Уже год, как по Марсу бродят довольно симпатичные, на мой взгляд, марсоходы Spirit и Opportunity. Сентимент мой – дань той особой притягательной ауре Марса, которая формируется иногда на границе тайны и загадки.
        Чем тайна отличается от загадки, всем известно. Тайна остается тайной (к примеру: почему существует нечто вместо того, чтобы ничего не было?), а загадка может быть разгадана (происхождение, скажем, Вселенной). Многие называют тайну Богом, но тавтология метафизическую проблему, что и говорить, не снимает.
        "Есть ли жизнь на Марсе?" – конечно, не тайна, а загадка, но загадка планеты не отменяет тайну её человека, вообще человека. "Марсианские хроники" Брэдбери начинаются на Марсе, но возвращаются в мир человеческой души, которая и находится на границе загадки и тайны.
        А что красивее: загадка или тайна? Поскольку красота спасает труд (труд создал человека путем красоты – это факт современной науки), ученые считают, что красивее загадка, а поэты, естественно, что тайна.
        Так или иначе, но по части красоты в 2004 году наука уверенно опередила искусство марсианской темы. Тот, кто видел приземление (примарсение?) марсоходов Spirit и Opportunity, со мной согласится. И в том, и в другом случае космический снаряд, войдя в неплотные слои марсианской атмосферы и ударившись о поверхность планеты, подпрыгнул, как мячик,   б у к в а л ь н о  "д о  н е б а",  и какое-то время потом в детской резвости скакал по огромному кратеру Гусева (неужто персонажа "Аэлиты"?!), словно пытаясь освободиться от гасивших скорость парашютов, пока его не остановила сила закона Галилея о движении. То был момент, когда непостижимая ТАЙНА ДВИЖЕНИЯ правила бал. Кто-нибудь поймет меня, если я скажу о скрытой красоте самого закона Галилея, вырвавшейся наружу?
        Приземление наблюдал, разумеется, тот (помимо марсиан, если они есть), кто смотрел анимационный фильм от NASA, смоделировавший процесс максимально реалистически. По телевизору нам доступны будни марсоходов, Марс без прикрас. И вот уже за год пейзажи красной пустыни с той самой невидной красотой, столь по-земному нам понятной, близкой, стали так же привычны, как и "эта глупая луна на этом глупом небосклоне".
        Когда Spirit сделал первые неловкие шаги, антропоморфность картины почему-то кольнула. Человек всему только человек. Земля Марсу человек.
        От лица изящной словесности американское марсоведение приветствовал в журнале "Нью-Йоркер" почтенный и весёлый писатель Джон Апдайк. Ученик Набокова, прослушавший курс его знаменитых лекций в пятидесятые годы в Корнельском университете, затем исследователь его творчества, в чем-то его литературный последователь, не воспринял ли Джон Апдайк и набоковский антиснобизм по отношению к космическим исследованиям? (На вопрос интервьюера, смотрел ли Набоков высадку астронавта Нила Амстронга на Луну, В.В. ответил: "Еще бы! У меня нет телевизора, но ради такого случая я взял его напрокат".)
        Стишок Апдайка о марсоходах Spirit и Opportunity – не бог весть какая поэзия, но... какой же русский эмигрант не любит старый добрый хорей и прочие разные ямбы! Да ещё в рифму (без которой мы в американской поэзии, как на Марсе...).

Duet on Mars

Said Spirit to Opportunity,
"I'm feeling rather frail,
With too much in my memory,
Plus barrels of e-mail."

Responded Opportunity,
"My bounce was not so bad,
But now they send me out to see
These dreary rocks, bedad!"

"It's cold up here, and rather red,"
Sighed Spirit. "I feel faint."
Good Opportunity then said,
"Crawl on, without complaint!

"This planet needs our shovels' bite
And treadmarks in the dust
To tell if life and hematite
Pervade its arid crust."

"There's life, by all the stars above,
On Mars—it's you and I!"
Blithe Spirit cried. "Let's rove, my love,
And meet before we die!"

        Какая-то поэзия в шутке Джона Апдайка всё же ночевала, ну вот хотя бы: "Let's rove, my love". На rove (скитаться) откликается love (перевод не требуется); марсоходы Spirit и Opportunity у их создателей называются rovers (скитальцы), так что к любви эти скитальцы идут прямым поэтическим ходом: любовь присутствует для поэта уже в их конструкции, и мысль эта безусловно поэтическая.
        За прошедший год кое-кто из русскоязычных нью-йоркцев, почувствовав спортивный азарт, перевел марсианскую шутку Апдайка на русский. Весело и непринужденно получилось, на мой вкус, у Юлии Куниной.

Дуэт на Марсе

Спирит Оппортьюнити говорит:
"С памятью неважно, голова болит.
Ох, устал я, милая, ох, устал.
С электронной почтой я на год отстал!"

"Ну, а я была резва, Оппортьюнити.
Все прыжки мои – ныне втуне те.
И теперь, зараза, они меня
счет заслали постылым вести камням".

"Посмотри, – грит Спирит, – в свое окно.
Всё на улице, – Спирит грит, – красно.
Холод собачий, – грит Спирит, – вай!"
Оппортьюнити же: – "Ползи давай!

Загребай планетную, – грит, – руду.
Не пори несусветную ерунду.
Может, – грит, – в коре железняк тут есть –
Марсианской жизни благая весть".

"Есть жизнь на Марсе! Клянусь, ей-ей!
Это ты да я, – Спирит вторит ей. –
Так давай же продолжим наш скорбный путь.
Может быть, и встретимся где-нибудь".

        "Поэзия – это то, что остается непереведенным при переводе," – убедил всех Роберт Фрост. У Юлии Куниной непереведенной осталась любовь, но перевод – это то, чему нет предела в совершенствовании.