Зоомби: Переводы, стихи Рига-М.: Алемхопс, 2000 Обложка С.Парабай. 48 с.

ИЗ ЗАПИСОК СЕРГЕЯ ВЕРЕТЕННИКОВА

О ВЕРЕ

Я вглядываюсь в Польшу по ночам,
оберегая от дурного глаза.
Мне по нутру, что стражники кричат.
Ее еще не тронула зараза.

Повсюду спит языческая Русь,
не помышляя об отце и сыне.
Когда еще я, бедный, доберусь
предать тебя седеющей чужбине.

Соколики на белых лошадях
пересекают белую равнину.
Ты повиси, голубчик, на гвоздях,
не соблазняй о празднестве невинной.

Покуда Аввакум к нам не приспел,
пока Федосья не бежала голой,
Боян твой вещий по-иному пел
и говорил совсем другим глаголом:

поднявши палицу на нем лежит печать
а не поднявши палицы тем паче
принесший меч не будет отвечать
он только уксус пьет и желчью плачет



О МУДРОСТИ

София, мать премудрости людской,
стеснялась азиатских городов.
Она стремилась обрести покой
в тиши своих молелен и судов.

И дети пламенеющих веков,
алкая излечения от ран,
а также отпущения грехов,
бежали в скит; или на запад, к нам.

И, приумножив страждущую рать
охочих до жратвы и суеты,
учились из колодцев воду брать
и сплевывать не в срубы, а в кусты.

Так что имеем мы в краях чужих?
Какую в их игре играем роль?
Нас по заплаткам чествуют стрижи,
а провожают просто так - изволь!

Мне удивительно, что Бог летит сюда,
как голуби под сетку - ночевать,
за изгородь мещанского стыда
лизать горшки и войлок набивать.

Сыр воздух, сыр. Сыра земля, сыра.
Три года кряду остывает мир.
Раскиданы поля по хуторам
и галками зачитаны до дыр.




О НАДЕЖДЕ

когда на дорогу выходит кабан
с тяжелым затылком прямым как скоба
а следом влечет свое тулово лось
я втайне надеюсь что всё улеглось
но звери уносят на жестких рогах
плененное солнце в железных кругах
глаза застилает багровый туман
и я понимаю приходит зима
мы больше не слышим ни пушек ни муз
и спит под землей обессилев Таммуз
и в комнате тихо лишь изредка плеск
крыла Побратима да в зеркале блеск
кошачьи зрачки а меж ними свеча
да коготь коснется щеки иль плеча
о небо мы гибнем до пропасти шаг
и если проснешься то видишь душа
покинула тело и рвется в полет
и Август вовсю экспедиторов шлет
но мальчик бежит средь желтеющих троп
и падает птица в собачий сугроб
их черные лапы на белом снегу
знаменьями счастья считать я могу




О ЛЮБВИ

а эту женщину я знаю вот-те крест
она внушает мне последнюю надежду
сшив белый флаг из порванной одежды
на ясный месяц к перемене мест

она зажглась для нас для подлецов
и на ее лице пылает роза
а между пальцев поцелуй мороза
и на перчатке светится кольцо

в любом краю отечественных толп
о трижды славься милая равнина
где не ступала туфля Магдалины
и фрау Лот не обращалась в столп

мелькнет лицо щемящей красоты
томящей невозможностью возврата
и бесконечной близостью разврата
в нас горних жителях чьи души так чисты

я знаю есть другие небеса
другие имена сильны и святы
но что в них нам мы высотой богаты
нам дороги иные голоса

нас от петли спасает лишь одно
что память некрепка что торопливы лица
в слепом мозгу стремящиеся слиться
что завтра новый день что спать пора давно




О МОЛИТВЕ

такой-то вторник дождь и тает всё
такой-то свет разлитый над равниной
нагруженный подарками осел
ползет на кручу лед мешая с глиной
унылое являет Рождество
о как давно я не видал Его
идущего без страха и упрека
хитон в заплатах голубь на плече
сложившего шансон о палаче
на языке последнего пророка
здорово Брат оглох здорово Брат
на Царство венчанный вольно ж Тебе поется
а я гляди просиживаю зад
подписан мною договор о том
безжалостно карающий измену
и ангел с перепончатым хвостом
не убежит хтонического плена
подвалит полноценная среда
навалит снега по уши да с крышей
и на земле осеннего стыда
я ни псалмов Давида не услышу
ни дудочек ужасного суда

когда на нас божественный глагол
на огненной несется колеснице
не только грешник оного боится
но даже тот кто праведен и гол
уходит в степь акридами треща
я будущему веку обещал
дешевыми словами помолиться
за нынешний за высший из кругов
на тощий крест в ограде из снегов




О ЖЕНЕ

значит Божия завязь не вся сожжена
иногда человеку дается жена

и обретший жену хоть и нищий и злой
получает в придачу огнище с золой

нарастает вокруг паутиною быт
хоть хромой да кривою а всё не забыт

за порогом силен и молодчик и хват
а в твоем терему лишь горшок да ухват

как ни бьют муженька ни пинают и всё ж
воротился домой сам хорош и пригож




Продолжение книги