2.03. Образ и мысль

В течение всего вечера чередуя пение и чтение, Александр Левин частично воспроизвел программу своего выступления в Музее Сидура 14.02., частично - исполнил старые песни и стихотворения, в том числе "В 108-й библиотеке...", написанную после вечера памяти Владимира Ивелева (Левина) в этом же клубе. Во втором отделении был представлен "Античный цикл", сложившийся, по словам самого Левина, "только что" из старых произведений.

3.03. Эссе-клуб

Презентация книги Владимира Микушевича "Проблески" (Таллинн: Александра, 1998). В кратком вступительном слове автор охарактеризовал свое сочинение как "философию после философии", отведя жанровое определение афоризма, поскольку отдельные высказывания в его книге связаны между собой (впрочем, по мнению Микушевича, так же обстоит дело и с максимами Ларошфуко, традиционно считающимися классикой афоризма); с большей рельефностью эта связность текста должна выступить по выходе двух последующих книг, составляющих с "Проблесками" своего рода трилогию, - "Пазыри" (северное диалектное название северного сияния) и "Лучи". О цельности книги Микушевича говорили также Рустам Рахматуллин и Дмитрий Веденяпин, предложивший в качестве жанрового обозначения выражение "философские тетради". Веденяпин выделил в качестве фундаментального достоинства книги то, что Микушевич в ней "говорит, не пытаясь делать вид, что говорит не всерьез," а это, по его мнению, для современной культуры редкость. Со своей интерпретацией книги выступил Алексей Прокопьев, выделивший в ней в качестве опорной проблему перевода: перевод для Микушевича тотален, и в этом ключе нужно понимать фрагмент "Рай - это полнота взаимопонимания". Дальнейшее обсуждение пошло в русле высказанной Юрием Годованцем мысли о том, что книгу Микушевича следует использовать для гадания и медитации: участники разговора - Юрий Нечипоренко, Василий Голованов, Татьяна Милова, Аркадий Малер и др. - вычитывали из книги отдельные высказывания и обращались к автору за комментариями. Основной пафос комментариев Микушевича был направлен против европейской цивилизации и культуры Нового времени; много внимания было уделено критериям святости, проблеме монархизма и другим, не менее животрепещущим, вопросам современной культуры. В заключение Микушевич прочитал несколько стихотворений, в том числе яркий текст "Руны". В публике по рукам ходила анаграмма-экспромт Дмитрия Авалиани "Микушевич - шики в чуме".

5.03. Филиал Литературного музея

Вечер переводчиков поэзии - авторов антологии "Строфы века - II", готовящейся к выходу в известной серии "Итоги века", - обошелся без особых неожиданностей: известные мастера - Александр Ревич, Андрей Сергеев, Владимир Леванский, - выглядели достойно, менее известные авторы более младшего поколения (собственно, поколения 40-летних) смотрелись бледнее (за исключением Марины Бородицкой, блеснувшей остроумными английскими шуточными стихами XVII века, и испанистки Натальи Ванханен). В репертуаре переводимых авторов преобладала европейская классика в вековом временном диапазоне (от середины XIX в. до середины XX-го); ближе к современности сдвинулись Валентин Берестов, читавший из Мориса Карема, и Анатолий Гелескул, неожиданно выбравший для выступления польских поэтов, в том числе недавнего нобелевского лауреата Виславу Шимборскую. Любопытным образом среди звучавших текстов не было ни одного верлибра. Из нестихотворных выступлений наиболее интересной оказалась реплика Ильи Смирнова, заметившего, что, согласно классической японской традиции, дело составителя антологий - самое важное и почетное, далеко превосходящее по своему значению труд поэта. Составитель "Строф века - II" и ведущий вечера Евгений Витковский завершил его стихотворением Иосифа Бродского "25 декабря 1993 года".

6.03. Георгиевский клуб

Владимир Тучков представил рассказы из цикла "Смерть приходит по Интернету" (жуткие истории из жизни "новых русских"), цикл миниатюр "Русская галерея" (описания картин и художественных проектов) и фрагменты "Русской книги военных" (апокрифические армейские истории, во многом родственные Виктору Пелевину). Везде гротесковое видение удачно сочетается с травестией периферийных литературных форм и жаанров. Любопытно, что первый цикл вот-вот появится в "Новом мире": кажется, там умудрились увидеть у Тучкова своеобразно преломленный социальный пафос.

