19.11. Классики XXI века

Вечер Дмитрия Александровича Пригова. Читались почти исключительно нестиховторные тексты: некоторые уже знакомые (цикл "Купающиеся"), большинство, по-видимому, совершенно новые.

19.11. Политехнический музей

Вечер поэтической студии Кирилла Ковальджи (образца начала 80-х гг.). Сам Ковальджи во вступительном слове предложил классификацию неподцензурной поэзии 80-х по трем направлениям противостояния не удовлетворяющей авторов действительности: ирония - абсурд - погружение во внутренний мир. Второе вступление было сделано многолетним старостой студии Евгением Бунимовичем, рассказавшим о ее появлении на основе двух конкурировавших групп: Иван Жданов - Алексей Парщиков - Александр Еременко - Рафаэль Левчин vs. Сергей Гандлевский - Бахыт Кенжеев - Бунимович - Марк Шатуновский; студия Ковальджи, заметил Бунимович, наряду с многими другими студиями появилась благодаря постановлению ЦК КПСС, предписывавшему усилить работу с творческой молодежью, но только она оказалась успешной - ввиду изначальной антидемократичности: Ковальджи волевым решением, без всякого конкурса назвал имена участников. Программа вечера была построена по той же схеме, по какой проходили в 1982 году (как оказалось впоследствии, в день смерти Брежнева) выборы Короля поэтов (на которых тогда победил Еременко): последовательность выступлений определялась жребием (тянул его куратор вечеров в Политехническом Виктор Куллэ). Выбор жребия, как представляется, был не вполне удачным: первые три выступления носили более пассеистический характер сравнительно с остальными. В значительной части новых стихов Юрия Арабова (цикл "Примечания в прозе") и Марка Шатуновского можно было усмотреть попытку воспроизведения прежней художественной стратегии (социальная критика с сатирико-ироническим уклоном, притязающая на экзистенциально-метафизический потенциал) в изменившихся обстоятельствах и на новом материале - при том, что изменился за десятилетие не только материал, но и статус поэтического творчества в обществе и, главное, культурный и литературный контекст, в результате чего эта художественная стратегия существенно потеряла в актуальности. Выступивший третьим Игорь Иртеньев, напротив, читал старые стихи, также слишком привязанные к конкретному моменту в нашей новейшей культурной, социальной и политической истории (шутки типа "На ветках пели демократы, // Повсюду Травкин зеленел." уже утратили злободневность, но еще не перешли в ностальгически-мемуарный план). Сложившуюся инерцию переломило выступление Светы Литвак (строго говоря, относящейся уже к следующему поколению авторов вообще и студийцев Ковальджи в частности) с чисто лирической подборкой. В дальнейшем с избранными текстами прошлых лет выступали Еременко и Владимир Строчков (причем если выбор первого носил достаточно случайный характер, то подборка Строчкова оказалась на редкость удачной, продемонстрировав разные грани авторской индивидуальности - от чисто лирического напряженного "Я говорю, устал..." до искрометного игрового "Жил пророк со своею прорухой..."), а также Иван Жданов, прочитавший всего два небольших стихотворения и сопроводивший их невеселой фразой: "Что-то мне не очень нравится, что я сейчас пишу"; на относительно новые тексты сделали упор Владимир Аристов и Александр Самарцев, пополам хорошо известные и последние стихи читал Бунимович. Владимир Тучков, единственный из участников, читал прозу (вновь из "Шестой русской книги для чтения"), Александр Левин - стихи 80-х годов, которые в последние годы более привычно слышать в качестве песен. Шатуновский прочитал также стихотворение Нины Искренко (из книги "О главном"). Завершил вечер своими стихами руководитель студии Ковальджи.

