5.01. Образ и мысль

Вечер памяти прозаика Николая Одоева (Никишина) открыли вступительными словами его инициаторы - Валентин Герман и Эдуард Шульман, говорившие о трудной судьбе автора (происходившего из самых что ни на есть низов), которая, с другой стороны, позволила ему выработать своеобразную манеру письма - "городской вариант деревенской прозы". Были прочитаны два рассказа, составившие первую (посмертную) публикацию Одоева в "Новом мире" (1993, #6), - "Чистая дорога" и "Кривой сук" (интереснее второй, рассказывающий о запойном грузчике, влюбленном в классическую музыку, сильно ритмизованной прозой, местами переходящей в почти чистый гекзаметр).

9.01. Георгиевский клуб

Вечер поэта Максима Шраера, эмигрировавшего в 1987 году в США. Автора представил Генрих Сапгир, знавший его с его юных лет как сына писателя Давида Шраера-Петрова. Шраер читал стихи в хронологической последовательности, начиная с юношеских предотъездных (составивших вышедшую в издательстве "Гнозис" в 1990 г. книгу "Табун над лугом"), затем из книги 1994 г. "Американский романс" и, наконец, тексты последних лет - "Ньюхейвенские сонеты" (эту форму автор объявил не без смущения, - впрочем, структура большинства сонетов далека от канонической). Стихи Шраера, написанные в США, представляют - помимо свойственной многим из них лирической подлинности, выразительности деталей, нетривиальной рифмы и т.д. - своеобразный культурологический интерес с точки зрения восприятия эмигрантом американской действительности: сложилось впечатление, что активное освоение этой действительности в стихах Шраера выдает в то же время некое общее ее непонимание, неадекватную интерпретацию, связанную с русско-еврейским бэкграундом автора (в частности, возникающий в одном из стихотворений мотив смешанного брака между черным американцем и белой американкой, их ребенка и расовых проблем, которые у него будут, очевидно порожден переносом из еврейской проблематики российского происхождения). В ходе последовавшей за стихами дискуссии Шраер, в частности, высказал свое мнение о сегодняшней картине русской литературы в США, из поэтов выделив в первую очередь Дмитрия Бобышева, а также Владимира Гандельсмана и Ирину Машинскую, среди прозаиков - Филиппа Бермана и своего отца.

10.01. Shakespeare

Встреча с прозаиком Марком Харитоновым. Автор прочитал начальные страницы своего самого известного романа "Линии судьбы, или Сундучок Милашевича", а Мэри Данкен - соответствующие страницы английского перевода, выполненного известным специалистом Еленой Гощило.

12.01. Библио-Глобус

Вечер свободного стиха, проведенный по инициативе Марины Тарасовой, был одновременно посвящен памяти Арво Метса. Воспоминаниями о Метсе и соображениями о его месте в истории русского верлибра поделились Вячеслав Куприянов (вернувшийся к эпохе "боев за верлибр" в советских писательских организациях и филологических изданиях 70-х годов), Алексей Алехин, Дмитрий Кузьмин, Артур Крестовиковский, Сергей Преображенский; Тарасова, Куприянов, Кузьмин, Алехин и Крестовиковский прочитали также по нескольку стихотворений. Читанные Тарасовой и Крестовиковским под видом верлибров разностопные ямбы и трехсложники с переменной анакрузой послужили лишним подтверждением уже не новой мысли (высказанной на сей раз Кузьминым) о том, что "героический период" русского верлибра бесповоротно миновал, и верлибр как способ групповой самоидентификации авторов ушел в прошлое.

12.01. Образ и мысль

Виталий Станцо читал отрывки из повести "Коридор с выходом на площадь", в слегка беллетризованной форме воспроизводящей коллизии предвыборной борьбы 1989 года, увиденной глазами студента - активиста "демократического лагеря". В последовавшем обсуждении преобладали скептические нотки, - впрочем, Фаина Гримберг увидела в предъявленном тексте своеобразную реинкарнацию "натуральной школы", беспристрастно и бесхитростно фиксирующей "некий пласт человеческой заурядности", а в самом Станцо - зародыш будущего нового Засодимского.