6.03. ЦДЛ

Заключительный вечер юбилейного цикла - 40-летие "лианозовской школы" - был посвящен памяти ушедших из жизни лианозовцев - отца и сына Кропивницких и Яна Сатуновского. По старшинству основное внимание было уделено Евгению Кропивницкому - основателю школы; аудиозаписью его чтения открылся вечер, затем с воспоминаниями выступили Генрих Сапгир и Милитриса Давыдова - воспитанники Кропивницкого послевоенных лет; Сапгир также прочитал свои любимые стихи Кропивницкого, а Давыдова - отрывки из писем к ней Кропивницкого тех лет, впечатляющие по откровенности и напряженности авторефлексии. Далее выступили другие лианозовцы. Игорь Холин говорил о необходимости пересмотра истории русской литературы, и не только применительно к последнему полувеку, но и, скажем, о недооцененности достижений XVIII века. Всеволод Некрасов прочитал стихи, посвященные Кропивницким и Сатуновскому (поясняя внутреннюю историю их написания - в частности, под впечатлением от живописи Кропивницкого-младшего), а также статью о поэтике лианозовцев - как поэтов, так и художников, определив ее основную черту как "подчеркнутость <всех> черт, да еще и неоднократную". Затем прозвучала запись авторского чтения Сатуновского и развернутые воспоминания его брата Петра, продемонстрировавшего также издания Сатуновского, начиная с детских книжек 60-70-х гг., и, в частности, подготовленный в 60-е гг. Сергеем Бычковым и Николаем Боковым самиздатский трехтомник. Вел вечер Александр Глезер, показавший присутствующим только что вышедший специальный "лианозовский" выпуск журнала "Стрелец".

7.03. Shakespeare

Встреча с прозаиком Татьяной Толстой. Толстая отказалась от чтения на русском языке, так что отрывок из рассказа "Лимпопо" прозвучал только по-английски, в исполнении переведшей его Джейми Гамбрелл. Последующая беседа затрагивала в основном вопросы литературного образования, поскольку Толстая в последние годы преподает в США creative writing. Толстая отметила, что главная проблема молодых американцев, желающих писать (хотя бы и не становясь писателями-профессионалами), - это нежелание читать. Отдельное ответвление беседы было посвящено (в развитие статьи на эту тему в "Русском телеграфе") инвективе в адрес Микки-Мауса, которого Толстая не называет иначе как "monster"; Толстая дала понять, что европейская культура ей существенно ближе американской, - впрочем, на взгляд из России эти разногласия не кажутся такими уж принципиальными. В целом можно сказать, что выступление Толстой было интересно скорее как встреча с яркой личностью, чем с литературной стороны.

10.03. Авторник

Цикл "Редкий гость": поэт Дмитрий Быков. Вечер открыл вступительным словом Илья Кукулин, говоривший преимущественно, с позиции психологии творчества, о свойственном Быкову способе отношения к поэтическому ремеслу, суть которого - стремление к полному проживанию и изживанию образа в отдельности и культивируемого автором лирического пафоса в целом. Быков читал стихи, преимущественно вошедшие в книгу 1996 года "Военный переворот" (то есть, собственно, с конца 80-х гг.), и несколько более поздних, почти все, несмотря на значительный объем текста (а может быть, имея в виду силу инерции, и благодаря ему), - по памяти; любопытное впечатление производила выработавшаяся у Быкова в последнее время манера чтения - патетично-декламативная на протяжении всего текста, но "съезжающая" на разговорно-бытовые, несколько даже сниженные интонации в абсолютном конце текста (один-два последних стиха) и/или перед важными смысловыми паузами (то есть на границе частей текста).

12.03. Классики XXI века

Вечер поэта Елены Кацюба был выстроен по тематическому принципу, в соответствии с последовательностью сотворения мира (как ее себе представляет Кацюба): сперва читались стихи, связанные с четырьмя стихиями, затем возникли звезды, природные ландшафты, животные и т.д. Новые тексты чередовались с очень давними. Любопытна практикуемая Кацюбой манера интонирования, типичная для исполнения метрических текстов, но применяемая ею именно при чтении верлибров, - Кацюба стремится к максимальному удалению от разговорной, бытовой интонации, подчеркивая в свободном стихе мелодические элементы, а чаще - привнося их за счет декламации. Кацюба высказала также ряд парадоксальных суждений о литературе (заявив, в частности, что в поэзии Пушкина ей видится мусульманская модель мироустройства). В ходе вечера звучала фортепианная музыка в исполнении Марины Кессельман.

