1.10. Крымский клуб

Поэт, прозаик, философ и культуролог Владимир Ешкилев (Ивано-Франковск) представил составленную им и поэтом Юрием Андруховичем "Малую украинскую энциклопедию актуальной литературы" (вышедшую как #3 альманаха "Плерома", редактируемого Ешкилевым). В своем выступлении Ешкилев кратко обрисовал современную литературную ситуацию на Украине. Актуальная украинская литература, по мнению Ешкилева, отчуждена от русской и ориентируется, в первую очередь, на западные образцы (это можно видеть и по словнику "Энциклопедии", в котором из русских авторов присутствуют только Набоков, Иосиф Бродский и Виктор Пелевин, зато имеются статьи, посвященные чуть ли не всем значительным философам-постструктуралистам). Ешкилев отметил, что литературной столицей Украины сейчас является не Киев, не Харьков и не Львов, а провинциальный город Ивано-Франковск, в котором издается около 70% литературных журналов и альманахов и т.п.; таким образом, можно говорить о "Станиславском феномене" (Станислав - старое название Ивано-Франковска). Это утверждение вызвало упрек Юрия Нечипоренко в "самозванстве", т.е. придании своей тусовке более высокого статуса, чем другим. Ешкилев неожиданно согласился с этим мнением, заметив, однако, что речь скорее может идти о провокации, которая является "здоровой вещью"; "Станиславский феномен" возник не мгновенно, он долго назревал: "То, что было самозванством в 1992 г., осуществилось в 1998-м". Дальнейшая беседа, в которой приняли участие Игорь Сид, Рустам Рахматуллин, Дмитрий Гайдук, Сергей Соколовский и др., касалась ряда вопросов, лишь косвенно связанных с литературой: о движении неоязычества на Украине, об имперском самосознании, о потенции украинского языка (Ешкилев отметил, что украинский язык в последние годы активно развивается, т.к. осваивает новые области: научную терминологию и т.п.) и др.

5.10. Образ и мысль

Сборный вечер трех авторов, составившийся, по сути дела, экспромтом: прозвучали стихи Михаила Кагановича и Бориса Степанкова и рассказ Кирилла Емельянова; наиболее профессионален был первый, но сказать что-либо более определенное и его тексты не позволяют.

8.10. Книжный магазин "Англия"

Вечер поэзии хайку прошел по инициативе поэта Зиновия Ваймана, в последние годы живущего в Бостоне и активно участвующего в Бостонском обществе хайку; как стало ясно, Вайман рассчитывал дать импульс созданию аналогичной структуры в Москве - что, вероятно, следует расценивать как утопию (по причинам, далеким от литературы). По сравнению с вечером, который весной посвятил этому же явлению журнал "Арион" (29.04. Музей Цветаевой), участников было немного: свои трехстишия прочли Владимир Герцик и Виктор Кротов, переводы хайку современных англоязычных авторов - Дмитрий Кузьмин, верлибрические миниатюры (близкие, как считает автор, по поэтике к хайку) - Ирина Добрушина. Эссе о "миниформе" (общее название для не укладывающихся в жанровые каноны миниатюр) представил Марк Ляндо. В дискуссии о хайку, как всегда, прозвучали полярные точки зрения: Герцик вновь отстаивал обязательность соблюдения в хайку силлабического принципа (т.е. слоговой схемы 5-7-5), Кротов, напротив, ратовал за переключение фокуса внимания на форму трехстишия как таковую, поскольку трехстрочная форма, достаточно непривычная для русской поэтической традиции, несет, по его мнению, большой инновационный потенциал (уместно заметить, что трехстишия самого Кротова весьма далеки от традиции хайку, тяготея к сентенциозности и риторичности); Кузьмин настаивал на необходимости решать проблему хайку со стиховедческих позиций, заявляя, что невозможна реставрация силлабических принципов на фоне развитой силлабо-тоники (и указывая, в доказательство, на заметную хореическую тенденцию во многих хайку Герцика)... Иван Ахметьев, как и 29.04., говорил о "японском следе" в поэзии Лианозовской школы - Яна Сатуновского и Всеволода Некрасова. Резюме ведущего сводилось к пожеланию: пусть цветут все цветы.