13.01. Авторник

Выступая в цикле "... и другие работы", поэт Михаил Нилин подошел к вопросу еще более радикально, чем это было обусловлено правилами цикла, ограничившись исключительно "другими работами". Основной "другой работой", с которой Нилин собирался познакомить слушателей, имея в виду декларированный задачами цикла поиск элементов художественной индивидуальности литератора в нелитературных сочинениях, являлась защищенная им в бытность студентом дипломная работа по психологии, посвященная теоретическому осмыслению проблемы алкоголизма. Ведущей идеей работы, апеллировавшей как к медицинским и физиологическим соображениям, так и, главным образом, к этнографическим и историко-культурным фактам, явилось предположение о том, что любое наркотизирующее вещество (а в пределе - любое вещество) может обладать универсальным (любым) действием на человеческий организм, а конкретный характер этого воздействия на конкретного человека обуславливается особенностями психики индивида и местом данного вещества в культуре, к которой индивид принадлежит (заметим в скобках, что такой подход чрезвычайно созвучен новейшим концепциям искусства - resp. рецептивная эстетика etc., - переносящим фокус внимания с особенностей текста на особенности читательского восприятия и их причины). Отдавая, однако, явное преимущество стилевым аспектам перед содержательными и устным речевым жанрам перед письменными, Нилин превратил свое выступление в устное эссе, инкорпорировав в него фрагменты диплома, цитаты из газетных статей и работ Бехтерева, текст чукотской народной сказки и т.п. Во втором отделении читались письма, направленные Нилиным переводчику Алексу Сигалу и художнику Виталию Куликову, - также с многочисленными устными отступлениями. Поэтика звучавших текстов, в подтверждение логики цикла, показывала явственную родственность с поэтикой стихов Нилина: причудливое сопряжение различных стилей речи (просторечие, деловой стиль, профессионализмы, поэтизмы народно-поэтического и диалектного происхождения), также и в сфере синтаксиса, элементы ready-made, нарочитые сбои сюжетных линий, пристрастие к обнажению приемов и т.д. Отдельную ценность представляли нилинские устные афоризмы ("Не может быть психологического романа после Фрейда"). Компенсируя отказ Нилина от чтения стихов, несколько нилинских текстов - впрочем, сравнительно ранних и не слишком характерных для сегодняшней поэзии Нилина, представленной в только что вышедшей книге "1993-1997" (М.: Б-ка альм."Весы"; АРГО-РИСК, 1997) - прочитал в завершение вечера Иван Ахметьев.

14.01. Крымский клуб

Вечер поэта Михаила Сухотина и прозаика Дмитрия Полякова. В отличие от вечера 7.11., Сухотин выступил с обширной программой, включавшей не только небольшие тексты последнего времени, но и поэмы, начиная со "Страниц на всякий случай" (1986), для которых характерна сверхсложная архитектоника с частым использованием монтажной структуры, элементами центона, взаимодействием данных блоками разнородных речевых пластов, а также иноязычными включениями. Он также вновь представил молодого (27 лет) и малоизвестного автора - прозаика Дмитрия Полякова, входившего в начале 90-х в круг самиздатского альманаха "ПОСТ" вместе с Ильей Бражниковым, Игорем Шулинским, Александром Гавриловым. Поэтика Полякова, по словам Сухотина, сформировалась во многом под влиянием принципов музыкального минимализма; отсюда же, возможно, идея "отработки текста посредством публичного чтения" - иными словами, устное исполнение выступает как необходимая и сравнительно ранняя стадия работы над произведением (прежде Поляков практиковал и более радикальный метод: устную импровизацию как создание первоначального наброска, обрабатываемого затем на бумаге). На счет интереса к музыкальной композиции можно, вероятно, отнести и способ представления двух повестей - "Бетсаид" и "Масада", - фрагменты из которых Поляков при чтении чередовал. Обе повести активно апеллируют к талмудической и каббалистической традиции (Поляков некоторое время учился в йешиве), а также истории евреев и современной жизни Израиля.

14.01. Ахматовский культурный центр

Вечер поэта Виталия Пуханова. Звучали по большей части стихи из книги "Деревянный сад", хорошо знакомые большинству слушателей; в конце вечера Пуханов прочитал, для контраста, несколько юношеских стихотворений (в самом деле отличающихся, соответственно возрастному канону, большей яркостью романтического переживания) и ряд текстов последнего времени. В беседе автора со слушателями преобладала тема Поэзии как чуда.

15.01. Политехнический музей

Вечер памяти Юрия Левитанского. С воспоминаниями о Левитанском выступили Ефим Бершин, рассказывавший о совместной поездке в Израиль, и Олеся Николаева, напиравшая на его совестливость и религиозность (опосредованную русской классической литературой). О стихах Левитанского говорил Михаил Поздняев, назвавший его редким исключением из отмеченной Иосифом Бродским закономерности: в русской поэзии практически нет хороших стихов о Второй мировой войне. Юлий Гуголев прочитал стихотворение "В больнице". Виктор Куллэ представил новый номер журнала "Литературное обозрение" с блоком материалов, посвященных Левитанскому. Выступали также актеры и музыканты.