13.03. Георгиевский клуб

Вечер прозы Вячеслава Куприянова. Были прочитаны фрагменты повести "Башмак Эмпедокла" и примыкающих к ней текстов. Повесть остроумна и живо написана, хотя ее сатирическая заостренность (главный герой - сверхпоэт Померещенский - откровенная сатира на Евгения Евтушенко, о реальных встречах с которым, не уступающих по гротескной окраске эпизодам "Башмака...", Куприянов также рассказывал по ходу вечера) кажется некоторым анахронизмом.

15.03. Дом самодеятельного творчества

Вечер поэтов Ивана Ахметьева, Германа Лукомникова и Дмитрия Авалиани был приурочен к выставке художника Николая Касаткина. Авалиани представил новые листовертни, палиндромы, анаграммы, а также чисто стихотворную лирику, Ахметьев прочитал подборку стихов, приготовленную для одного из "толстых" журналов (заметив, что чувствует себя в связи с этим на вечере "островком консерватизма"), а также впервые, кажется, показал прозу - рассказ "Контейнер". Лукомников читал собственные сочинения по заказам публики, а также стихотворения своего отца Геннадия Лукомникова, и, по просьбе слушателей, свои любимые стихи (чести удостоились Александр Пушкин, Ахметьев и Михаил Нилин).

16.03. Образ и мысль

Вечер Андрея Сергеева прошел в эндемичной для "Образа и мысли" форме "встречи с читателями". Разговор шел о творческом пути Сергеева и издательской судьбе его текстов, о сергеевских нумизматических штудиях и нумизматике вообще, о Бродском и о его похоронах (при этом особый интерес почему-то вызвал вопрос о том, где Бродский похоронен: на православной, рядом со Стравинским и Дягилевым, или на протестантской, рядом с крайне несимпатичным Сергееву Эзрой Паундом, части венецианского кладбища Сан-Микеле)... Сергеев прочел переводы из Дерека Уолкотта и Т.С.Элиота и представил недавно вышедшую книгу собственных переводов Элиота.

16.03. Библио-Глобус

Круглый стол "Литература на службе революции" открылся длинной вступительной речью инициатора акции Дмитрия Пименова, касавшейся преимущественно революции (которая так или иначе, по мнению Пименова, должна произойти в России в ближайшие два года). В ответ на высказанное из публики недоумение Пименов заявил, что, вслед за Полем Элюаром, считает в большей степени поэтом того, кто вызывает вдохновение, чем того, кто его испытывает, - заключив на этой основе, что литературой (и даже поэзией) является данная акция как таковая. Речь Пименова прерывалась выкриками других участников акции: Жорж Румянцев объявил себя "директором Вселенной", Сергей Сальников выбросил лозунг "Долой человека!", и т.п. Сам Пименов, впрочем, также перебивал себя инвективами в адрес продажных журналистов, буржуазного литератора Пригова, безыдейного художника Тер-Оганяна и других присутствующих лиц. Через полчаса после начала мероприятие было прекращено администрацией "Библио-Глобуса", несмотря на клятвенные заверения участников в том, что дальше они перейдут собственно к литературе. В ходе вечера с отдельной акцией выступил Николай Винник, раздававший всем присутствующим бумажки с надписями "Книга - источник заблуждений и невежества", "Долой литературу - гнойник на теле человечества" и т.п.

16.03. Чистый понедельник

Вечер журнала "Стрелец" открыла куратор клуба Марина Тарасова, сопоставившая только что вышедший выпуск, посвященный "лианозовской школе", по своему культурному значению с "Тарусскими страницами". Главный редактор "Стрельца" Александр Глезер рассказал об истории журнала, отметив, что с 70-х гг. "Стрелец" много печатал нетрадиционную литературу, открывал новые имена, соединял литературу метрополии с литературой эмиграции; отказ от приоритета публицистики и публицистичности, свойственного русским литературным журналам еще с прошлого века, отметил в качестве важнейшей заслуги "Стрельца" критик и литературовед Андрей Ранчин. Со стихами выступили Генрих Сапгир и Анатолий Кудрявицкий, с прозой - Игорь Яркевич (отрывок из нового романа "Ум, секс и литература") и сам Глезер (фрагменты новой книги воспоминаний - на сей раз об эмигрантской жизни).