8.10. Музей Маяковского

Вечер поэта и директора школы Семена Богуславского открылся его стихами в исполнении его учеников. Программа авторского чтения не слишком отличалась от предыдущего вечера (10.06., Московский фонд культуры); с устным эссе о стихах Богуславского и о месте школы в его жизни и творчестве выступила Инна Кабыш.

9.10. Георгиевский клуб

Программа, посвященная открытию сезона, получилась достаточно разнообразной. В стихотворной части вечера центральное место заняли полная обычного обаяния игровая лирика Александра Левина, средних размеров поэма Марка Ляндо, ставящая не лишенную изобретательности словесную игру на службу социально-политической сатире, и яркое выступление Ирины Шостаковской, чьи стихи - экспрессивные, демонстративно фрагментарные, использующие всю широту лексического диапазона (от чего-то такого народно-поэтического до самого что ни на есть наркоманского сленга), - хороший ответ на вопрос, что субкультура (условно говоря, молодежная) может дать культуре. Следует отметить неброское остроумие верлибров Марии Ордынской, редкое выступление (с фрагментами цикла "Цирковые стихи") куратора салона Татьяны Михайловской. Как бы традиционалистский фланг был представлен Максимом Волчкевичем и Алексеем Корецким (у последнего, впрочем, наводит на размышления чередование патетичных метрических текстов со сложными строфическими конструкциями - и изящных верлибрических миниатюр; в одном из текстов первого типа Корецким была допущена при чтении знаменательная оговорка: вместо "в непочатых чагах" было прочитано "в непочатых чатах", - что не только лучше по образу и по звуку, но еще и выдает полуосознанное стремление к более актуальному материалу). Стихи читали также Дмитрий Кузьмин, Дмитрий Лепер, Андрей Цуканов, Игорь Бурдонов (в качестве курьеза можно отметить миниатюры Елены Егоровой "Японские мотивы в поэзии Подмосковья", по ходу чтения которых престарелая начинающая поэтесса обратилась к аудитории с вопросом о том, какой вариант строки - "Господь велел" или "Бог велит" - предпочтителен). Проза в собственном смысле слова была представлена всего двумя авторами: три рассказа с сильным гротесковым колоритом прочитал Георгий Балл (определенное недоумение вызвал некоторой безадресностью сатирического посыла явно политически заостренный рассказ "Режь последний огурец", повествующий о секретаре горкома, пережидавшем непродолжительную эпоху демократии в банке с солеными огурцами, - впрочем, по исполнению столь же эффектный, как и другие), несколько изящных миниатюр (в том числе, опять-таки, одну политическую сатиру - о назначении министров для наблюдения за пуговицами на ватнике президента - чтобы не отлетели) - Наталья Викторова. Оставшиеся выступления правомернее полностью или частично отнести по ведомству акций. Герман Лукомников прочитал ряд новых стихотворений минималистского толка, среди которых выделялось стихотворение-акция: со словом "Акция!" Лукомников бросал в публику фаянсовое блюдечко, после чего, объявив: "Реакция!" - выслушивал разноголосое и разногласное гудение зала. Небольшой рассказ "Экскурсы в историю" прочитали на два голоса (один перебивает второй и мешает ему) Николай Байтов и Света Литвак. Наконец, дважды были представлены чужие тексты: Сергей Соколовский прочитал фрагмент из романа Фридриха Шпильгагена (это такой Эдуард Тополь образца прошлого века), а Данила Давыдов - из школьного учебника И.К.Топорова "Основы безопасности жизнедеятельности" (это такой предмет, придуманный для трудоустройства бывших школьных военруков); оба текста, действительно, настолько бредовые, что лучше, в некотором смысле, не придумать. В заключение Игорь Сид зачитал несколько забавных фрагментов из "Малой украинской энциклопедии актуальной литературы" (см.1.10.).

