ЮБИЛЕЙ
О. отмечал торжественную дату - семь с половиной месяцев вступления в должность. Лишь немногие его предшественники смогли удержаться в должности более полугода. Обычно уже в первые недели ревизия вскрывала огромное количество нарушений, и свежеиспеченный деятель отправлялся в распоряжение органов следствия. Однажды это случилось на следующее же утро, так что вновь назначенному даже не удалось посидеть в своем кабинете.
Вначале казалось, что и О. ждет та же участь. В первый месяц проверки шли ежедневно, но все заканчивалось для О. благополучно. Лишь время от времени он лишался одного из своих многочисленных заместителей, однако на вакантное место всегда быстро находилась замена. К концу третьего месяца состав заместителей обновился полностью. Большинство из них пришли на свои места с других руководящих должностей, откуда они уходили по собственному желанию - как правило, накануне внезапных крупных ревизий.
По случаю юбилея был снят банкетный зал центрального ресторана города. О. сидел во главе уставленного блюдами стола и выслушивал долгий перечень поздравительных телеграмм. Он с удовлетворением отметил, что число его заслуг по сравнению с прошлым юбилеем значительно выросло. О. было приятно узнать, что уже девятнадцать лет назад он сумел внести крупный вклад в общее дело должностного продвижения. Хотя в то время О. еще не появился в городе, но персонал уже ощущал его незримое присутствие и предвидел весь его последующий рост.
На следующий после торжества день О. чувствовал легкую усталость. Утром, войдя в кабинет, он сразу лег на широкий диван, даже не сняв костюма. Такого с О. не случалось уже давно. Обычно он тщательно расстилал постель и аккуратно вешал одежду на спинку стула. Служба выработала в О. строгую дисциплину, и ровно через восемь часов он просыпался. Дисциплина была главным его достоинством.
Несмотря на усталость, О. был в это утро спокоен. Он знал, что все проверки уже позади и теперь никто не помешает ему оставаться в должности всегда.
ЭВРИКА
В седьмом классе П. доказал теорему Ферма. На уроке алгебры весь класс решал скучные примеры, а П. вдруг сообразил, что если взять два любых числа, возвести их в какую-нибудь степень - больше, чем в квадрат, - а потом то, что получилось, сложить вместе, то хоть разбейся в лепешку, а не найдешь такого третьего числа, которое можно было бы возвести в ту же степень и получить сумму первых двух степеней. Доказательство получилось простым, ясным и уместилось на полутора тетрадных страничках.
П. поставил точку и засомневался. Это не могло быть так просто. Если никто до этого раньше не додумался, значит, где-то ошибка.
П. поднял руку и спросил: "Анна Ивановна, а можно доказать теорему Ферма?"
- Нет, - ответила учительница, - теорему Ферма доказать нельзя.
П. стал искать ошибку и посвятил этому оставшиеся школьные годы и еще пять студенческих. После института его оставили в аспирантуре. Научному руководителю П. сказал, что хочет заняться доказательством теоремы Ферма. Тот усмехнулся и предложил в ответ остроактуальную тему "Об одном методе оптимизации параметров функции Опельянца-Козлова". П. оставил мысли о теореме и вплотную занялся диссертацией.
Защита прошла блестяще, и П. получил место на кафедре. Тема оказалась плодотворной. За очередную оптимизацию П. получил степень доктора, а за абсолютную и полную максимизацию был избран в академики. После этого П. ушел на заслуженный отдых.
Как-то в субботний вечер П. сидел за столом и пил чай с клубничным вареньем. Перед ним лежали свежие газеты и журналы. П. прочел некрологи в "Вечерке", результаты очередных футбольных матчей в "Спорте" и взялся за "Успехи математики". На первой странице редакция сообщала о том, что какой-то восьмиклассник сумел доказать теорему Ферма. П. перевернул страницу и увидел свое доказательство. Конечно, обозначения были другими, а ход мысли - иным, но идея оставалась той же. П. отложил журнал и положил в чашку еще один кусочек сахару.