17.03. Эссе-клуб

Основу вечера "Возможность Петербурга" составил доклад-эссе искусствоведа Михаила Алленова, посвященный зданию Адмиралтейства и его отображению в стихотворении Мандельштама. Мандельштам, по Алленову, выявляет соответствующее Петербургу слово-образ: "ковчег" (во всем многообразии коннотаций). Эта интерпретация послужила отправной точкой для большинства последовавших выступлений, в которых Леонид Костюков, Денис Савенок, Андрей Цуканов, Рустам Рахматуллин и другие уточняли и расширяли проблематику мандельштамовского текста (вплоть до разговора о значении библейского сказания о потопе для формирования петербургского мифа). За пределы предложенной Алленовым парадигмы вышли Сергей Соколовский и Александр Торопцев, однако, скажем, предложение первого "поговорить о финском болоте, ироничном по отношению к архитектуре," не получило дальнейшего развития. Из прямо относящихся к современной литературе высказываний отметим реплику Костюкова, заметившего по поводу перспектив новой самоидентификации Петербурга, что "покуда первыми поэтами там будут <Елена> Шварц и <Виктор> Кривулин - нет у этого города перспективы".

17.03. Музей Маяковского

Презентация книги Нины Искренко "О главном (Из дневника Н.И.)" (М.: Независимая газета, 1998). Стихи из вышедшей книги читали Андрей Вознесенский, Дмитрий А.Пригов, Марк Шатуновский, Иван Жданов, Кирилл Ковальджи, Евгений Бунимович, Генрих Сапгир, Юрий Арабов, Александр Самарцев, Кристина Зейтунян, Владимир Строчков, Владимир Аристов, Александр Левин, Дмитрий Кузьмин, Вероника Боде, Владимир Тучков, Света Литвак, Александр Макаров-Кротков, Алексей Шепетчук и Николай Винник. Кузьмин прочитал, кроме того, прозаический текст Искренко из цикла "Сны на пустой желудок" (между прочим, уже читанный Николаем Байтовым 13.02.), а также отметил, что творчество Искренко парадоксально сочетает в себе яркую, всегда опознаваемую индивидуальность с разносторонностью и протеичностью, благодаря которой ее тексты звучат органично в исполнении очень разных поэтов, сохраняющих при этом манеру чтения, свойственную им при исполнении собственных произведений (в качестве примера были отмечены чтения Пригова, Жданова и Левина). Из не относящихся прямо к теме вечера эпизодов отметим короткую перепалку между ведущим Игорем Иртеньевым, пригласившим Сапгира "подхватить шестидесятническую ноту" после Ковальджи, и Сапгиром, заявившим, что он - исконный враг шестидесятничества еще с конца 50-х гг.

18.03. Галерея "Spider & Mouse"

Акция Клуба литературного перформанса "Ready Made - Second Hand". В одном из помещений галереи были развешены на веревках и разложены на сидениях тексты без указания имен авторов. Участники акции имели полную возможность выбрать тексты по собственному желанию - но не более двух бесплатно; за остальные, для осознания ответственности, требовалось доплачивать. Совершившие акт присвоения участники переходили в соседнее помещение, где через некоторое время Николай Байтов произнес речь, в которой отметил, в частности, что авторство возникает из объявления, т.е. присовокупления имени к словесному блоку; сохраняется имя, но не человек. Затем Александр Бабулевич продемонстрировал образцы ready-made▓ов (свои и Крученых), а также представил (совместно со всеми присутствующими) ready-madе "Колокол" (созданный многократным повторением участниками имени Джон Донн). Владимир Герцик заявил, что решил загадку авторства шекспировских произведений ("Шекспир - это я"). Затем началось чтение присвоенных текстов (читавший мог производить любые действия с присвоенным текстом: сокращать, перегруппировывать отрывки и т.д.). Выступили Света Литвак, Бабулевич, Герцик, Владимир Тучков, Ирина Семенова, Александр Левин, Николай Винник (зачитавший по фразе из довольно значительного количества прозаических текстов, присвоенных им и после этого с восклицанием "Ненавижу прозу!" порвавший всю пачку), Дмитрий Черный (превративший регулярные рифмованные стихи в верлибры), Филипп Минлос, Владимир Строчков, Игорь Иогансон, Юлия Скородумова, Данила Давыдов, Сергей Соколовский, Екатерина Ваншенкина (одним из присвоенных текстов которой оказался фабричный текст на коробке из-под конфет), Евгений Панченко, Игорь Лёвшин, Полина Слуцкина, снова Левин (присвоивший собственный текст и объявивший это концептуальным жестом, на что Герцик заметил, что это не жест, а демонстрация: жест был бы, если бы Левин умолчал о содеянном), Андрей Воркунов, после большого перерыва приехавший в Москву из Смоленска Александр Голубев и др. Байтов собственноручно подписывал каждый присвоенный текст, удостоверяя его новое авторство.