12.10. Образ и мысль

Вечер молодых поэтов прошел по сокращенной программе: вместо заявленных пяти авторов выступало двое. Во вступительном слове один из них, Дмитрий Тонконогов, связал эту неувязку с членством всех предполагаемых участников вечера в шуточной организации Союз Запойных Литераторов. Стихи Тонконогова в целом достаточно традиционны, но присутствующая во многих из них минимальная обериутская присадка придает текстам индивидуальность. Второй автор - Александр Сорокин (с недавних пор подписывающийся как Александр Сорока, во избежание путаницы с каким-то никому не ведомым тезкой) - представил ряд достаточно длинных стихотворений, отмеченных влиянием Хлебникова. Большой интерес вызвала вторая часть выступления Сорокина, в которой поэт исполнил несколько своих текстов в манере фольклорного распева, аккомпанируя себе, впрочем, достаточно экзотической перкуссией (высушенный стручок кубинской акации, длиной в полруки); на бис был исполнен подлинный народный поминальный плач.

13.10. Эссе-клуб

Начиная свой доклад на тему "Большой стиль - 2000", искусствовед Екатерина Деготь отметила, что, собственно, слово "стиль" в значительной мере ушло из искусствоведческого лексикона в связи с неактуальностью соответствующего понятия: современный язык описания искусства ориентируется на социологию и оперирует такими терминами, как "модель", "проект" и т.п. Согласно Гегелю, напомнила Деготь, в романтизме развитие искусства как такового закончилась, началась рефлексия по поводу собственного стиля, что и стало началом современного искусства. В XX веке тематизация искусством своих средств стала возможна только через их минимализацию: форма становится все более и более аскетичной по мере того, как жизнь становится менее и менее аскетичной. Однако просматривающийся кризис жизненной философии избыточности и возможность прихода ей на смену философии самоограничения позволяют, по мнению Деготь, ожидать обратного движения к "высокому", в т.ч. и "стильному", в искусстве. Что же касается "большого стиля", то это понятие связано, прежде всего, с феноменом "общей идеи". Этот феномен был во второй половине ХХ века осмыслен как тоталитарный: реабилитация любых меньшинств, венчаемая идеологией политкорректности, т.е. требованием "не обидеть другого некоторым аксиоматическим обобщением", связана в эстетике с апологией полной дробности и индифферентности, признанием равных прав за разными художественными тенденциями и разными интерпретациями художественного объекта. Однако, полагает Деготь, идея разнообразия и индивидуальности как универсальных ценностей сама по себе также является "общей идеей" и могла бы каким-то образом стать основой для нового "большого стиля". В заключительной части доклада Деготь остановилась на проблеме соцреализма, придя в результате ее анализа к выводу о том, что если стиль - это ограничения, налагаемые на художника, то "большой стиль" - это набор позитивных предписаний.