19.11. Общество "Мемориал"

Вечер, посвященный 70-летию со дня рождения поэта, прозаика, искусствоведа, переводчика и правозащитника Юрия Айхенвальда (1928-1993) и 70-летию со дня смерти его деда, литературного критика Юлия Айхенвальда (1872-1928), открыл историк Александр Ю.Даниэль, прочитав стихотворение Набокова на смерть Айхенвальда-старшего. Со стихами младшего Айхенвальда и воспоминаниями о нем выступили математики Вадим Янков и Мстислав Грабарь, правозащитник Марлен Кораллов, журналисты Марк Дейч (в прошлом - ученик Айхенвальда как школьного учителя литературы) и Юлия Рахаева, поэт и журналист Ефим Бершин, искусствовед Виктория Вольпина и другие. Были воспроизведены отрывки магнитофонных записей из выступлений Айхенвальда 90-х годов: из его сольного поэтического вечера в Овальном зале Библиотеки иностранной литературы в 1992 г. и из вечера памяти Павла Улитина в том же месте в 1993 г. Самым ярким событием вечера стало большое выступление поэта, математика и философа Александра Есенина-Вольпина, постоянно живущего в США; он рассказал о знакомстве с Айхенвальдом в конце 40-х (еще на воле) и о своём пребывании в ссылке в Казахстане, где он оказался рядом с Айхенвальдом и Наумом Коржавиным (но о Коржавине речь не шла). Далее Есенин-Вольпин прочитал два стихотворения, написанных в 1950 и 1951 гг. в Ленинградской тюремной психиатрической больнице. Чуть позже в той же больнице находились Айхенвальд и Улитин, но, когда они поступили, Есенина-Вольпина уже выписали. Редактор Елена Шумилова, во многом подготовившая вечер, завершила его предисловием к последней, неоконченной книге Айхенвальда, в которой он размышляет об истории своей семьи.

20.11. Георгиевский клуб

Вечер поэта Владимира Аристова. Впервые прозвучал ряд новых стихов из цикла "Книга общежитий" и "Итальянского цикла", а также недавние прозаические сочинения Аристова, по жанру близкие памфлету (вроде текста "Отдаленные последствия", в котором жителям страны Дремляндии категорически воспрещалось спать; впрочем, подчеркнул Аристов, ряд мотивов, кажущихся теперь злободневными, был измыслен за некоторое время до случившегося кризиса, - вообще тема предсказания много раз возникала на вечере, обнажая визионерскую природу многих стихов Аристова). Звучали также хорошо знакомые тексты из цикла "Частные безумия вещей", фрагменты поэмы "Иная река" и др. Из разговоров отметим вопрос Анатолия Кудрявицкого об отношениях Аристова с античной традицией - Аристов указал на испытанное им влияние греческой трагедии, особенно Эсхила.