БУЛЬВАР
Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Дети прогуливались с нянями, молодые люди - с дамами, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом за углом послышались выстрелы, кто-то проскакал на лошади, с магазина сняли вывеску, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом задымились трубы, люди зашагали строем, в полдень звучали бодрые песни, ночью появлялись темные хлебные фургоны, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом завыли сирены, улицы опустели, в небе гуляли прожектора, ветер поднимал обрывки горелой бумаги, окна были заклеены белыми крестами, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом улицы заполнились радостными толпами, бродили веселые люди в военной форме, небо засветилось разноцветными огнями, на площадях появились монументы и обелиски, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом плотно сбившаяся масса людей медленно прошла со стонами и причитаниями, не обращая внимания на задавленных, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом на лицах появились улыбки, послышалась иностранная речь, мальчики надели узкие брюки, девочки подкрасили ресницы, на площади читали стихи, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом снесли старые дома, поперек бульвара проложили широкий проспект, зажглись неоновые рекламы, выросли бетонные коробки, на перекрестках возникали пробки, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом бульвар опустел, тротуары перестали убирать, переполненные автобусы покатились в окрестные деревни, в которых километровыми стенами стояли многоэтажные муравейники, где по вечерам в каждом углу светился одинаковый прямоугольник, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
Потом в темноте блеснула вспышка, земля дрогнула, проспект задымился развалинами, по небу поплыли ядовитые облака, редкие прохожие лежали лицом вниз, а Р. сидел на скамейке и кормил голубей.
ПОЛНОЧЬ
С. стоял на автобусной остановке в компании жены, приятеля и жены приятеля.
"Говорю - надо ехать", - настойчиво повторял он.
Мужчины были пьяны, но не настолько, чтобы считать вечер завершенным; женщины же были пьяны значительно меньше, но не настолько, чтобы считать вечер незавершенным. Часы на столбе показывали полдвенадцатого.
"Так едем же", - продолжал С. "Да что ты, куда", - сопротивлялась жена. "Ну ясно куда", - присоединился приятель. "А куда?" - поинтересовалась жена приятеля.
"К Сереге, он ждет, до двух", - убеждал С. "Ты говорил - до часу", - удивилась жена. "До часу, до двух - без разницы", - возразил С. "Если к Сереге - то без разницы", - отозвался приятель, уставившись в одну точку где-то на плече жены С. "А зачем?" - полюбопытствовала жена приятеля.
"Зачем да зачем. Сейчас вот спросим. Э, мужик, - остановил С. случайного прохожего, - ты как считаешь, ехать надо?" - "Наверное, было надо", - загадочно произнес тот и удалился. "Ну вот видите", - обрадовался С. "Да ты вообще соображаешь?" - вопрошала жена. "Я вообще соображаю", - бормотал приятель. "А возвращаться мы как будем?" - продолжала интересоваться жена приятеля.
"Как да как. Сейчас вот спросим. Э, парень, ты как считаешь, ехать надо?" - "Куда?" - "В Ясенево." - "Район хороший", - невозмутимо ответил молодой человек. "Видите, парень тоже едет", - оживился С. "Ты спятил, что ли" - зашипела жена. "А что за Серега такой?" - размышлял приятель. "Адрес есть?" - спросила жена приятеля. "Телефон есть", - подтвердил С. "Совсем плохой", - возмутилась жена и затолкала С. в подошедший автобус.
Приятель с женой еще долго стояли на остановке. Автобуса не было и не было. Подъехал зеленый огонек.
"Куда?" - спросил таксист. "В Ясенево", - ответил приятель.
КЛАССИКА
- Повторим-ка, - взмахнул дирижер палочкой, и Т. перелистал ноты. Эта бестолковая виолончель постоянно фальшивит, а всем приходится из-за нее страдать. Т. протер мундштук трубы и стал ждать вступления духовых. Оркестр сыграл еще несколько тактов, и дирижер наконец решил, что лучшего сегодня не добьется.
Репетиция близилась к концу, Т. посмотрел на часы и понял, что планы на сегодняшний вечер пошли прахом. Он уже привык к тому, что репетиции затягиваются допоздна, но со временем это все более утомляло. А постоянное и навязчивое повторение одного и того же фрагмента вообще превратилось в пытку.
Т. часто вспоминал далекие времена военно-музыкального училища и полковой оркестр, где он играл на трубе. Когда выпадало свободное время, они с приятелем-кларнетистом шли в Дом офицеров и импровизировали там дуэтом. Больше всего им нравилась тема "Тело и душа", в которой они устраивали настоящее соревнование между мягким, задумчивым кларнетом и резковато-прохладной трубой. После училища кларнетист сразу ушел работать в гастрольную бригаду, а Т. подал документы в консерваторию. Больше они не виделись.
Распределили Т. в академический оркестр. Все считали, что ему повезло, но Т. оставался недоволен. Бедная студенческая жизнь успела надоесть, а служба в оркестре не сулила больших доходов. Другое дело - халтурные "чёсы": сколотил группу и греби в глубинке червонцы.
"А теперь уже не вырвешься", - думал Т.
