Орден: Стихотворения М.: АРГО-РИСК, 1999 Обложка Андрея Малькова. ISBN 5-900506-94-0 80 с.

ЛИНИЯ

1

я писал о Повонзках
и я попал на Повонзки

поскольку были закрыты
дешевые магазины

нам некуда было пойти
в тяжелое воскресенье

я видел чернильную кляксу
над могилой Тувима
и стебли змеиных астр
перед камнем Гомулки
спи, коммунист, а я
сну твоему порука

ухоженный ровный асфальт
розовый запах туи
шаги богатых людей
по коммунальной аллее
тонкие мундштуки
белый ворот рубахи
легкая лысина и
нимб над сутулой спиной
сиянье денег и славы

на коммунальных Повонзках
простая могила Тувима

но я не имел и цветка
бросить в изножье праха

там было четыре белки
мы звали их: "Бася-бася!"
одна была рыжей и смелой
она подходила близко
но хлеб из рук не брала

2

Накинут платок Варшавы
на голые плечи Вислы
Алмазная побрякушка
почти у пупка повисла

И пляшет и пляшет стерва
качает за судном судно
обходит кругами церкви
где спрятался Бог паскудный

А что ему Богу надо?
А надо ему - малины
А мы ему шоколада
у нас свои именины

И кто-то железным пальцем
уже за решетку взялся
а Панна ломает пальцы
откуда такой он взялся!

А он вообще не брался
я сам ниоткуда пани
я - наихудший агнец
позднейшего из закланий

Викарий ушел
и унес ключи
и сторож с ним водку пьет

Я слушаю Бога
а он молчит
как море в осенний лед

3

Таможня дает добро на вольное плавание.
Моя республика вышла меня проводить.
Всюду сухо, а в городе Депилсе дождь.
...И мой привет от вашего нашему дому -

Камбала огромного моря не гниет с головы.
Она разлагается там, где преют чешуйки.
И, заслышав их запах, погружаемся в тлен
мы, частицы рыбы, носители маленькой правды.

Прищур шоссе, оскал пешеходной дорожки.
Не о властителях речь, ибо они далеко.
Лишь мошкара бьет в стекла "Фиатов" и "Ситроенов"
и, выходит, снова Польска учит нас жить,
а я прощаю ей это.

Я все прощаю за поле маков и месяц над необжитой землей,
плывущий сквозь пальцы делириков и абстинентов,
оберегая дом и любимый балкон,
где я, бездельник, добился работы:
в огнях ночного шоссе
зреть призрак надежды.

4

Старый Чеслав не понял над чем посмеялся Годо
потому что считал что за "от" начинается "до"

он забыл что вагоны бросают в дороге лассо
чтобы ход шестерни передать на свое колесо
Это место без имени без положенья плато
здесь гуляют сомнения в маминых драных манто

потому что по-польски судьба называется "лёс"
и рыхла и мягка как китайский размоченный лёсс

Чемоданы и торбы забрал поворотливый кар
он проспал и промедлил а поезд ушел за Неккар

отгонять комаров и в тоску заворачивать сплин
и лелеять мечту от которой устал Гельдерлин

5

Голуби воркуют во дворах Щецина
истекает соком гость наш - померанец
радуются жизни братья-сарацины
не спешат отведать сладкой Померании

кто сегодня правит, кто сбирает дани?
чьих устоев жрицы культ вершат сандалий
в их шатрах походных расцвели герани
львы ушли в пустыню, а орлы отстали

если снег осядет на широких лапах
поплывут пиро́ги в Данциг со Штеттина
нищета повыбьет крепкий рыбный запах
на каминных трубах утренней щетиной

...я стоял в доспехах на высокой башне
где-то во Путивле плакали зегзицы
предысходным светом тлели каменицы
вороньё искало каменного брашна...

в куньей шубе важной ходит дух наживы
там, где листья пали, прорастают травы

и, пока мы в силе, годы наши живы
а пока мы живы, в силе наша слава

6

Где та, что склонила крылья над нашим заросшим гробом?
Где та, что в росе горчичных цветов омочила ноги?
Узнай, что тебя в могилах ждут трупы твоих хоробрых,
И что под плакучей ивой тебя ждет ангел убогий.

Я сам тебя жду, как ангел - безглазый, безносый, хилый.
К обрубкам моих предплечий чужие слагают вины.
А я не могу подняться, и даже на взгляд Рахили
Не то чтобы древний жернов - окурка не в силах сдвинуть.

Хиреет в пустыне голос; полсвета лежит в руинах;
Чудна́я слизь набегает на серые скулы пляжа...
И тех, кто приходит молвить с тяжелым и странным Сыном,
У самых ворот пугают правдивые щеки стражей.

А мы не выносим правды, наш профиль нестрог и зыбок.
Лишь девочка в синем платье садится под древом жизни,
И лишь иногда из глуби всплывают большие рыбы
И кружат средь горьких лилий и слез о дурной отчизне.

7

Выжженная на бронзовом лбу звезда
Выведенный из обоймы в расход солдат
Выслеженные и высланные сюда
Каются и ждут Твоего суда

Духи их завсегдатаями стола
Вьются паутиною вкруг ствола
Городу оставляя свои тела
Знают что ночная Земля кругла

Улицы ополаскивает труба
И герой-любовник ночной трабант
С клумбами и рабатками вместо лба
Радостно отправляется грабить банк

И в сигнальном пламени маяка
Чайки испугавшейся светляка
Легкая и мгновенная смерть близка
Как дыханье раненого стрелка

Это не наше время и час не наш
Наши здесь лишь кисточки и гуашь

8

Всюду лужи, а в поезде тихо, светло
Каждый перрон означает сердечной мышцы
двукратное сжатие - и болевой заслон:
глубинный вздох, как заповедал Ницше

Там, за картофельным полем, чернеет бор
двуглавых зданий стройные силуэты
Связанный из шершавых жердей забор
скрывает от глаз изгиб поселковой Леты

И страшная черствость необратимой судьбы,
чей произвол так пугает солдат победы
Давно изломаны копья об их горбы,
и в топках кончился уголь, а те все едут

чувствуя несродненность с любой землей,
кроме, может быть, той, что в конце дороги
ластится к белым шеям сырой петлей
и отрывает норы в свои берлоги

9

Три части света: озеро, ветр, гранит -
Стойкие отражения трех зеркал.
В камере над обрывом Медуза спит,
а древо расщепляет твердыни скал.
И линия меж ними почти звенит.
К нам Бог спускает корни свои с небес,
Напутствуемые колебаньем жал.
Он резчику внушает закон чудес,
А мастер им закаливает кинжал -
И мы уходим, звери, в ажурный лес.
Нескоро мы начнем отдавать долги,
Пришиты паутинкою за хвосты.
Нескоро мы начнем узнавать других,
Поскольку три столетия слепоты
Даруют обольстительные враги: -
И резавший насмешливо этот дым,
И дравший нас насмешливо за усы -
Сознаньям нашим радостным и простым,
Чтоб рухнуть одновременно на весы...
А еж и уж сплетаются в знак беды.




Продолжение книги