20.11. Галерея А-3

Вечер "Поэзия и фотография", организованный журналом поэзии "Арион" и Музеем фотографии. Попытки теоретизирующих высказываний о родстве двух видов искусства выглядели достаточно произвольными: от размышлений Алексея Алехина, полагающего, что в основе снимка и стихотворения лежит одно и то же - реальный факт (пусть, применительно к поэзии, часто внутренний факт), до высказывания искусствоведа Александра Лапина, сводившегося к тому, что мы точно так же не знаем, что такое поэзия, как не знаем, что такое фотография, а значит, есть надежда, что между ними есть нечто общее. Лапин прочел небольшую лекцию о современной фотографии, задаваясь вопросом о применимости к фотографии категории "поэтичности" (категории, заметим от себя, мало что проясняющей: всякое ли стихотворенье - поэтично?). Другой искусствовед, Александр Лаврентьев, ограничился кратким экскурсом в историю сотрудничества фотографов и поэтов, назвав и показав Ман Рея и его дружбу с Элюаром или Тцара, проект Маяковского - книгу "Про это" (с фотографиями Абрама Штеренберга) и "детский" проект Сергея Третьякова - книгу "Самозвери" с фотографиями Александра Родченко. Фотограф Николай Кулебякин представил цикл своих работ, связанный с Арсением Тарковским, - иллюстрации к его стихам; просто фотографии показывал Александр Слюсарев. С поэтической стороны выступили со стихами Стелла Моротская (цикл "Эротические плоды"), Григорий Кружков (из недавней книги "Бумеранг"), Михаил Синельников (стихи разных лет, объединенные так или иначе мотивом фотографии). Дмитрий Кузьмин, выдвинув идею классификации стихов по другим видам искусства, являющимся как бы их прототипами, - поэзия, основанная на музыке, поэзия, основанная на живописи, поэзия, основанная на прозе... - предложил концепцию "фотографической поэзии", стремящейся только фиксировать определенные, интересные ей участки мироздания без попыток этот участок трансформировать, пересоздать. В качестве примеров такой поэзии Кузьмин привел, помимо своих стихов, творчество рижского поэта Сергея Тимофеева (прозвучали два его стихотворения). Наиболее тесная связь поэзии и фотографии была продемонстрирована поэтом Верой Павловой и фотохудожником Владимиром Сулягиным, давно работающими вместе. Был представлен макет книги Павловой "Сурдоперевод", задуманной Сулягиным как сложно складывающийся буклет, где некоторая часть страниц отведена под тексты, а остальные - под фотографии (преимущественно бытового плана, подчеркнуто фрагментарные и случайные). Сулягин показал также другой свой книжный проект - "Живопись между строк", аналогичным образом совмещающий фотографию и искусство коллажа (с использованием резаной бумаги). В конце вечера его соорганизатор, директор Музея фотографии Юрий Рыбчинский, взяв слово, обрушился на журнал "Арион" и на всю современную поэзию, заявляя, что ей не хватает энергии и т.п.., в доказательство чего прочел свое стихотворение - изрядно длинное и явно ориентирующееся на Евгения Евтушенко. Стихотворением Станислава Красовицкого за русскую неподцензурную литературу вступился Игорь Резголь.

23.11. Московский Фонд культуры

Презентация книги стихов Евгения Рейна "Балкон" (М.: Изд-во Русанова, 1998). Вечер вела Татьяна Бек, изъяснявшаяся формулировками типа: "книга светлая, духоподъемная, чистая", "наш драгоценный поэт" и т.п. О поэзии Рейна в целом говорил Алексей Алехин, характеризуя ее как смелую, не боящуюся отдельных огрехов. Очерк поэтики книги "Балкон" предложил Глеб Шульпяков, интерпретируя балкон как место для складывания не слишком нужных вещей и в то же время как возможность выйти наружу и посмотреть в мир; в этом, по мнению Шульпякoва, основа специфики Рейна, работающего в стихах с любым, хотя бы и случайным материалом. Пианистка Ксения Юрист исполнила несколько этюдов Шопена, актер Лев Прыгунов вяло и все время сбиваясь читал стихи из книги. В заключение сам поэт прочитал два-три стихотворения, напомнив всем о явной предпочтительности авторского чтения перед актерским.

