ЧЕРНЫМ ПО БЕЛОМУ

        По-видимому, как существует еврейская самоненависть (когда еврей ненавидит евреев), так существует и что-то вроде культурной самоненависти, когда человек со вкусом, воспитанный на высокой культуре, начинает любить безвкусицу, Кэмп.
        Роман Проханова "Господин Гексоген" – это именно безвкусица, вульгарный политический памфлет, претенциозный, с чудовищным пафосом: "Русские люди – другие... Они от другой травы, от другой земли, от другого камня... На русском камне весь мир стоит... Когда змей русский камень сдвинет, тогда и мир завалится... Русский камень больно тяжел... Из него Голгофа сложена... Христос под русским камнем лежит, товарищ Сталин, товарищ Матросов... Русский камень только детям под силу... Все русские люди – дети, а кто для них мать, это сам пойми... Стрела мира летит против солнца, а русская стрела летит на солнце... Река мира течет под гору, а русская река течет в гору... Нам Бог землю дал, чтобы мы заново слепили руками и поцелуями... Христос в Россию придет и каждого в глаза поцелует, тогда и рай увидим... Красную Пресню знаешь? Там генерал Макашов... Ему верь... Он на жидов поднялся, за это его и убили...".
        Христос, Сталин, Матросов, Макашов... Просто какая-то картина Ильи Глазунова. И это превозносит Слава Курицын? И за это голосует Михаил Трофименков?
        В свое время Сьюзен Зонтаг описала моду на Кэмп как современный дендизм, как решение проблемы: "как быть денди в век массовой культуры". Если в XIX веке денди был утонченным аристократом, культивировал элитарность и всячески подчеркивал "хороший вкус", не испорченный массовыми восторгами, то в XX веке ситуация меняется. "Знаток Кэмпа находит более искусные наслаждения. Не в латинских стихах и редких винах да бархатных куртках, но в грубейшем, распространеннейшем наслаждении, в искусстве для масс... Кэмп не различает вещей уникальных и поставленных на поток. Кэмп преодолевает отвращение к копиям".
        В советском обществе не было массовой культуры в западном смысле. Ее роль играла идеология. В литературе – вообще в культурной политике – эта идеология выступала как социалистический реализм. Проханов – поздний, упаднический извод поставленного на поток соцреализма с добавкой дешевой мистики. И, конечно же, антисемитизма.
        "Залезли во все поры, во все щели. Русскому человеку податься некуда. Куда не заглянешь, везде жид сидит. В правительстве – жид, в банке – жид, в разведке – жид. Недавно в церковь на Ордынке зашел, а на меня дьякон, черный, как Карл Маркс, гривастый, горбоносый, уставился и красный жидовский язык показывает... Ненавижу!.. Огнеметом их, как клопов, чтобы знали место в России, сидели по своим синагогам!..". Можно, разумеется, сослаться на то, что это говорит персонаж, а не автор, да даже если и автор – мало, что ли, было в России великих писателей-антисемитов?
        "Денди былых времен ненавидели вульгарность. Денди последнего призыва, поклонники Кэмпа, ценят вульгарность. Где вкус денди постоянно был бы оскорблен, а сам он заскучал бы, ценитель Кэмпа пребывает в постоянном восторге. Денди носил надушенный платок и был подвержен обморокам; ценитель Кэмпа вдыхает зловоние и гордится своими крепкими нервами."
        У Курицына и Трофименкова крепкие нервы. Они в высшей степени снобы, отстаивающие свой снобистский вкус – и когда славословят Акунину, и когда пиарят Проханова. Снобы, не читавшие или позабывшие в своем снобистском угаре тезисы "О понятии истории" Беньямина и его же "Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости", где черным по белому сказано, что эстетизация политики – чем, собственно, и занимается Александр Проханов – это, по существу, фашистская стратегия.