За первый взнос еще висел долг, жена после декрета сидела в отпуске без сохранения, а Т. мечтал о "Веге-стерео", которую вот уже второй месяц как завезли в "Военторг".
Вернулся дирижер, который, как оказалось, и не собирался заканчивать. "С тридцать третьей цифры", - скомандовал он, и все расселись по местам.
"Нужно было пойти играть вместе с кларнетистом, - подумал Т., - совсем другая была бы жизнь".
LOVE STORY
У. сразу поняла, что это любовь с первого взгляда. Она, как обычно, выгуливала на бульваре своего терьера Бигги и вдруг увидела, что навстречу по аллее идет молодой человек. На поводке у него тоже был терьер. Когда они поравнялись друг с другом, Бигги остановился и стал тщательно обнюхивать нового знакомого. Тот оказался девочкой, и по активному и неподдельному интересу, который проявил к ней Бигги, У. сразу все поняла.
Девочку звали Молли, и Бигги ей тоже понравился. Остаток дня они провели вместе, а когда настало время расставания, Бигги и Молли подняли отчаянный лай. Стало ясно, что друг без друга они не могут.
У. предложила хозяину Молли съехаться, и вскоре нашлась подходящая квартира. Молодые были счастливы. Теперь они могли видеться не только на прогулках и проводили вместе все время.
В положенный срок появились щенки и квартира наполнилась веселым собачьим визгом. Забота о щенках вынудила Молли на некоторое время изменить привычный образ жизни, но вскоре они вновь стали вместе с Бигги участвовать в выставках и принимать гостей.
Казалось, ничто не может омрачить счастья этой пары, однако через какое-то время Бигги вдруг обнаружил, что Молли чаще обычного бывает грустна, а на прогулке стремится порой убежать подальше от него. На его вопросительный лай она никак не реагировала. Назревала ссора.
На одной из прогулок Молли снова убежала, а когда Бигги отправился на поиски, то застал ее в обществе солидного дога. Это было концом. Дома Бигги со свирепым видом бросился на Молли, и У. с трудом удалось их разнять. Стало ясно, что надо разъезжаться.
Найти хороший вариант размена оказалось непросто, и У. пришлось доплачивать четыре с половиной тысячи. Когда встал вопрос о разделе щенков, их сумела отвоевать Молли.
После разъезда Бигги впал в глубокую депрессию и отказывался даже от вырезки. У. продолжала три раза в день выводить его на прогулки, но радости это не приносило. Личное счастье было для нее теперь бесконечно далеко.
МЕСТО В ЖИЗНИ
Ранним утром Ф. пришел на заброшенную стройку и взялся за дело. Для начала он обошел территорию, выбрал площадку поровнее и прикинул, откуда лучше взять необходимые материалы. Кирпичи лежали метрах в тридцати, но перетаскать их на руках было не под силу. Носилки тоже не годились. Единственным выходом из положения могла стать тачка. Ф. вспомнил, что видел тачку у забора недалеко от ворот. И действительно, она валялась там - ржавая и помятая, но еще на ходу.
Ф. взялся за работу, и в центре площадки стала расти горка сложенных кирпичей. Ф. заранее не подсчитывал, сколько кирпичей понадобится, и хотел сделать достаточный запас. Покончив с кирпичами, Ф. отправился за ведрами. Для песка годились любые, а вот для воды нужно было хотя бы одно целое. Бродя в поисках ведер, Ф. наткнулся на подходящее корыто и тоже перетащил его на площадку. Ведра же, которые попадались Ф., были или худы, или безнадежно облеплены застывшим раствором. Кое-как с их помощью Ф. натаскал кучу песка, а после прикатил резервуар для воды - большой, гулко звеневший бак.
Когда уже почти отчаявшись, Ф. бродил по лабиринтам недостроенного здания, он наконец заметил в дальнем углу темной пустой комнаты чистое жестяное ведро. Рядом, в коридоре, стояли козлы. Лопату, мастерок и топор Ф. припас заранее.
Ф. перенес на площадку козлы. Потом натаскал в бак воды. Потом приволок мешок цемента, найденный еще утром. Теперь все было на месте. Ф. замесил корыто раствора и выложил первый ряд: три метра в длину и два в ширину. Дальше работа пошла быстрее, и прямоугольник, окружавший площадку, на которой стоял Ф., постепенно рос. Пока стены не достигли двух метров, Ф. работал, стоя на земле, а затем пришлось взобраться на козлы. Наверху работать было труднее, и последний метр Ф. выкладывал долго.
Наконец последний кирпич был уложен. Ф. разломал топором козлы, выбросил их остатки наружу и сел, прислонившись спиной к стене. Было уже темно, и в черном прямоугольнике неба над головой Ф. появилась звезда.