В состоявшейся затем дискуссии звучали в основном возражения против предъявленной в докладе Деготь последовательной либерально-гуманистической идеологии. Василий Голованов назвал выступление Деготь самым страшным из слышанных в эссе-клубе, т.к. речь в нем шла о "ненасущности" искусства сегодня. Леонид Костюков заявил об отсутствии в выстроенной Деготь системе (и в современном искусствознании вообще) категории вкуса, в результате чего у критиков и специалистов не остается альтернативного метода познания, позволявшего бы верифицировать получаемые ими выводы (что ведет к произволу в экспертных оценках). Наиболее развернутую позицию предъявил Рустам Рахматуллин, предложил определить стиль как "согласие художника на повторение", а "большой стиль" - как "согласие общества на повторение сформированного художником стиля" (в быту, в церемониале и т.п.); в связи с этим Рахматуллин говорил (апеллируя, в частности, к жизненному и творческому примеру Никиты Михалкова) о потребности общества в "большом стиле", приняв определение своей позиции как неоконсервативной и тоталитарной (за вычетом отрицательных коннотаций последнего термина, которые, полагает Рахматуллин, следовало бы элиминировать). Рахматуллина поддержал Александр Самарцев, связавший "большой стиль" с необходимостью в обществе "святыни". Наиболее трезвое, хотя и наименее поэтичное замечание было сделано Михаилом Сидлиным, предположившим, что нынешняя проблематика бесстилья и разностилья может быть связана исключительно с отсутствием временной дистанции, а взгляд из будущего легко усмотрит в нынешней картине искусства какие-либо стилеобразующие черты (например, инсталляцию как доминирующий тип художественного объекта). С частными соображениями выступили также Иван Ахметьев, Дмитрий Кузьмин, Михаил Нилин, Светлана Богданова и др. Литературу разговор практически не затронул.

14.10. Крымский клуб

Второй вечер Пушкинских/антипушкинских чтений был отмечен несколько большей активностью (сравнительно с первым 10.06.). Программу открыл Александр Селин, прочитавший значительную часть повести "Аллегория" (проекция пушкинской "Песни о вещем Олеге" на фон афганской войны, в жанре развернутого анекдота: с регулярным явлением Александра Сергеевича солдату Олегу Князеву, отождествившему себя с тезкой-персонажем, и т.п.; отметим, что мотив прогностической и даже демиургической миссии Пушкина постепенно становится ведущим в новейшей пушкиниане - см. хотя бы текст Владислава Кушева в 14-х "Комментариях"). Далее Дмитрий Александрович Пригов прочитал мемуар Андрея Зорина, участвовавшего в это время в вечере памяти Юрия Карабчиевского, о встрече в конце 70-х с выжившим из ума директором Пушкинского заповедника Семеном Гейченко, делившимся с посетителями фантазией о том, как мог бы Александр Сергеевич по ошибке использовать свежий черновик "Евгения Онегина" на подтирку в сортире; вслед за этим Пригов выступил с собственным известным текстом ""Евгений Онегин" Пушкина" (аутентичный пушкинский текст с заменой большей части знаменательных слов на слова "безумный", "неземной" и производные) и комментарием к нему, констатирующим победу в русской поэзии и культуре лермонтовской, а не пушкинской традиции - в частности, в связи с возобладавшей (и отчасти не утраченной до сих пор) преимущественной самоидентификацией поэта как поэта (тогда как Пушкин, по мысли Пригова, не склонен был преувеличивать место поэтического творчества как в своей жизни, так и в жизни общества). На бис Пригов, по просьбе куратора Игоря Сида, исполнил первую строфу "Евгения Онегина" в виде мантры (на сей раз, в отличие от 11-13.09., прозвучала буддийская версия). Третье системообразующее выступление на вечере принадлежало Герману Лукомникову, начавшему с трех "заветных" стихотворений Пушкина, а закончившему собственным неоконченным прозаическим текстом, подробно излагающим особенности интимной биографии автора. Со стихами, в которых так или иначе задействован образ Пушкина, выступили Владимир Тучков и Юлий Гуголев, просто со стихами - Александр Самарцев и Игорь Бурдонов. Тучков прочитал также прозаический фрагмент, имитирующий научный разбор стихотворений Пушкина и Лермонтова "Кавказ" (заканчивающийся выводом об инициационной роли соответствующего текста в творческой жизни Пушкина: здесь произошло превращение эфиопского русскоязычного автора в национального гения русской литературы). Таким образом, акция вполне приблизилась к карнавальному пафосу осмеяния самого дорогого - что, конечно, было бы идеальным исходом и для всего пушкинского юбилея в масштабах страны.

