Шамаханское время (что не означает: аллах
по дороге в акбар получает футбольный мениск) –
это город Челя... начинает на полных парах
онанировать ...бинск.

У пивных амбразур вместо воблы-сушёных-стрекоз
продают саранчу, у пивных, говорю, амбразур.
Постепенно вокруг православный сгущается пост,
угодив в каламбур.

Слишком нежные локти челябинских отроковиц
гусеничной зелёнкой опять перемазаны впрок,
и зависли заместо шедевра полёта синиц
сорок восемь сорок.

Насекомая похоть в траву привлекает галчат,
и, покуда они не заметили пищу свою,
из футляра кузнечика острые локти торчат
на манер W.

Уцелевшие женщины в мире уральских людей
различимы, поскольку у них к завершению дня
из небритых подмышек солёный свистит соловей,
то есть свист соловья.

Справедливости ради за бабочек книжная моль
посчиталась с "Лолитой" и скоро уделает "Смех
в темноте". 28 по Цельсию: движется соль
из-под кожи – наверх.

Напишу-ка, что пуля педрилы, попавшая в пах
африканскому пахарю, тёмное дело своё
завершила, приклеив поэтам России на мах
бакенбард волосьё,

а затем убеждённый, что прав, буду больше, чем прав
в том, что пахнет река (из которой приходится пить),
как обувка покойника, если б он, в ней полежав,
одолжил поносить.

Это чудо какое-то: всюду начало конца.
Из дождя понаделаны лужи овальной воды,
рябь которых пародией на невралгию лица
беспредметна, увы.

Как младенцы в роддоме, вопить норовит вороньё.
Вероломное счастье стоит у меня за спиной,
оттого-то, любимая, сальное сердце твоё
пахнет мёдом и хной.

Начинается жизнь. Всё закончилось – жизнь началась.
Но зачем по Челябе гуляешь живее живых
ты, во-первых, печальная сука, имевшая власть
надо мной, во-вторых?

Мой котёнок ко мне приближается из темноты,
а его топоток и чудесные "кнопочки" на
шерстяном животе научили тому, чему ты
не смогла ни хрена.

А Челяба лежит, засыпая до самых бровей
разноцветною пылью бессонницы наши зрачки,
ей во всю помогает из пятой строфы соловей
бескорыстно почти.

Ночью "Дао де Цзин" мне заменит эритромицин,
намекая, что выход в твою приоткрытую дверь –
это вход, превративший меня в одного из мужчин
без особых потерь.

Не черничным вареньем я вымажу пятки себе,
а прокисшим настолько, что утром замеченный след
ты, мазнув на мизинец, попробуешь, выплюнув: "Бе-е...",
вспоминая минет.

Головой я лежу на столе, незаконченный луч
из окна освещает мой профиль эффектно весьма,
почему же не он, а висок расплавляет сургуч
заказного письма?

Мне приказано выжить, а я оказался в конце
неприлично счастливым уже потому, что любовь
сургучом опечатала жилу на левом лице,
не блокируя кровь.

Вариант #2: мой котёнок спасает меня –
так и было, когда намурлыканным горлом вперёд
он пошёл, разевая беззвучно на бесов огня
бледно-розовый рот,

и уральское время свернуло свои чревеса
и, со свистом змеиным всосав пуповины часов,
обнажило при этом сокрытые им чудеса,
для которых нет слов...