяющихся элементов - но в основе этой логики - и на основе ее - калейдоскоп, вариации орнамента, случай, красочность, безумие.
     Девушка, складывающаяся из струй, прозрачных чуть розоватых течений. Это не Фрейд, это Мах и Прандтль - тоже австрийцы - с их гидродинамикой. Или голова становится источником белизны, распространяющейся над красным вперед. Что значат квадратики на красном - или фиолетовые искры в закрытых глазах -
     Вода может и замерзнуть в женщину - стекло с узорами, морозными цветами, за которым идет снег. Или еще не растаять - может быть, девочка стоит так твердо потому, что течение еще не захватило ее, она еще не проснулась в сон. Как музыкант за роялем - он слишком занят музыкой - он ровно и непрозрачно черен - а девушки рядом с ним слагаются из течений красного, белого, голубого, желтого. Их волосы - туманность, где рождаются - и которую покидают - звезды.
     Течение плавное и спокойное, когда вода становится рыжей, а волосы зелеными. У русалок нет не только ног, но и рук, только волосы - как ночь - скрывающая все тело - чешуя звездной ночи.
     Текучесть воды, за которой нет никакого неба, быть может - только берег и скала. Истину охватывает вихрь - переходящий от голубого через фиолетовое к коричневому.
     И прозрачность. Арфистка - золото в чуть желтоватой пустоте - и из этой же пустоты - ее руки и лицо - и из нее же - плывущие по воздуху - вытянувшись - женщины с закрытыми глазами. И прозрачна - как море - танцовщица. Старость не может чувствовать так остро - и потому не мудрость.
     И перед смертью люди спят и видят цветные сны - красное, белое, оранжевое - а смерть темно-зеленая, фиолетовая - и никто не встречает ее открытые глазницы своими открытыми глазами.
     У болезни и смерти - легкое тело. Угольно-черные волосы и белые глаза.
     Это в театре у трагедии рот и глаза широко открыты. На самом деле губы сжаты, зрачки - иглы, пытающиеся сшить расползающееся, то, что удержать уже нельзя.
     И это у печали открытые глаза. И она обхватывает свои тонкие колени. И портрету приходится быть с открытыми глазами - и на лице всегда удивление - где я? и зачем все это?
     Что вокруг? Земля, полная осенних листьев, и белые стволы, полные черных пятен. И за ними - может быть - небо. А может быть - только сплетенные ветви деревьев. И летящий смотрит вниз - на поле маков - не в силах отделить их от пылающих на ветках яблок. И дома итальянского городка живут как люди - сплетением крыш.
     Надо смотреть изблизи - чтобы цветы/цвета заполнили глаза целиком - рванулись навстречу - притяжение обратно пропорционально квадрату расстояния - потому всего сильнее притягивает движущаяся в полумиллиметре от кожи рука -
     Сколько бы ни было орнамента и драпировок - тело под ними есть всегда - судя по незаконченным картинам, оно писалось во всех подробностях - пусть оно будет потом закрыто плоскостями красок - лучи от него будут идти сквозь. Вызывающие, зовущие.

Александр Уланов родился в 1963 г. Живет в Самаре, преподает в Самарском аэрокосмическом университете и Самарской гуманитарной академии. Стихи публиковались в "Митином журнале", альманахе "Вавилон", журнале "Волга" (под ошибочным именем Алексей Уланов), газетах "ГФ-Новая литературная газета", "Вестник современного искусства "Цирк "Олимп""" и других, выходили отдельными изданиями (Направление ветра. Саратов, 1990; Сухой свет. Самара, 1993; Стихи. М., 1995; Волны и лестницы. М., 1997), переведены на английский, шведский и финский языки. Рецензии и критические статьи публиковались в журналах "Знамя", "Литературное обозрение", "Неприкосновенный запас", газете "ExLibris НГ", в "Русском журнале" и др., статьи и заметки об изобразительном искусстве - в газете "Цирк "Олимп"" (Самара). Стихотворения в Сети - на Вавилоне и в нашем журнале. Переводы в Сети - в нашем журнале и на сайте "Лавка языков".