24.11. Авторник

Вечер Дмитрия Авалиани - в ознаменование 60-летия (впрочем, с опозданием на три месяца из-за переезда клуба в другое помещение). Выступая под собственным портретом работы Павла Тюрина, Авалиани, как всегда, представил множество новых произведений - главным образом, визуальных, связанных с особой буквенной графикой, позволяющей неоднозначное прочтение. Помимо уже привычных листовертней (второй вариант чтения возникает при переворачивании на 180 и, реже, на 90 градусов) были показаны редкие прежде у Авалиани "прозрачники" (написанные на прозрачной основе и читающиеся по-разному с разной ее стороны) и практически не встречавшиеся "двоевзоры" (амбивалентность чтения без изменения угла зрения). Листовертни на сей раз предъявлялись публике при посредничестве двух ассистентов, находившихся перед автором лицом друг к другу - таким образом, что один видел и читал одно прочтение, а другой - другое; этот элемент театрализованности обнаруживает в авалианиевских листовертнях глубинный пафос диалога. Авалиани читал также палиндромы, анаграммы, пантограммы (текст, в котором строки обладают попарно идентичным буквенным составом и различаются лишь положением словоразделов и ударений), "каламбуры" (пары слов и словосочетаний, превращающиеся друг в друга за счет перестановки букв). Работы этого последнего жанра Авалиани теперь стремится показывать на листах с нарисованными траекториями перемещения букв; от этого, по его мнению, один шаг до дальнейшего воплощения подспудной мечты о всеобщем синтетическом искусстве: можно себе представить компьютерную или иную анимацию, показывающую перемещение букв, а лучше, говорит Авалиани, театральный спектакль-мистерию, герои которого - буквы. Читались также, в незначительном количестве, просто стихи и тексты нескольких других жанров (например, эквинициал). Выступили с приветствиями Иван Ахметьев и Герман Лукомников (последний рассуждал о недостаточной изданности Авалиани, критикуя имеющиеся публикации с точки зрения дисбаланса жанров и форм относительно истинного положения дел), а также куратор салона Дмитрий Кузьмин, заметивший, что Авалиани не только открывает новое - он возрождает угасшие типы текста, скажем, эпиграмму, причем как в каноническом, античном ее смысле (надпись на чем-либо; у Авалиани много работ, где "листовертень" или "двоевзор" вписаны в живописную или фотографическую работу), так и в современном (завсегдатаи литературных вечеров знают, как часто Авалиани, появляясь на различных публичных акциях, в конце преподносит выступавшему свой тут же изготовленный hommage - обычно это листовертень, подвергающий превращению имя выступавшего).

24.11. Эссе-клуб

Данила Давыдов, заявивший тему "Этика провокации", построил своё вводное выступление как цепь апофатических опеределений провокации (провокация не есть обман, мистификация, жанр акционного искусства, провокации нет там, где все участники событий действуют в соответствии с заранее распределенными ролями, и т.д.). С этической точки зрения Давыдов предложил выделить "позитивную провокацию" - побуждение объекта провокации к правильному выбору. Эту идею поддержал Леонид Костюков, выдвинувший в качестве примера мистификацию Владимира Набокова, направленную против Георгия Адамовича. В целом, однако, разговор ушел от этики провокации к ее онтологии. Татьяна Милова квалифицировала провокацию как род манипуляции, Юрий Нечипоренко - как род игры (встретив возражение Аркадия Малера, связанное с тем, что смысл и цель игры - в ней самой, тогда как провокация всегда направлена вовне). Нечипоренко также рассказывал об исторических корнях (Шумер, Вавилон и т.д.) мифа о грехопадении, в котором мотив провокации приобретал со временем все большую роль. О различных мифологических, исторических и культурных сюжетах, которые можно интерпретировать в терминах провокации, говорили Екатерина Ваншенкина, Рустам Рахматуллин, Игорь Сид, Елизавета Лавинская и другие. Некоторую пикантность вечеру придало присутствие на нём режиссера неигрового кино Олега Юлиса, пытавшегося увлечь часть присутствующих на происходившую одновременно демонстрацию его собственного фильма; на провокацию, впрочем, никто не поддался.