СПОРТ
У Х. была одна глубокая страсть - футбол. Все реальные события были для Х. лишь вторичными отражениями, бледными тенями явлений футбольного мира. Футбол служила для Х. универсальной моделью бытия, а жизнь представляла собой лишь одну из возможных реализаций этой модели. Свое существование Х. представлял себе как футбольный матч, в котором его команда то выигрывает, то проигрывает, а конечный результат остается неизвестным. Отдельные жизненные эпизоды Х. сравнивал с комбинациями на футбольном поле, а забитый гол доставлял ему больше радости, чем удачное романтическое свидание.
Профессиональным футболистом Х. никогда не был. В школьные годы он играл в юношеских командах, но в спортивную школу пойти не рискнул. А потом было уже поздно.
Х. продолжал тренироваться, просматривал специальную литературу, пытался выходить на поле, однако понимал, что возможности его ограничены. Век футболиста недолог - период активной творческой деятельности приходится на молодые годы. После тридцати от него уже не ждут успехов. Зная это, Х. оставил в конце концов занятия с мячом. Однако не интересоваться футболом он не мог. Х. досконально изучил историю и помнил имена всех выдающихся футболистов разных времен. Если постараться, он мог перечислить и забитые ими голы.
В свободное время Х. ходил на футбольные матчи, получая удовольствие от присущей им атмосферы и от наблюдения за действиями отдельных игроков. Он радовался удачным финтам и огорчался, если футболисты допускали промахи.
У Х. были, конечно же, и свои фавориты, за чьей игрой он следил особенно внимательно и за которых переживал больше, чем за других. В перерывах между таймами Х. активно обсуждал ход матча и часто вступал в споры с теми, кто недооценивал игру ведущих футболистов своей любимой команды.
Жизнь Х. была наполнена смыслом.
ДЕПО
Ц. вошел в вагон на "Курской" и встал у противоположной входу двери.
На "Бауманской" вошли два технаря в лоснящихся костюмах. Один из них вынул из портфеля толстый учебник и стал совать коллеге под нос разворот, густо покрытый черными червячками. Налетевший через окно порыв ветра перелистнул сразу полтома. Попутчик ухватился за открывшуюся страницу и, тыча в нее, начал горячо доказывать что-то свое.
На "Электрозаводской" вошли четверо работяг в пестрых рубахах. Трое из них сквозь шум вагона напряженно прислушивались к тому, что рассказывал четвертый. По внезапному взрыву хохота Ц. понял, что это был анекдот.
На "Семеновской" вошли восемь лысеющих чиновников, каждый из которых развернул "Известия". Через плечо одного из них Ц. прочел заголовок репортажа с очередной сессии ООН. После "Курской" еще никто не выходил из вагона. Неужели все в Гольяново едут? - подумал Ц.
На "Измайловском парке" вошла джинсовая компания, вскоре разбившаяся на несколько групп по трое - красивый мальчик с двумя девочками или симпатичная девочка с двумя мальчиками. Из вагона снова никто не вышел.
Поезд тем временем выкатил на поверхность и просвечивался теперь насквозь лучами солнца, зависшего над краем парка. На "Измайловской" вошла группа старичков и старушек, возвращающихся с посиделок для тех, кому за 30. Стало уже совсем тесно, и Ц. вплотную прижали к дверям.
Вагон опять нырнул под землю, и в темном прямоугольнике двери перед Ц. вновь замаячило его отражение. Никто не вышел и на "Первомайской"; впрочем, и войти смогли немногие. Мужчина на уходящем перроне приветливо махал женщине, которая смотрела на него, прижавшись лицом к стеклу.
Когда поезд подошел к "Щелковской", в вагоне стало тихо. Умолкли технари и работяги, мальчики и девочки, старички и старушки. Читающие сложили газеты. Вагон остановился, двери открылись, но никто не двинулся с места. Отчаянным усилием Ц. рванулся было к выходу, но в этот момент двери сомкнулись и вагон стал медленно въезжать в темный проем туннеля.
СЕМЬЯ
Ч. готовила на кухне пирожки с капустой, а муж с сыном смотрели в это время по второй программе развлекательную программу "Не хлебом единым".
Замуж Ч. вышла на третьем курсе за соседа по общежитию, кавказца с физфака. Познакомились они в гладильной комнате. Ч. была родом из Демьянска, а он приехал из Хачимаса. Сейчас они втроем снимали за 80 рублей однокомнатную квартиру. Хозяином квартиры был звукооператор из кино, но он уже много лет жил у жены и тещи.