14.10. Центр Андрея Сахарова

Вечер памяти писателя Юрия Карабчиевского (1938-1992), приуроченный к его 60-летию. О своем знакомстве с Карабчиевским и о его творчестве говорили Борис Альтшулер, Лариса Миллер, Леонид Баткин, Евгений Попов. Подчеркнув, что Карабчиевского нельзя считать автором одной книги - "Воскресение Маяковского", - Миллер читала его стихи и фрагменты из повестей "Каждый год весной" и "Тоска по Армении"; на этой последней остановился и Баткин, отметив, что это лучшая книга Карабчиевского, поскольку жанр свободной эссеистики с элементами мемуарности и дневниковости оказался наиболее близок писателю. О повести "Жизнь Александра Зильбера", вошедшей в альманах "Метрополь", говорил Попов, заявивший, в частности, что неслучайно все участники альманаха стали заметными фигурами в русской литературе. Стихи Карабчиевского читал чтец (и, в далеком прошлом, его сослуживец по заводу электронного оборудования) Гелий Солев. Были воспроизведены видеозаписи выступлений Карабчиевского на мемориальных сахаровских мероприятиях 1990 года и аудиозаписи написанных им для радио "Свобода" эссе ("открыток", как их называл сам Карабчиевский) - остроумных импрессионистических зарисовок советской и постсоветской действительности.

15.10. Классики XXI века

Презентация книги поэта Игоря Меламеда "В черном раю" (М.: Книжный сад, 1998) открыл ее издатель Юрий Кувалдин, охарактеризовавший Меламеда как посланца Серебряного века, но посетовавший на некоторую отстраненность его от настоящего времени. Эта пара идей предопределила весь дальнейший разговор: первую мысль подхватила Ольга Иванова, назвавшая Меламеда "последним поэтом "парижской ноты"", вторую - Эргали Гер, отметивший стилистический аскетизм поэта (прежде всего в отборе слов) и выразивший сожаление о том, что за пределами внимания Меламеда пока остается происходящий в последние годы бурный рост новых лексических пластов. Не согласился со всем вышесказанным Александр Самарцев, приветствовавший избранный Меламедом путь как трудный, но единственно современный и правильный; свое одобрение творчеству Меламеда высказали также Марина Тарасова, Наталья Беккерман, Александр Тимофеевский. Меламед читал из книги стихи (преимущественно последних лет) и переводы ("Улялюм" Эдгара По и балладу Уильяма Вордсворта); среди стихов выделялись самые поздние - начиная с одноименного книге цикла, в которых разреженный воздух более ранней, достаточно абстрактной лирики сгущается, оплотняясь в зримые, рельефные образы людей (наиболее ярок образ отца поэта, памяти которого посвящены лучшие строки).

16.10. Георгиевский клуб

Вечер прозы Ольги Зондберг и Сергея Соколовского. Соколовский прочитал выдержанный в борхесианском ключе рассказ "Жираф" (об истории и судьбе другого своего сочинения под тем же названием, - причем, отметим, реально существующего), текст "Фрагменты из Красной книги" (фрагментарная бессюжетная лирическая проза) и отрывок из повести "Утренние прогулки" (подчеркнуто достоверное в психологическом и антуражном отношении изложение не вполне объяснимых действий не совсем определенного персонажа). Зондберг представила мини-повесть "Биограмма танца перед Rectanthera Florens", привлекающую широким использованием злободневных деталей (вплоть до политического анекдота) в раскрытии психологических тонкостей (в частности, плохо изученный в литературе сюжет молодости, вспоминающей и тоскующей о юности). Композиционно вечер был выстроен непривычно: работы Соколовского обрамляли текст Зондберг, как бы заключая его в еще одни кавычки, - в чем можно усмотреть связь с тем, что сам идея совместного выступления принадлежала Соколовскому и была сформулирована им как "исследование романизированной автобиографии", т.е. автобиографического письма, использующего наряду с реальным событийным и документальным материалом вымышленные житейские эпизоды и досочиненные текстуальные источники (дневники, переписку и т.п.): подход глубинно полемичный по отношению к недавнему буму чистой (предъявляющей себя как чистую) автобиографичности и в чем-то смыкающийся с работой Николая Байтова, ревизующего идею достоверности документа. С этим подходом связан и еще один объединяющий двух авторов (и ряд других лидеров литературы двадцатилетних) фактор - последовательное использование в текстах, предназначенных для открытого распространения, различных кодов, доступных исключительно узкому кругу "своих" (личные имена, даты, малая топонимика, аллюзии к неизвестным за пределами круга источникам и т.п.), - что выступает для постороннего читателя как знак достоверности и одновременно невозможности полного понимания текста. Обсуждения практически не последовало, - впрочем, известный интерес представляют ответы участников вечера на вопрос Дмитрия Лепера о наиболее значимых для них литературных фигурах: Зондберг назвала Поплавского, Соколовский - Беккета и Лескова (сочетание, которое можно интерпретировать как знак стремления обнаруживать позитивную духовную основу в мироздании, построенном на началах тотального абсурда).