25.11. Крымский клуб

Для вечера "Цитата. Центон. Плагиат" куратором клуба Игорем Сидом был предложен (с некоторым опозданием) эпиграф - стихотворение Всеволода Некрасова: "Я помню чудное мгновенье // Невы державное теченье // Люблю тебя Петра творенье // Кто написал стихотворенье // Я написал стихотворенье". Часть авторов делилась своими соображениями по поводу вынесенных в заглавие понятий, другие просто читали относящиеся к теме произведения. Михаил Сухотин, едва ли не первым в свое время перенесший слово "центон" из словаря специалиста-филолога в обиход текущей критики и авторской практики (и с тех пор пытающийся возражать против обессмысливающе расширительного его употребления), говорил о полярности цитаты (чужой текст воспринимается и оформляется как чужой) и плагиата (чужой текст воспринимается и оформляется как свой); собственные тексты, прочитанные Сухотиным, по большей части к теме относились косвенно, за исключением последнего, написанного в разрабатываемом им в последнее время жанре глоссы. Николай Байтов выразил свою общую растерянность перед лицом проблемы авторства, поставив, в частности, проблему специфики авторства минималистских текстов: поскольку авторство может распространяться не на слова, а только на их сочетания, постольку чем меньше по объему текст, тем проблематичнее возможность его авторства (на выраженное Некрасовым сомнение в актуальности этой проблемы ответил примером Дмитрий Кузьмин: в собираемой им антологии моностиха встречаются случаи одинаковых текстов, написанных независимо разными авторами, - в частности, парафразы "Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью" и урезанное пушкинское "Я памятник себе"); Байтовым был частично прочитан текст "Два столбца" с использованием ряда цитат. Некрасов в резкой форме выступил против любых разговоров о кризисе авторства (охарактеризовав их как злонамеренные и недобросовестные), предложив тему уместности и естественности цитаты (в частности, у Мандельштама в противоположность символистам; постановка вопроса, перекликающаяся с соображениями Сергея Гандлевского, высказанными 12.02.). Кузьмин предложил четче разграничивать в разговоре не только цитату и центон, но и found poetry как разновидность ready-made, поскольку в последнем случае нет противопоставления разных говорящих инстанций внутри текста. Отдельным сюжетом в рамках вечера стало появление и выступление Константина Душенко - автора-составителя "Словаря современных цитат", рассказавшего о своей работе над книгой и поделившегося целым рядом забавных наблюдений; особый интерес представляла дискуссия Душенко с Некрасовым: объясняя свои составительские принципы (его книга - собрание общеупотребимых выражений, "крылатых слов", но не только и не столько возвышенно-литературных), Душенко говорил о необходимости отсеивать речения, бытующие в строго определенных социокультурных группах, приведя в качестве примера несколько цитат из Дмитрия А. Пригова; возражая, Некрасов высказал предположение о куда большей ценности такой антологии, в которой был бы полностью представлен набор устойчивых речений, используемых одним человеком. Два выступления были посвящены конкретным примерам плагиата. Владимир Строчков рассказал уже освещенную в "ЛЖМ" историю о том, как 4.06. на Празднике рифмы он выступил со стихотворением, авторство которого было им переуступлено Владимиру Герцику в ходе акции "Ready Made - Second Hand" 18.03. Герцик же продемонстрировал рассказ Ирины Добрушиной "Ферматист" и главу из книги Эдуарда Шульмана "Еврей Иваныч", представляющую собой обработку изложенного у Добрушиной сюжета (причем имя Добрушиной указано, но в такой форме, что оставляет возможность неверной интерпретации распределения ролей при создании текста), - стоит отметить, что это конечно, не плагиат в строгом смысле слова, но современная этика литературной жизни (в отличие, скажем, от шекспировских времен, когда такие случаи были в порядке вещей) не отработала способы и варианты оценки подобных ситуаций. Герцик прочитал также ряд собственных текстов (миниатюры-парафразы). Рассказы, в центре которых крупная цитата, читали Наталия Осипова и Света Литвак, стихи с обильными цитатами (и даже один практически чистый центон, составленный из строк Пушкина и Хвостова) - Андрей Белашкин. Павел Митюшев прочитал пьесу "МВС", представляющую собой конспект ремарок (исключительно, без каких-либо реплик) из пьесы Чехова "Вишневый сад", наконец, Герман Лукомников - ряд текстов с цитатами, образец "плагиарта" - "присвоенное" стихотворение Лермонтова "Парус", а также один любопытный пограничный случай: моностих "я написал стихотворенье", текстуально совпадающий со стихом из цитированного текста Некрасова, но различающийся художественной идеей и логическим ударением. После выступления Лукомникова Кузьмин познакомил присутствовавших с готовящимся проектом не названного им автора, смещающим акценты в "плагиарте": вместо присвоения хорошо известных текстов (как у Лукомникова или Вагрича Бахчаняна), подразумевающего, что присвоенный текст работает на имидж, реноме присвоившего автора, - присвоение хороших текстов малоизвестных авторов, сводящее эти тексты в единый контекст (художественная идея проекта) и в то же время популяризирующая, пропагандирующая работы, иначе практически недоступные читателю. В заключение Игорь Резголь выступил с несколькими пародиями, одна из которых, имитирующая манеру работы с цитатами, свойственную Лукомникову, имела большой успех: "Белеет фаллос одинокий // Что кинул он в краю родном?" Несколько изящных парафразов и центонов были тут же дополнительно предложены из зала - запомнилось процитированное Яной Токаревой без имени автора: "Не жди меня, мама, Пелеева сына".