Мужа Ч. часто посылали в длительные командировки, и она оставалась с сыном одна. Как-то раз в это время к ней перебралась не поладившая с бабушкой подруга. Раньше Ч. мало виделась с подругой и плохо представляла себе ее жизнь. Зато теперь они засиживались допоздна, и подруга рассказывала ей о себе. Ч. тоже хотелось что-нибудь рассказать подруге, но ее собственные заботы и радости, как ей казалось, не представляли интереса для других. Только один раз Ч. вспомнила, как еще на втором курсе, когда она простудилась и неделю лежала с гриппом, мальчик из параллельной группы принес ей коробку конфет.
Вскоре вернулся муж, а подруга помирилась с бабушкой. На работе сдавали отчет и еще Ч. выбрали в профком. Как-то вечером, в постели, когда сын уже спал, муж попытался ее обнять.
"Не надо", - холодно отстранилась Ч. "Что с тобой?" - спросил муж. "Ничего", - ответила она.
Завтрак Ч. подавала молча.
Через два дня приехала сестра из Демьянска, потом Ч. вызвали в школу, когда сын прогулял урок, а в субботу в универмаге давали зимние сапоги. Ч. забегалась и порозовела от забот. В воскресенье она испекла пирог, и все уселись за большим обеденным столом. Вечером сестра уезжала, и муж поехал провожать ее на вокзал. Когда он вернулся, то увидел, что Ч. крепко спит и во сне улыбается.
На следующий день Ч. встретила на улице подругу, но сделала вид, что не заметила ее, и перешла на другую сторону улицы.
ХОББИ
Ш. был активным поклонником и пропагандистом лаосской национальной музыки. В детстве он научился игре на кулеле - древнем щипково-духовом инструменте. Большой кулеле ручной работы ему привез дядя еще во времена крепкой дружбы с Великой соседней державой. Ш. разучил несколько аккордов и радовал гостей исполнением танца баргенту.
В эпоху стремительного научно-технического прогресса Ш., как и большинство его сверстников, загорелся идеей кибернетической революции и, выдержав гигантский конкурс, поступил в энергетический институт. Студенты были одержимы мыслями о переустройстве мира посредством внедрения в серийное производство ионно-плазменных методов. Проект Ш. был признан многообещающим, и его распределили на работу в секретный Почтовый ящик.
Тем временем город захлестнула волна моды на этнические музыкальные инструменты. Гастроли артистов из Юго-Восточной Азии проходили при переполненных залах. Ш. не остался в стороне. Он бывал на всех концертах, познакомился с ведущими солистами и вскоре завоевал авторитет в профессиональной среде.
Его организаторские способности особо ценили те из домристов и тромбонистов, кто быстро освоил новый стиль и играл теперь на вечерах в Дворцах рабочей молодежи. Вскоре было учреждено Добровольное творческое сообщество, и Ш. выбрали его председателем. Ш. выступал с лекциями, писал рецензии и устраивал фестивали. На всемирном форуме в Бирме ему торжественно вручили таиландский орден. После выхода в свет монографии "Кулеле в нашем городе" Ш. купил мотоцикл.
Отработав двадцать лет по месту распределения, Ш. решил сменить службу и уйти из Почтового ящика, однако Ведомство искусств отказало ему в месте. Новая волна музыкальной моды пришла из Северной Африки, вокруг воцарились новые звуки, и Ш. оказался не у дел. Он продолжает заведовать сектором, который занят разработкой Эффективной установки, а по воскресеньям рассказывает об истории лаосской музыки в клубе Общества жертв железнодорожных катастроф.
ВРЕМЯ
"Здравствуйте, товарищи", - сказал диктор. "Здравствуйте", - ответил Щ.
"Сегодня продолжало работу заседание Высокой коллегии", - сообщил диктор. "Работящие люди, - подумал Щ. - Не устают заседать".
"Заречный завод на 28% увеличил выпуск шин", - сказал диктор. "Автобусы чаще ходить станут", - подумал Щ.
"В Прибрежных Балках собрали большой урожай баклажанов", - продолжал диктор. "Завтра в магазин надо заглянуть", - подумал Щ.
"Сегодня отмечается День пушек и снарядов", - напомнил диктор. "Агрессоров пора пугнуть как следует", - подумал Щ.
"Вопреки оперативным мероприятиям антиправительственные элементы в Данберге не прекращают подрывную деятельность", - сказал диктор. "Арестовать их, и дело с концом", - подумал Щ.