21.10. Крымский клуб

Презентация книги стихов Николая Кононова "Змей" (СПб.: ИНАПресс, 1998; впервые, кстати сказать, опубликована в Интернете). Наряду с текстами из "Змея" Кононов представил по одному стихотворению из двух предыдущих сборников - "Пловец" и "Лепет" - и ряд текстов из следующей, готовящейся книги, продемонстрировав изрядную разносторонность при сохранении определенной основы индивидуальной поэтики: идущая от раннего Кушнера пристальная детальность, помноженная на гораздо более широкий языковой, предметный и эмоциональный горизонт и трансформированная парадоксальной темпераментной элегичностью. В новой книге Кононов резко изменил метрическую и мелодическую доминанту, перейдя от все более модного сверхдлинного расшатанного размера к сверхкраткому разностопному стиху со сложными системами рифмовки, передающему остроту лирического задыхания. В стихах следующего сборника предпринимается попытка иного рода: усиление иронического, даже сатирического элемента (сквозившего еще в "Пловце") вплоть до мрачных гротесковых обертонов, - именно эти тексты вызвали скандал на Фестивале поэзии "Москва-Петербург" (25-27.09.), а к публикации в "Новом мире" были приняты со значительными цензурными искажениями и изъятиями (чрезмерные сокращения были названы Кононовым и в качестве причины отказа от публикации в том же журнале его романа "Ганимед и кузнечик"). Важным комментарием к этим текстам прозвучало высказывание автора о том, что они представляют собой "не брутальную провокацию, а, как сказал бы психоаналитик, лингвокоррекцию", - иными словами, вектор художественного жеста направлен не вовне, а вовнутрь, на творящего субъекта. В свете этого высказывания становятся более понятными другие утверждения, сделанные Кононовым: он решительно заявил о своей приверженности "неоклассической тенденции", служащей единым камертоном для Анненского, Мандельштама, Пастернака и основанной как на постоянстве ноумена - человеческой души, так и на общности корней, тянущихся из эпохи молодости стиха. В "левом" же стихе ноуменальной константе человека труднее себя выразить ("то, что удалось <Геннадию> Айги, не удалось никому из его учеников"; в то же время нынешний левый фланг поэзии, по мнению Кононова, на редкость благопристоен и страдает недостатком провокативности. От каких-либо персональных характеристик Кононов настойчиво уклонялся. Отдельный интерес вызвал рассказ Кононова о совместном проекте, который он готовит с Сергеем "Африкой" Бугаевым, - компакт-диск с монтированными стихами, музыкой модных направлений и многочисленными шумовыми эффектами, - попытка ответа на вызов рэйв-культуры.