19.03. Классики XXI века

Вечер поэта Виталия Пуханова. Выступая второй раз за сравнительно короткий промежуток времени (см. 14.01.) и опираясь преимущественно на ту же книгу избранного "Деревянный сад", Пуханов сумел составить совершенно иную программу - как по составу текстов, так и по доминирующей интонации - более сдержанной и отстраненной сравнительно с предыдущим выступлением. Композицией были обнажены и подчеркнуты постоянные апелляции к текстам, образу, мифу Пушкина, непосредственный диалог с которым - резко индивидуальная черта художественного мира Пуханова.

20.03. Георгиевский клуб

Очередная акция-семинар Евгении Воробьевой называлась "Присуждение премии" (премия называлась "Ноутбукер" и присуждалась за "незаинтересованное удовольствие от текста"; название и формулировка были оглашены в начале и в дальнейшем никак не обыгрывались). По обыкновению, идея акции была совершенно несостоятельна в целом, но связана с рядом важных проблем и остроумных гипотез. Воробьева, вновь опираясь на загадочное и никак не определяемое понятие непосредственного восприятия литературы, предположила, что носитель такого восприятия должен выделять в тексте "плотные образования" - фразы с повышенной семантической нагрузкой, и наличие таких фраз может выступать в качестве "рецептивного критерия качества произведения"; с этим критерием и предлагалось связать премию. О самих "самодостаточных фразах" Воробьевой было сказано весьма немного (в частности, что каждая из них является зародышем сюжета, что можно обнаружить тенденцию к сращиванию таких фраз в единый текст, наиболее ярко представленную Львом Рубинштейном); Воробьева особо отметила, что "самодостаточные фразы", в отличие от афоризмов, продолжают так или иначе "помнить о контексте". Казалось бы, для решения поставленной задачи на рецептивном уровне следовало бы провести эксперимент по вычленению читателями "самодостаточных фраз" из разных текстов, - что и отметила в обсуждении Наталья Викторова. Вместо этого Воробьева представила подборку фраз, произвольно вычлененных ею, и предложила участникам акции и слушателям определить, какие из них в наибольшей степени отвечают критерию "самодостаточности". При этом она не пожелала согласиться ни с заявлением Олега Кузницына о некорректности такой задачи, поскольку, согласно ее собственной идее, самодостаточность фразы рождается в ее контексте и фраза сохраняет отсылочную функцию, так что читатель/слушатель, получая исходно фразу вне контекста, не может судить о ее "самодостаточности по Воробьевой", а разве что о ее потенциальной афористичности, - ни с предложением Ольги Готлиб отказаться от идеи контекстной привязки и провести конкурс между имеющимися фразами как таковыми. Дмитрий Кузьмин заметил, в дополнение к сказанному Кузницыным, Готлиб и Викторовой, что, поскольку Воробьева апеллирует своей гипотезой к реальностям речевой практики (свойственной, впрочем, отнюдь не таинственному "непосредственному читателю", а, напротив, читателю достаточно искушенному), подобным моделям должен был бы предшествовать анализ этой практики - как с точки зрения функционирования "самодостаточных фраз" (Кузьмин предложил другой термин - "фразы-формулы"), так и с точки зрения типичной для них структуры - семантической, синтаксической, ритмической и т.п. Но даже без такого анализа, заявил далее Кузьмин, очевидно, что предложенные Воробьевой фразы едва ли обладают самодостаточностью, поскольку объем большинства из них чрезмерно велик, ритм не выявлен, синтаксис излишне сложен, в избытке абстрактные существительные, причастия, книжная лексика, и т.д. Поскольку дискуссия уперлась в тупик, собравшиеся перешли к голосованию, призванному определить фразу-победительницу (то обстоятельство, что победить, строго говоря, должна была не фраза, а породивший ее текст, все-таки оказалось упущенным из виду). В итоге наибольшее число голосов набрали цитаты из рассказа Виктора Пелевина "Хрустальный шар" и рассказа Данилы Давыдова "Избирательная память" (приводим последнюю в качестве иллюстрации того, что Воробьева понимает под "самодостаточностью": "С детства, будучи необщительным и замкнутым существом, она предпочитала не то чтобы одиночество, но, скорее, покой, не исключающий чужого присутствия"). Присутствовавший Давыдов, впрочем, немедленно объявил о своем отказе от премии, поскольку смысл оной остался ему непонятен.