"Президент Объединенных Округов предложил демонтировать все ракеты", - сообщил диктор. "Вот хитрый", - подумал Щ. "Но это был обманный маневр", - уточнил диктор. Щ. загордился.
"В странах Южной Австралии продолжаются волнения", - сказал диктор. "Как там только люди живут?" - удивился Щ.
"В двадцать седьмой партии матча Рыбин-Хаузер белые сохраняют позиционный перевес", - сообщил спортивный обозреватель. "Молодец Рыбин", - воодушевился Щ.
"Мир рукоплещет очередной победе нашей команды боксеров вольного стиля", - продолжил обозреватель. "Молодцы мужики", - заулыбался Щ.
Заиграла тихая музыка.
"На морских курортах - 20-25 тепла", - произнес мягкий голос за кадром. "На пляж бы сейчас", - подумал Щ.
"В городе - ноль-минус два, ветер, мокрый снег с дождем", - продолжил голос. "Что ж, и это неплохо, - подумал Щ., - идти, подставив лицо свежему ветру".
Щ. был отзывчивым человеком.
ВЕСНА
Каждый вечер Ъ. сидела в своей комнате и ждала его звонка. Они познакомились в большой первомайской компании, возникшей стихийно из незнакомых, малознакомых и случайных людей. В начале вечера он не обращал на нее внимания, да и Ъ. как-то не сразу заметила его. Все пили, потом сели за белый стол, что-то ковыряли в тарелках, снова пили, потом в другой комнате кто-то тихо перебирал струны гитары. Ъ. передали полупустой стакан, она сделала большой глоток и поперхнулась. В стакане оказалась водка.
После Ъ. сидела в большой комнате, одна, на придвинутом к стене стуле, сложив руки на коленях. Играла медленная музыка. Он вошел в комнату, увидел ее и пригласил танцевать. Ъ. обхватила его руками и закрыл глаза. Он что-то шептал ей на ухо, и она кивала головой.
Потом они поехали к его другу, который тоже собирался праздновать Первое мая. У него будет весело, говорил он. Ехали долго, через весь город. Друга почему-то не оказалось дома, но ключи от квартиры были под ковриком. В эту ночь Ъ. не заснула.
Утром он встал с постели, прошел на кухню, долго гремел там посудой, а потом пригласил Ъ. пить чай. На кухне было светло и неуютно. Когда они расставались, он улыбнулся и записал ее телефон.
Первые два дня прошли для Ъ. как в тумане, а потом она узнала через подруг его номер.
"Привет, - уверенно сказала Ъ. в трубку, - как дела?" - "Привет, - услышала она в ответ, - ничего". - "Что не звонишь?" - "Да все некогда". - "Звони", - настойчиво повторила она.
Еще через два дня она увидела его с другой. "Только бы заметил", ≈ подумала она и поспешила навстречу.
Каждый вечер Ъ. набирала его номер, но телефон не отвечал.
"Нет, я его так не оставлю", - думала она, вспоминая проведенные вместе часы.
Перед Днем Победы Ъ. решила, что его нужно запугать. Она поймала его по телефону и заявила, что ждет ребенка, но он повесил трубку.
МАРШРУТ
Ы. шел по шоссе и вспоминал, как год назад шел по тому же шоссе. Тогда он думал о том, чего ждать от встречи с директором, который вызвал его накануне. А вечером он собирался на свидание с девушкой, с которой познакомился два с половиной месяца назад. "Может, это надолго", - пришло ему в голову тогда.
Ы. свернул на проспект и вспомнил, как два года назад шел по тому же проспекту. Тогда он думал о том, чего ждать от встречи с начальником отдела, который вызвал его накануне. А вечером его ждала супруга, с которой он успел прожить два с половиной месяца. "Наверное, пора разводиться", - пришло ему в голову тогда.
Ы. свернул на бульвар и вспомнил, как четыре года назад шел по тому же бульвару. Тогда он думал о том, чего ждать от встречи с деканом, который вызвал его накануне. А вечером он позвал к себе девушку, которая появилась в институте за два с половиной месяца до этого. "Хорошо бы родители ушли вечером в кино", - пришло ему в голову тогда.
Ы. свернул на улицу и вспомнил, как восемь лет назад шел по той же улице. Тогда он думал о том, чего ждать от визита в военкомат, повестка из которого пришла накануне. А вечером он собирался к девушке, у которой два с половиной месяца назад стал первым. "Если меня заберут, она не дождется", - пришло ему в голову тогда.