22.10. Классики XXI века

Вечер поэта Тимура Кибирова - презентация новой книги "Интимная лирика" (СПб.: Пушкинский фонд, 1998); в первом отделении, впрочем, читались стихи из цикла "Памяти Державина", к которому "Интимная лирика", по словам автора, является своего рода постскриптумом ("то, что я поленился дописать для цикла"). В соответствии с этим своим статусом, тексты из "Интимной лирики" более лаконичны и, возможно, действительно требуют для полноты восприятия держать в сознании предшествующие кибировские работы; определение этой лирики как интимной вызывает, однако, некоторое недоумение (сравнительно, скажем, с "Двадцатью сонетами", да, в сущности, и с "Парафразисом"), - разве что понимать интимность как более явное присутствие мотивов телесности, иронично обыгранное в пародирующем аналогичный приговский ход "Предуведомлении" к книге.

23.10. Георгиевский клуб

Вечер поэта и прозаика Анатолия Кудрявицкого - представление новой книги стихов "Граффити" (М.-П.-Н.-Й.: Третья волна, 1998). Была прочитана значительная часть вошедших в сборник стихотворений - как метрических, так и свободных (понимаемых автором, судя по всему, жанрово: ироничные верлибрические минипритчи резко отличаются от пафосной метрической лирики с сильным гражданским уклоном - вплоть до стихов о "Титанике" и Хиросиме). Во втором отделении Кудрявицкий выступил уже как литературный организатор - делегат ЮНЕСКО по созданию в России Поэтического общества. Это общество, создаваемое Кудрявицким с ориентацией на аналогичные организации западноевропейских стран, призвано проводить литературные фестивали, присуждать литературные премии (имени Блока - предлагает Кудрявицкий), особую важность, по мнению Кудрявицкого, имела бы практика постановки на лучших стихотворных книгах грифа "Рекомендовано Российским поэтическим обществом"... Стратегию общества будет определять созданный Кудрявицким Творческий совет в составе Сергея Гандлевского, Виктора Кривулина, Александра Кушнера, Ларисы Миллер, Генриха Сапгира и Татьяны Щербина. Вопрос о финансовых ресурсах предполагаемого общества остался за рамками обсуждения. В ходе вечера с несколькими стихотворениями выступил также посетивший Москву проездом киевский поэт Виктор Летцев, чья лирика - медитативная, основанная на многократных повторах (по происхождению, может быть, фольклорных или церковных, но, скорее всего, опосредованных европейской поэзией середины века - Элиотом или Целаном) - была отмечена в минувшем году Премией Андрея Белого.

26.10. Образ и мысль

Вечер поэта и прозаика Анатолия Кудрявицкого - представление новой книги стихов "Граффити" (М.-П.-Н.-Й.: Третья волна, 1998). В дополнение к читанному 23.10. прозвучали также несколько новых стихотворений, переводы из люксембургской поэтессы Аниз Кольц и прозаические миниатюры из (неизданных пока) книг "Криптомерон", "Окна для полетов" и "Жизнь Голубая"; репрезентация книги была дополнена, по просьбе Ольги Постниковой, исполнением поэмы "Потоп".

27.10. Эccе-клуб

Прозаик и эссеист Владимир Березин, заявивший тему своего доклада как "Игра вообще", отметил неплодотворность обсуждения аксиоматических понятий и попытался отказаться от такого рода рассуждений, хотя и привел несколько общих определений игры (от Хейзинги до БСЭ сталинского времени). Весь пространный доклад строился на обильном материале истории игр (карты, кости, шахматы и т.д.) и на попытках анализировать те или иные изменения в данных играх. Как было замечено в дальнейшей беседе, Березин обратил основное внимание на одну из ипостасей игры, "game", отказываясь от рассуждений на тему "play"; быть может, именно отказ от развития темы в направлении тезиса "весь мир - игра" обеспечил возможность содержательного разговора. Значительная часть доклада была посвящена компьютерным (в т.ч. сетевым) играм и ролевым играм в "реальном" мире, а также проблеме "виртуального" убийства, вызвавшей дискуссию с участием Александра Гаврилова, Рустама Рахматуллина, Леонида Костюкова, Юрия Нечипоренко, Светланы Богдановой, Антона Никитина и др.: попытка говорить об этической ответственности за агрессивный акт, пусть и "виртуальный", привела к нетривиальному выводу о невозможности провести грань между убийством и не-убийством. В целом, вечер представляется редким в клубе по адекватности его названию; говорившие по сути дела создали некий устный эссеистический метатекст, в котором удачно совместились аналитические, публицистические выступления и байки из жизни.

