Смерть Иосифа Бродского - огромная утрата для России. Не только для ее литературы, но и для общественного самочувствия. Ушел человек и поэт, три последние десятилетия безусловно - и для поклонников, и для критиков - олицетворявший независимость. Бродский воспользовался сполна одним из главных горьких неписанных прав человека - правом на одиночество.
Кажется, что Бродскому не были знакомы ни радужные иллюзии молодости, ни юношеская неуверенность в своих силах. Точно он всегда чувствовал солидарность «только с горем», никогда не сомневался в своем славном предназначении.
Иосиф Бродский при жизни вступил в вечный круг великих изгнанников. Не помести он себя туда сам, это сделали бы за него современники и потомки.
Тема мрамора, изваяния - одна из излюбленных у Бродского. И теперь мы, читатели, можем найти в его судьбе и творчестве скульптурную завершенность.
Нынешнее искусство устало быть искусством, изделием. Очертания его все более размываются и угадываются с трудом. Твердыня поэтического мастерства Бродского еще раз напоминает нам о том, что основная причина этого превращения имеет не столько литературную, сколько личностную природу.
Если Бродский прав, и жизнь - пустыня, то лучшая доблесть - мужественное достоинство перед лицом мирового равнодушия. Добродетели стоицизма Бродский не изменил ни на йоту и вышел из жизненного испытания несломленным.
Бродский имел, имеет и, скорее всего, будет иметь магнетическое влияние на нашу поэзию. Его блистательная, с первой же строки узнаваемая манера соблазнительна и на поверхностный взгляд легка для подражания. Но масштаба его личности воспроизвести никому не удавалось.
Иосиф Бродский заслужил любовь и понимание, а не слепое обожание и экзальтацию. На то есть теноры и тираны. Его поэтика может вызывать несогласие по существу, а не только из мелкотравчатых побуждений. Пока он был жив, могло досаждать его старшинство, в котором было что-то от непоэтичной субординации (впрочем, этот упрёк Бродский переадресовал авторитарным обычаям публики). Но вот он умер - и многие внезапно очутились лицом к лицу с пустотой, которую он заговаривал и загораживал сорок лет.
Из русской литературы навсегда или очень надолго ушел поэт в традиционном смысле - с прописной буквы, которому совершенно впору были величественные одежды одиночества.
|