26.11. Классики XXI века

Презентация совместной книги Татьяны Михайловской и Руслана Элинина (М.: Елена Пахомова, 1998). Две книги верлибрических миниатюр - "Эпиграфы" Элинина и "То есть" Михайловской - были соединены post festum и обнаружили явственную диалогичность, что само по себе интересно как нетривиальный способ создания метатекста. Презентация, ввиду тяжелой болезни Элинина, не позволяющей ни выступать, ни даже присутствовать на публичных мероприятиях, была проведена в форме литературно-музыкальной композиции: тексты обоих авторов звучали в исполнении актеров Театра на Таганке Владислава Маленко и Татьяны Николайчик при музыкальном сопровождении Сергея Летова.

27.11. Георгиевский клуб

Вечер прозы Владимира Тучкова. В качестве вступления Петр Капкин прочитал шуточную статью о Тучкове "Новый русский писатель", в которой в шаржированно-гиперболических тонах повествуется о визите к писателю - барину, сибариту, благодетелю всей округи и т.п. (чувствовались отголоски различных текстов о посещениях Льва Толстого в Ясной Поляне). Тучков представил - в наиболее полном виде из всех выступлений последнего времени - "Шестую русскую книгу для чтения", а также рассказы из двух книг: "Бесчувственники" и "Психоз: 47 частных случаев". В первой из них перебирается весь спектр возможных сенсорных аномалий (отсутствие одного из пяти чувств в разных вариантах), причем сюжет каждого рассказа строится на способах компенсации персонажем своего дефекта (всегда так или иначе за счет агрессии); вторая книга таким же парадигматическим методом перебирает разные типы и формы необъяснимых и беспричинных страхов и предчувствий; оба ключевых хода широко распространены в литературе XX века - от Кафки и Фриша до Бориса Дышленко, но надстраивание еще одного уровня рефлексии - иронии по отношению к самому этому ходу, выражающейся в демонстративно избыточной серийности, - делает обе книги заметным явлением постмодернистской прозы. На вечере в последний раз присутствовал Андрей Яковлевич Сергеев.

28.11. Музей Сидура

Вечер поэта Льва Рубинштейна. Звучали, как всегда, хорошо известные тексты. Наиболее сильным впечатлением можно назвать полное отсутствие в публике завсегдатаев литературных вечеров: зал практически полностью состоял из студенческой молодежи.

29.11. Галерея "Spider & Mouse"