21.03. ЦДЛ

Вечер четырех авторов - Ольги Ивановой, Дмитрия Воденникова, Максима Амелина и Дмитрия Полищука - вела Татьяна Бек, заметившая, что выступающие представляют первое поколение поэтов, свободное от какой-либо социальной или политической ангажированности. Авторы представили избранные стихотворения за ряд лет, Иванова, кроме того, исполнила несколько песен на собственные тексты.

21.03. Shakespeare

Встреча с искусствоведом и эссеистом Еленой Петровской была посвящена преимущественно ее работам об американской литературе; Петровская прочитала фрагменты своей статьи о Гертруде Стайн, сделав акцент на том, что Стайн пересоздает язык, а не изобретает <(как авангардисты)> новый, ограничивает пространство речи, а не расширяет его; в этом, по мнению Петровской, можно усмотреть отдаленное родство Стайн с творческой практикой обериутов, тогда как у современных авторов (в частности, у названного Дмитрием Кузьминым Юрия Лейдермана) Петровская такого подхода не усматривает. В конце вечера развернулась небольшая дискуссия о современном состоянии русской интеллигенции, в ходе которой доминировала поддержанная Петровской, Кузьминым и Александром Ивановым точка зрения на интеллигенцию как отживший свое культурный феномен, сменяемый нормальным социокультурным типом профессионально состоятельного интеллектуала.

23.03. Образ и мысль

Встреча с поэтом и драматургом Виктором Коркия показала, что вторая ипостась в сегодняшнем Коркии преобладает. Во всяком случае, именно своей драматургии (впрочем, стихотворной) автор посвятил первое отделение вечера, в ходе которого читал по памяти фрагменты монологов из пьес "Непобедимая Армада" и "Дон Кихот" (преимущественно не вошедшие в окончательный текст спектаклей), рассказывал о работе над своей самой известной пьесой "Черный человек, или Я, бедный Сосо Джугашвили". Коснувшись вопроса о том, почему бо́льшая часть его последних произведений представляет собой ремейки классических текстов (Шекспир, Сервантес, Лопе де Вега...), Коркия пояснил, что его интересуют сюжеты и персонажи, переросшие рамки первоначальных текстов и оставшиеся самостоятельными культурными фигурами, - такие как Гамлет и Дон Кихот. В выступлении участвовал также поэт Виталий Калашников - соавтор Коркии по ряду пьес, представивший также и несколько собственных сочинений. Во втором отделении Коркия читал стихи середины 80-х гг. (по альманаху "Порыв") и высказывался о современном искусстве (разделив, в частности, собственно искусство и концептуализм, занятые, по мнению Коркии, решением разных культурных задач: первое "делает из живого вечно живое", второй - "из мертвого вечно мертвое, из трупа мумию").

24.03. Авторник

Для выступления в "Альтруистическом цикле" Сергей Гандлевский выбрал двух поэтов - Льва Лосева и Алексея Цветкова, попытавшись представить их творчество репрезентативными подборками (опираясь на все книги Лосева, включая только что вышедший сборник "Послесловие" со стихами 1996-97 года, и на избранное Цветкова, составленное самим Гандлевским и выпущенное в 1997 г. издательством "Пушкинский фонд"). Было хорошо заметно, что стихи Цветкова даются Гандлевскому гораздо легче, будучи ближе по ритмике и интонации к его собственным, тогда как через лосевскую разностопность и его обильные переносы декламация Гандлевского пробивалась с трудом; впрочем, Гандлевский заметил, что со стихами Цветкова он знаком существенно раньше, а значит, успел вжиться в их мелодический строй. В последовавшей беседе Гандлевский остановился, отталкиваясь от биографии Цветкова, на важном, с его точки зрения, понятии провинциальности, окраинности, - по мнению Гандлевского, творчество несовместимо с "самочувствием полноценности", тогда как самоощущение провинциала может оказаться (и часто оказывается) весьма плодотворным: "Все мы на Земле провинциалы, только жителю столицы до этого труднее додуматься". Сопоставляя Цветкова и Лосева, Гандлевский отнес последнего полностью к акмеистической традиции, охарактеризовав ее как историко-культурную по материалу, в то время как Цветков, по его мнению, оторвался от этой традиции и сдвинулся в сторону традиции обериутской (имея в виду прежде всего Заболоцкого с его натурфилософией). В связи с этим Александр Ожиганов предложил для обсуждения вопрос о контексте оценки автора: справедливо ли утверждение, что величина и творческая состоятельность того или иного автора может определяться лишь в рамках известной литературной конвенции, в масштабах группы родственных по художественному языку авторов, а не всей литературы. Дискуссии, однако, не получилось: Гандлевский неожиданно легко согласился с таким подходом, заметив, что неприемлем для него лишь перекос в сторону одной из конвенций, притязания на доминирование в литературном пространстве.