Ы. свернул в переулок и вспомнил, как шестнадцать лет назад шел по тому же переулку. Тогда он думал о том, чего ждать от встречи с классным руководителем, который вызвал его накануне. А вечером он собирался гулять во дворе, куда должна была выйти девочка, переехавшая сюда два с половиной месяца назад. "Возьму велосипед и предложу прокатиться", - пришло ему в голову тогда.
Ы. свернул и остановился. Перед ним был тупик.
Ы. стоял в тупике и думал о том, что тридцать два года назад здесь был дом, в котором его родители прожили два с половиной месяца. В голову больше ничего не шло.
АУТ
Своей нынешней жизнью Ь. доволен. Голова пуста, а душа ощущает глубокую внутреннюю свободу. Теперь он живет по строгому распорядку.
Прежде Ь. мог часами лежать на диване, страдая от невозможности куда-нибудь себя деть. Нельзя сказать, что Ь. был просто ленив. Временами он поистине поражал всех необычайной трудоспособностью и мог за два дня сделать работу, на которую у других обычно уходило две недели. Но ему всегда не хватало некоторого начального толчка, внутреннего или внешнего побуждения, под влиянием которого он мог полностью окунуться в трудовую деятельность. При отсутствии подобных стимулов Ь. погружался в состояние угнетения и апатии.
Со временем это случалось с ним все чаще. Стоя в очередях за сыром или толкаясь на пересадке в метро, Ь. стал замечать, что порой теряет ощущение реальности происходящего. В эти моменты окружающее окутывалось расплывающейся дымкой, будто Ь. нырял куда-то в глубину, а потом и вовсе исчезало. Когда Ь. вновь выплывал на поверхность реальности, мир вокруг него был уже не тот, что прежде.
Однажды это произошло с Ь. в трамвае, а очнулся он уже перед телевизором в домашних тапочках. В другой раз он оказался на платформе "Конобеево" в два часа ночи и без пальто. Ь. пытался бороться с этим и даже показывался врачу, но тот счел его в рамках утвержденной классификации болезней абсолютно здоровым.
Как-то поздним ноябрьским вечером Ь. шел по пустой, ярко освещенной улице. Внезапно свет начал переливаться волнами, стены домов рассеялись, и мир исчез. Когда Ь. вернулся к реальности, он обнаружил себя сидящим на голой скамье и слушающим голос судьи, который зачитывал приговор. После Ь. отвели в отдельную камеру с койкой, столом и окном. Ему стали приносить еду, а также регулярно выводить на работу и на прогулки. Вскоре Ь. полностью излечился от преследовавших его состояний.
Лишь одно омрачает радость Ь. - то, что отведенный ему срок должен когда-нибудь кончиться.
ЧЕРНАЯ
В начале игры Э. встала на поле а7. Дебют, как обычно, развивался в центре, и за первыми ходами она наблюдала со стороны. Лишь на 18-м ходу Э. решительно выступила сразу на две клетки вперед. Положение на доске к этому моменту оставалось относительно спокойным. Правда, ее подругу с линии e уже успел съесть белый конь, но произошло это на другом фланге. Несмотря на то, что данная жертва помогла черным перехватить инициативу, Э. все же огорчилась.
Ее собственная позиция выглядела неплохо. Перед ней было свободное пространство, слева она чувствовала поддержку соседки с поля b6, и даже угроза белого слона не вызывала тревоги - слона на пешку не меняют.
Положение ухудшилось, когда соседку продвинули вперед и поставили рядом с Э. Э. оказалась беззащитной под прямым ударом слона и с ужасом ждала следующего хода белых. Но обошлось - белые атаковали ладьей по линии f, а на следующем ходу Э. перешла на поле a4. Вскоре грозный белый слон был съеден черным конем, которого, в свою очередь, поглотил белый ферзь. Партия переходила в миттельшпиль.
На 29-м ходу черные объявили шах белому королю, а на 30-м Э. почувствовала, что пора двигаться вперед. Это был рискованный для нее ход. Впереди, по левую сторону, на поле b2 стояла белая пешка, готовая ее поразить. Э. успокаивала себя тем, что такой ход был бы невыгодным для белых, поскольку ту пешку тогда бы съел черный конь с угрозой вилки на короля и ферзя. Но опасность оставалась, и Э. вновь с тревогой ждала ответного хода белых. Те, однако, сыграли иначе, и на следующем ходу Э. решила сама занять поле b2 вместо белой пешки. Она ее съела!
Теперь Э. находилась на предпоследней горизонтали, и лишь один шаг отделял ее от перехода в ферзи. Э. была горда - не каждая пешка достигает таких высот. Но все же Э. не хотела делать последнего шага сейчас. Э. видела, что уже на следующем ходу она неизбежно будет съедена белым ферзем. Она должна была решить свою судьбу, но отпущенное на игру время истекло, и партию отложили.