Вечер Клуба литературного перформанса: "Литературная выставка". Открывая выставку (действительно размещенную на стенах), куратор галереи Игорь Иогансон говорил о том, что союз вербального и визуального в искусстве - это веление времени (называя при этом все выставленное визуальной поэзией, хотя собственно визуальной поэзии на выставке практически не было; впрочем, и другие выступавшие были нетверды в терминах). О размывании границ между разными видами и типами искусства говорил и Николай Байтов, приведший в качестве яркого примера представленную работу Михаила Сухотина, лежащую на грани бук-арта и акционного искусства (работа, озаглавленная "И музыка умеет говорить", состоит из нескольких листов, на которых зафиксирована акция - фотографиями - и ее продукт: автор запечатывает лист бумаги на пишущей машинке, воспроизводя при этом движения рук пианистки, исполняющей пьесу Бетховена "Сурок"; на листе выделяются оставшиеся незапечатанными, т.е. белыми, места, которые, как выясняются, могут быть интерпретированы как контур сурка; квалификация результатов фиксации акции на бумаге как бук-арта представляется методологически сомнительной). Далее Байтов обратился к своей работе - тексту "Траектория 128", записанному вручную на сверхдлинном листе бумаги; текст содержит всего 128 слов, повторяющихся различное количество раз в разных комбинациях, причем первое появление каждого слова отмечается в особом боковом столбце; по мнению Байтова, эта работа представляет собой образец текста, порожденного не необходимостью передачи некоторой информации, а определенным самодействующим механизмом (добавим, что тем самым эксперимент Байтова родствен проектам Мастерской потенциальной литературы OULIPO). Свои работы представили и прокомментировали и другие авторы. Наталья Осипова выставила слово "хуй" с несколькими птичками (в духе МХАТовского силуэта чайки) над последней буквой и за подписью "Народное визуальное стихотворение", пояснив, что этот текст привиделся ей на стене дома, хотя при ближайшем рассмотрении его там не оказалось; несколько других работ Осиповой представляли собой небольшие изделия из теста, в поверхность которых были запечены небольшие металлические предметы, имитирующие разные виды древней письменности (клинопись, древнеегипетское письмо и т.п.); изготовленные первоначально в дар Андрею Монастырскому, эти работы впоследствии использовались Осиповой в психотерапевтической работе с трудными подростками, которым предлагалось "прочесть" написанное (собственно, предположить, что именно написано), - особенно любопытно, по мнению Осиповой, сопоставить эти опыты прочтения с интерпретацией теми же подростками оборотных сторон данных изделий (пятна муки и т.п.), т.е. преднамеренного - с непреднамеренным. Осипова также рассказала о выставленной работе Анны Альчук: рубеж 80-90-х, листы с первыми образцами новой российской рекламы (Сбербанк) чередуются со словесными фрагментами, транслирующими мифы о смерти, бытующие в обыденном сознании (зов, слышимый на расстоянии близкими умирающего в момент смерти, и т.п.); такой контрапункт, полагает Осипова, характерен для Альчук, часто сопрягающей проблематику смерти и потребления. Александр Левин представил объекты середины 80-х гг. - спичечные коробки с концептуальными надписями внутри и снаружи (например, коробок с надписью "Пустой коробок", внутри которого неоднократно повторено: "Тут пусто, пусто" etc., - в духе Магритта); особняком стояла работа "Призма Володе Строчкову", представляющая собой эксперимент по пространственному расположению текста: на каждой боковой грани по стихотворению, первые строки которых размещены вдоль ребер на верхней грани, образуя тем самым стихотворение-магистрал (аналогично устроена и "Обратная призма Саше Левину" Строчкова - с той разницей, что текст написан на внутренних гранях полой призмы). Другой эксперимент с пространственной организацией текста предложил Алексей Гоманьков, чье стихотворение написано на листе Мебиуса и, таким образом, не имеет ни начала, ни конца. Света Литвак показала цикл "Цветы", в котором каждому стихотворению соответствует изящный рисунок пастелью. Владимир Герцик выставил свои хайку, оформленные на японский манер: текст записан в столбец посложно, причем графика букв искусно имитирует иероглифы, - а также серию биографических фотографий; при выступлении Герциком были прочитаны тексты, сочиненные для действующей в Интернете литературной игры "Графомания" (игра состоит в дописывании двустишия до катрена, и Герцик по обыкновению предлагает для каждого раунда игры по 14 вариантов, дающих в совокупности достаточно забавный серийный текст). Юрий Нечипоренко сказал несколько слов о выставленной им книге Всеволода Некрасова "Ajar" ("В разладе"), созданной известным шотландским бук-артистом Телфером Стоксом. На выставке были представлены также самиздатские тома Вагинова, Олейникова, Левина, Всеволода Некрасова, изданные в 80-е годы Строчковым, дискета с полным собранием сочинений Бонифация и Германа Лукомникова, лаконичная визуальная поэзия Иогансона и ряд других экспонатов.