25.03. Дом самодеятельного творчества

Вечер поэтов Светы Литвак и Николая Байтова. Читались новые стихи, Литвак, кроме того, впервые выступила с прозаическим текстом, прочитав пьесу "Встречи".

25.03. Крымский клуб

Презентацию журнала "Новый Крым" пространным выступлением открыл Андрей Мальгин (Крымский), главный редактор журнала, чей пафос сводился к декларированию Крыма как культурного очага и призыву формировать "крымскую идею" (что не помешало Мальгину охарактеризовать свое детище как "курортно-туристическое издание для развлекательного чтения"). Юрий Черниченко объявил о необходимости возвращения Крыма России и посетовал, что попал не на заседание крымского землячества, а неведомо на что. Затем возникла заминка, связанная с альтернативой: продолжать вечер в дискуссионном духе (за что ратовал, в частности, Рустам Рахматуллин) либо же устроить чтение стихов о Крыме, как планировалось первоначально. Поскольку был избран второй путь, в дальнейшем выступили Александр Левин, Всеволод Некрасов, Владимир Строчков, Виктор Коваль, Евгений Сабуров, Дмитрий А. Пригов, Вероника Боде, Александр Макаров-Кротков, Виктор Куллэ; Боде и Игорь Сид зачитали также стихи крымских поэтов Андрея Полякова и Юрия Тимашенкова. Музыкальные импровизации "на крымскую тему" представили Сергей Летов и Анатолий Александров.

26.03. Классики XXI века

Вечер журнала "Соло" открыл главный редактор Александр Михайлов, заметивший, что выход 20-го номера - хороший повод для подведения итогов, тем более что с нового, 21-го, журнал будет выходить при поддержке "Нового литературного обозрения", с новым дизайном и т.п. Круг выступивших затем авторов был весьма разнороден. Авторы совершенно неизвестные оказались, в основном, не на высоте. Особенно удручающее впечатление производили моностихи Ольги Векслер, абсолютно зависимые от Владимира Вишневского (те же плоские шутки, тот же 5-стопный ямб). Некоторым комизмом отдавали патетика и эротика Анны Белых, полагающей, судя по манере чтения, что ей удалось существенно расширить диапазон тематической приемлемости русской поэзии за счет употребления, скажем, сравнения "красивый, как член" (вспоминаются стихи Энхтувшина Уртнасана в "Гуманитарном фонде" 1993 года со стихом "Ты прекрасна и весела, как член..." - гораздо пикантнее, поскольку в женском роде). Трудно комментировать выступление Александра Балакина, чьи стихи, местами не лишенные брутального обаяния, в целом все же достаточно беспомощны и бессвязны, - впрочем, в "Соло" они печатались под рубрикой "Клуб имени полковника Васина", предназначенной для выдающейся в своем роде графомании. Из поэтов по классу дебютантов проходил также Вадим Калинин, прочитавший три стихотворения (в том числе одно - по свежевышедшему фолианту "Самиздат века"), в которых то же брутальное обаяние сочетается с эффектной, хотя и не всегда вполне точной, образностью. Проза была представлена двумя яркими выступлениями: два рассказа прочитала Вирджиния (в прошлом Елизавета) Лавинская, два - Александр Селин, чья книга "Диван" только что вышла шестым выпуском в книжной серии "Библиотека журнала ╚Соло╩". Изящный гротеск Селина, повышенный (по стиховому типу) эмоциональный тонус его рассказов (один из них был прочитан автором, как стихотворение, наизусть) и ернически-демонстративный неоконцептуализм Лавинской давали хорошее представление о стилистических предпочтениях "Соло" в области прозы. Журнальная рубрика "Старая гвардия" была представлена Иваном Ахметьевым (во вступительном слове проведшим любопытное подразделение своих текстов - как читаемых на вечере, так и опубликованных ранее в журнале - на созданные с намерением написать стихотворение и без такого намерения), Дмитрием А. Приговым (отрывки из часто читаемого в последнее время цикла "Стратификации" - см. 19.12. - и цикла "Купающиеся") и Виктором Санчуком, в чьих новых стихах, приближающихся по объему к малой лирической поэме, неожиданно сильно сквозят интонационные и ритмические ходы Маяковского. В перерыве демонстрировалась эротическая живопись Светланы Ивановой - также автора "Соло", чей псевдоним Михайлов предложил присутствующим угадать (по всей вероятности, это Татьяна Лукина, автор своеобразного беллетризованного дневника, публиковавшегося в последних номерах журнала).