ВЗРЫВ
На следующее утро после того как на город сбросили нейтронную бомбу, Ю., как обычно, проснулся по звонку будильника. Он умылся, оделся, позавтракал и отправился на службу. Троллейбуса долго не было, и Ю. пошел пешком. Хотя до работы было недалеко, вовремя Ю. все-таки не успевал.
"Придется сказать, что в министерстве был, - решил Ю. - Про троллейбус все равно никто не поверит. Все так отговариваются".
Дойдя до входа в контору, Ю. постарался принять деловой вид, уверенным шагом прошел мимо столика вахтера, которого, к счастью, не оказалось на месте, и отправился в свой отдел. В комнате никого не было.
"На базу, что ли, всех отправили?" - подумал Ю., сел за стол и быстро разложил бумаги, приведя их в состояние делового беспорядка.
"А может, и начальника тоже нет?" - пришло в голову Ю. после того как в течение получаса никто не вошел в комнату. Ю. вышел из отдела, подошел к массивной, обитой дерматином двери и осторожно подергал за ручку. Дверь была закрыта. Обрадованный Ю. вернулся в свою комнату, выдвинул верхний ящик стола и раскрыл лежавший там детектив.
Без пяти двенадцать Ю. спустился в столовую, но она оказалась закрыта. Ю. вспомнил, что на днях приходила комиссия из санэпиднадзора и, говорят, составила длинный протокол. Ю. вернулся в отдел, воткнул в розетку вилку электрического чайника и развернул сверток с бутербродами.
Остаток дня пролетел незаметно. В половине шестого Ю. сложил бумаги, взял портфель и отправился домой. По дороге Ю. зашел в магазин самообслуживания. Взяв пачку вермишели, нарезной батон и куриный суп в пакетике, Ю. стал ждать кассиршу, которой, как обычно, не было на месте. Не дождавшись, Ю. оставил деньги на железном блюдечке и вышел.
Дома Ю. включил телевизор, но тот не работал. Ю. стал было звонить в мастерскую, но сообразил, что уже поздно, и решил подождать до завтра.
Перед сном Ю. подумал, что было бы хорошо, если бы завтра начальник снова не пришел. Но потом Ю. испугался, что его тоже могут, как и других, отправить на базу, и ему не сразу удалось заснуть.
ИЗНУТРИ
Эскалатор кончился, Я. услышал шум поезда, попытался угадать, к какой платформе он подошел, проскочил мимо сидящей в стеклянной будке дежурной по эскалатору, столкнулся с выходящими из-за угла широкой колонны и, слыша чуть плывущий в записи голос "Осторожно, двери закрываются", впрыгнул между начинающими сходиться дверями.
Поезд тронулся, Я. сел на свободное место и обвел взглядом пассажиров, сидящих напротив. Все шестеро были будто чем-то связаны - как родственники или сослуживцы. Когда на следующей остановке трое из них встали и вышли из вагона, Я. даже удивился, что они не попрощались. В вагон вошли новые пассажиры, и трое из них сели на освободившиеся места. Я. еще раз обвел взглядом сидящих напротив и обнаружил, что вновь образовавшееся сообщество тоже представляет собой своего рода единое целое - хотя те, кто вошел, были вовсе не похожи на тех, кто вышел.
Я. попытался всмотреться в каждого по отдельности, но те, чувствуя чужое внимание, отвечали ему недоуменными взглядами.
"Интересно, что думают они, глядя на меня?" - думал он, глядя на них. Они же, скользнув глазами по Я., отводили взгляд в сторону - вправо или влево. И тогда Я. понял, что думают они то же, что и он. Ведь для любого сидящего напротив Я. не был самостоятельным Я., а лишь одним из тех, кто сидит на противоположном сиденье.
"А если бы когда я вошел в вагон, освободилось место напротив, - подумал Я., - то ведь я тоже составлял бы единое целое с теми, на кого я сейчас смотрю. Получается, что я смотрю на самого себя. Как в зеркало. Нет, иначе. Ведь в зеркале я вижу не себя, а себя, смотрящего на себя. Да и то, что я вижу в зеркале, и то, как я себе себя представляю, - это вовсе не одно и то же".
"Получается, - подумал дальше Я., - что метро это вроде как зеркало, только лучше", - но не додумал этого до конца, потому что двери открылись, Я. выбежал из вагона и стал впихиваться в живую массу людей, толкающихся у входа на эскалатор, чувствуя, что он опаздывает, и уже не обращая внимания на окружающих.
