Наконец, тихо
Бурлюку стало легче
Маяковский захрапел
Что мы, собственно, знаем?

Долго говорили о собаке
У Бурлюка дергались уголки рта
Маяковский покашливал
Крученых все это записал на синей бумаге черной ручкой
и засунул под кровать

Хлебников ходил в одно место наблюдать за псом
Несколько лет наблюдал за псом,
как тот себя ведёт
Но на самом деле Хлебников не любил собак.

Мы совсем ничего не знаем,
каемся:
Хлебников
Маяковский
Что, собственно, они знали?
Первый футуристический сборник не вышел
Никто ничего не знал,
говорит Крученых
В конце концов растерялся
И этим кончилось

Видишь, сказал Хлебников
и пукнул
Ну, видишь
сказал Хлебников
Это свет,
Кручёных записал себе
Дважды сглотнул

Что мы знаем?
Что Хлебников натворил?
С кем связался?
Что мы знаем?
Где он вечно путался
в Москве?
в Ленинграде?
Что мы собственно вообще знаем?
Мы совершенно естественны.
(Кручёных, 1963)

Хлебников два дня не ел
Очень недоумевал
Жил в нужде,
отмечает Кручёных
и рукой вытирает жирные от икры губы
Это было в 1912 году
Сейчас, пожалуйста, 1959
А Есенин?
Тогда что Есенин!

Тогда что Есенин?
Большую часть жизни он о себе вообще ничего не знал
записал Маяковский
и рыгнул

Есенин ходил под себя,
записал Маяковский потом
Хлебников, извольте, был мёртвый
Ничего не знал

Где раз?
Где шесть, семь, девять,
спрашивал Есенин сам себя.
Короче, тайна.

На сцене происходят вещи
У Есенина кружится голова
Опять кружится
Проснулся ночью
Во рту пересохло
Где моя слюна
сипел Есенин
Слюна не появилась

Этот веселый всплеск
вспомнил Маяковский
Или Кручёных?
Он-то всех пережил

Алкоголь,
говорит человек,
сигареты и алкоголь –
от них ничего не будет
И когда Маяковский позавчера пришёл утром
в полшестого
Час его рвало
Ничего не ел
Ничего не шло
Съел вафлю
и пошёл спать,
записал Бурлюк
В полтретьего съел колбасы.

Её ноги на плечах
Это прекрасный
приятный груз
Это свет
(Есенин в Нью-Йорке о связи с Айседорой Дункан)

И в заключение?
Так говорится: В заключение
записал Крученых в 1959 году
(Или в 1960?)