27.03. Георгиевский клуб

Вечер памяти поэта Михаила Лаптева. По традиции, стихи Лаптева (1960-1994) читали члены поэтической группы "Полуостров" Игорь Сид, Николай Звягинцев и Мария Максимова (любопытным образом выбирая созвучные себе - наиболее лаконичные у Максимовой, наиболее насыщенные сложными тропами - у Звягинцева); прозвучало также стихотворение четвертого члена группы, Андрея Полякова, посвященное Лаптеву. В воспоминаниях Андрея Урицкого (оглашенных Сидом) и Дмитрия Кузьмина вырисовывался образ человека, страстно влюбленного в поэзию, приводились эпизоды, характеризующие вкус и темперамент Лаптева (пылкая инвектива против Дмитрия А. Пригова на одном квартирном поэтическом вечере, проникновенное чтение стихов Иосифа Бродского на другом). Кузьмин и Михаил Щербина прочитали стихи памяти Лаптева; Щербина представил также выборку наиболее характерных, по его мнению, лаптевских образов и высказал несколько важных суждений о его поэзии (в частности, о близости лаптевской стихотворческой практики французским "пр'оклятым поэтам" и о том, что Лаптев не сделал последнего и необходимого, с точки зрения Щербины, шага к психоделической поэзии). По просьбе Татьяны Михайловской Сид рассказал подробнее о поэтических принципах Лаптева, которые он сам определял как "дискрет-акмеизм" (подразумевая важную роль резких семантических разрывов между минимальными частями текста - обычно между соседними стихами). Выступили также Марк Ляндо и тетя поэта Ольга Лаптева.

28.03. Музей Сидура

Вечер поэтов Стеллы Моротской и Александра Макарова-Кроткова. Помимо стихов, Моротская читала автобиографические рассказы о семейной жизни двух поэтов: к "Переплету на двоих" (см. 2.07.97) добавился второй текст, "Бородавки".

28.03. Shakespeare

Встреча с поэтом и прозаиком Ларисой Миллер. Звучали стихи разных лет и отрывки из прозы, в том числе из воспоминаний о студенческой поездке на целину. Вечер завершился предложенной Дмитрием Кузьминым небольшой дискуссией о сглаживании в английских переводах наиболее резких бытовых и языковых деталей русских текстов, описывающих советскую действительность (в частности, в целинных воспоминаниях на месте фразы подлинника "На работу нас еще не гоняли." в переводе - "Работы для нас еще не было."). По мнению Натальи Перовой, такое сглаживание в значительной мере неизбежно, поскольку зарубежный читатель не в состоянии осмыслить означенную действительность в полном объеме.

30.03. Образ и мысль

Свободные чтения, приуроченные к имевшему последовать 1-му апреля, открылись выступлением джазового пианиста Сергея Абеля. Доля юмористического в целом не превышала обычной: в стихах Александра Воловика или Владимира Герцика юмор является постоянной составляющей, а, скажем, Юрий Калинин, спевший два романса на стихи Рембо в переводе Валентина Германа, или Михаил Щербина, как всегда, апеллировавший к психоделическому опыту, смешили не больше обыкновенного. В перерыве Воловик зачитал приветственное письмо отца-основателя клуба Михаила Эпштейна.

31.03. Эссе-клуб

"Возможность смеха": встреча с прозаиком-документалистом прот. Михаилом Ардовым. Лекция, прочитанная Ардовым, была посвящена обоснованию той нехитрой идеи, что, с одной стороны, писатель (и человек), лишенный чувства юмора, как-то не вполне полноценен, хотя, с другой стороны, если все в творчестве данного автора сводится к смеху, то это тоже не слишком хорошо (был выдвинут лозунг "Гандлевский и Кибиров лучше, чем Губерман"). Между делом было также сказано, что смех вообще глубоко чужд Божественному началу. Дискуссия затронула по касательной проблематику смеха как многосмысленного и многофункционального явления: так, на утверждения Ардова и Михаила Нилина о чувстве превосходства как основе смеха ответил Дмитрий Кузьмин, заявивший, что возможен и смех иной природы - в частности, вызванный "чувством полноты жизни"; Ардов оспорил это утверждение тем, что не может быть никакой полноты жизни в сем мире - но лишь в Царстве Божием. Интеллектуальная умеренность выступления отчасти уравновешивалась подлинно забавными зарисовками, дополняющими известную книгу Ардова "Мелочи архиерейской жизни".