29.11. Центральный Дом литераторов

Вечер молодых поэтов - авторов журнала "Новый мир". Выступили четыре автора. Дмитрий Полищук читал, как он выразился, "стихи архаической направленности", в значительной мере имитирующие особенности поэтики XVIII века (впрочем, по мнению Полищука, если мы читаем авторов XVIII века, значит, они и их поэтика современны, и говорить об архаичности нет смысла); следует сказать, что попытки метроритмических сближений вызывали скорее недоумение (например, рифмованная и сильно приближенная к силлабо-тонике сапфическая строфа), архаизированная же лексика, сама по себе вполне уместная, после Иосифа Бродского и многих других авторов отдельного интереса не представляет. Полищук прочитал также по стихотворению Дмитрия Рыжикова и Максима Амелина, которых определил как близких себе авторов (Амелин, известный как публикатор графа Хвостова и переводчик Катулла, - переводы эти, впрочем, подвергались резкой и заслуженной критике, - вообще назывался на вечере, вслед за статьей Владимира Славецкого в "Новом мире", лидером этой группы авторов и едва ли не целого поэтического поколения; мало-мальски осмысленных аргументов, естественно, никто не предъявлял). Виктория Иноземцева представила весьма экспрессивную лирику, клонящуюся в сторону гражданского и религиозного пафоса и отличающуюся интенсивной работой со звуком и ритмом (сверхдлинные строки, разностопность, прихотливая рифмовка и т.п.); было заметно подспудное влияние Цветаевой, замаскированное опытом участия в рок-кабаре "Кардиограмма" (под прежней фамилией, Виктория Гетьман). Новые стихи, по-прежнему жесткие, эмоциональные, стремящиеся к ритмической и рифменной виртуозности, читала Ольга Иванова. Выступил также Игорь Меламед - со стихами из книги "В черном раю". Песни на стихи Полищука и Ивановой исполнили Ирина Ракина и Антон Шатько. Свое удовлетворение состоявшимся смотром молодых сил выразили Кирилл Ковальджи и ответственный секретарь "Нового мира" Михаил Бутов. Остается добавить, что младшему из выступавших авторов - 32 года.

30.11. Чистый Понедельник

Встречу с критиком Павлом Басинским открыл Игорь Меламед, особенно выделивший статьи Басинского начала 90-х годов, в которых тот, по мнению Меламеда, проявил недюжинную смелость при обсуждении тогдашних литературных "священных коров" вроде Валентина Распутина. Басинский продолжил эту тему, отметив, что начало 90-х вообще было эпохой критики, поскольку распалась казавшаяся устойчивой картина литературного пространства прошедшей эпохи, и все осмысление происходящего пришлось начинать заново и с нуля. Однако в конечном итоге, полагает Басинский, этот распад привел к исчезновению критики в традиционном для русской культуры смысле слова - критики, занятой прежде всего глубокими проблемами человеческого духа. Эту специфическую особенность русской культуры, равно как и особенности русского реализма, Басинский связал с утверждением (ссылаясь на Константина Леонтьева) о примате эстетического, а не этического начала в русском национальном сознании (примером, по Басинскому, может служить выбор веры послами князя Владимира, совершенный по чисто эстетическим мотивам). Затем были прочитаны два написанные в начале 90-х эссе о литературе - "Странный Горький" и "Письмо к Егору Исаеву", а также главка из новой повести-эссе "Гражданин мира", посвященной отношению позднесоветского человека к загранице.