28.10. Литературный музей

Вечер поэта Александра Кушнера, посвященный выходу новой книги поэта "Тысячелистник" (СПб.: Блиц, 1998), вновь, как и десятилетней давности сборник "Аполлон в снегу", включающей наряду со стихами последних лет статьи о литературе и культуре. Читались исключительно новые стихи (из книги и несколько более поздних), сохраняющие фирменную кушнеровскую элегическую тональность, но приобретшие - отчасти взамен фундаментальной прежде для Кушнера психологизированной бытовой детали - несколько декларативный характер (что и вызвало, по-видимому, вопрос из зала, заполненного преимущественно многолетними поклонниками автора: отчего нет ни одного стихотворения о любви). Кушнер перемежал стихи незначительными, хотя и не лишенными обаяния комментариями, из которых запомнились несколько высказываний против поверхностности современной литературной критики и пассаж о принципиальной непереводимости поэзии. В числе наиболее интересных для себя поэтов Кушнер, как и все последние годы, назвал Алексея Пурина, Алексея Машевского, Александра Фролова и Елену Ушакову.

28.10. Крымский клуб

Вечер прозаика Евгения Попова в цикле "Круглый стул". Попов читал рассказы разных лет: от "Медали Берии" (70-е гг.) и "Темного леса" (из "МетрОполя") до недавнего более масштабного текста "Виртуальная реальность", а затем по просьбе Игоря Сида довольно подробно изложил свою биографию - от первых "самиздатских" опытов в начале 60-х в Красноярске до участия в "МетрОполе" и менее известном (в силу, заметим, ориентации на противостояние эстетическое, а не идеологическое) альманахе "Каталог" (1980, участвовали Дмитрий А. Пригов, Евгений Харитонов и др.). В ходе дальнейшей беседы Попов охарактеризовал свою творческую эволюцию как уход от тех форм и методов, которые, будучи вполне освоены, стали для него легкими. Из современных русских прозаиков Попов отметил Василия Аксенова, Михаила Успенского, Анатолия Гаврилова, Зуфара Гареева, присутствовавшего Александра Селина, Софью Купряшину (к чьей книге, подготовленной в Библиотеке журнала "Соло", он написал предисловие) и Владимира Сорокина (заметив: "он не стилизатор... он стилист").

29.10. Классики XXI века

Презентация совместной книги стихов Руслана Элинина и Татьяны Михайловской была по техническим причинам перенесена, а потому программа вечера была ограничена демонстрацией короткой видеозаписи с вечера Элинина - основателя этого салона - 23.02.95 г., включавшей авторское чтение цикла стихов "Из Кирна".

30.10. Георгиевский клуб

Вечер поэтов Стеллы Моротской и Александра Макарова-Кроткова. Звучали по большей части хорошо знакомые тексты из книг, соответственно, "Методика свободного полета" и "Дезертир". В заключение своей части программы оба автора прочитали новые сочинения: Моротская - стихотворный цикл "Эротические плоды" и небольшой рассказ "Ильич", Макаров-Кротков - стихи последнего времени, сдвигающиеся все более в сторону Всеволода Некрасова (в смысле работы преимущественно с субстанцией разговорной речи). Вполне вероятно, что этот путь обязателен для последовательного и внутренне честного минималиста: попытки выразить многое в малом не могут в конце концов не повернуть внимание на самую возможность такого выражения.