16.01. Георгиевский клуб

Акция-семинар Евгении Воробьевой "Разговор о несуществующем тексте" воспроизводила сюжет известной народной сказки "Каша из топора". Исходная идея автора проекта в пищу не годилась: Воробьева предположила, что при анализе несуществующего текста могут быть эксплицированы закономерности и предпосылки критического либо литературоведческого анализа как такового (вариант: мышления данного литературоведа или критика). Идея эта методологически несостоятельна, так сказать, с обеих сторон: и потому, что, как указали в ходе дискуссии Данила Давыдов и Владимир Строчков, текст, подвергаемый анализу, eo ipso перестает быть несуществующим (приобретая статус потенциального, полупроявленного, - не так уж сильно отличающийся от черновика и наброска), и потому, что текст, имеющий своим предметом (темой) несуществующий текст, не является по умолчанию критическим или литературоведческим, - напротив, сложившаяся (в частности, у Х.Л.Борхеса, Ст.Лема и др.) традиция молчаливо предполагает в таком тексте главенство художественного дискурса, что и подтвердилось в прозвучавших произведениях Давыдова и Ольги Готлиб, призванных иллюстрировать исходную мысль Воробьевой; более того, Давыдов особо отметил принадлежность своих текстов сложившемуся литературному (а не критическому или литературоведческому) жанру. С докладом выступил также философ Павел Лещенко, попытавшийся как-то классифицировать несуществующие тексты, но не преуспевший в этой попытке переплюнуть средневековых схоластов; впрочем, предложение различать тексты несуществующие, но возможные, и тексты, которые не могут быть написаны в принципе, можно считать разумным, - если бы было внятно объяснено, что же это за текст, который в принципе нельзя написать. Таким образом, сварить топор не удалось. Однако сами произведения Готлиб и Давыдова представляли собой изящную и профессиональную художественную прозу, а кроме того, провокативная сила заявленной темы оказалась достаточно велика для того, чтобы вызвать ряд весьма любопытных высказываний разных авторов, которые и придали мероприятию определенный смысл. Наиболее существенным было выступление Михаила Сухотина, интерпретировавшего анализ отсутствующего текста как рефлексию того, что не поддается рефлексии, называние неназываемого, - а эта проблематика чрезвычайно важна для западного авангарда 60-х, опыт которого, по мнению Сухотина, вновь, на ином уровне, становится актуален сегодня; Генрих Сапгир напомнил в связи с соображениями Сухотина о сходных проблемах в работах художника Ильи Кабакова, Владимир Герцик провел параллели с некоторыми идеями буддизма.

17.01. Музей Вадима Сидура

Вечер поэта Андрея Вознесенского начался демонстрацией слайдов с его видеомами, сопровождавшейся авторским комментарием. Затем Вознесенский представил свою новую книгу "Casino Россия". Поэт чередовал в своем выступлении новые стихи со старыми (принципиальной стилистической разницы между ними не наблюдалось, однако старые читались наизусть, а новые по бумажке); периодически он спрашивал аудиторию: "Что вам почитать?", на что поклонницы с тридцатилетним стажем (составлявшие основную часть аудитории) живо реагировали. По ходу выступления Вознесенский несколько раз жаловался на свирепость цензуры времен его молодости, а также отметил, обращаясь к Герману Гецевичу, что "есть поэты, которые будут в XXI веке царить". В конце вечера, посетовав на то, что не успел сегодня на юбилей "Яблока", Вознесенский обещал передать привет от всех присутствовавших на юбилее "Независимой газеты". Поклонницы выстроились в длинную очередь за автографами.

17.01. Малый зал ЦДЛ

Вечер поэтов Владимира Герцика, Ирины Добрушиной и Анатолия Кричевца открылся представленной Герциком декларацией "пресемантической поэзии": поэзия призвана передавать не смысл, а состояние сознания автора, каковое состояние является до-смысловым, пресемантическим. Таким способом мотивируется, в частности, возможность заумной поэзии. Особое внимание Герцик уделил сакраментальному вопросу о постмодернизме, заявив, что участники вечера готовы принимать предлагаемые культурной ситуацией правила игры и использовать характерные для нее художественные приемы и модели, но не считают для себя приемлемым "постмодернизм идеологический", т.е. апологию эпохи. Чтение прошло по обычной для совместных программ этих трех авторов схеме: Герцик - Добрушина - Кричевец - перерыв - Кричевец - Добрушина - Герцик; Добрушина прочитала, в частности, два новых рассказа. Любопытны три исполненные Кричевцом песни, представляющие образы поэтик всех трех авторов.

19.01. Библио-Глобус

Презентацию книги Дмитрия Бушуева "На кого похож арлекин" (Тверь: KOLONNA Publications, 1997) открыл написавший к роману предисловие Дмитрий Кузьмин, рассказавший об авторе и о "Тематической серии", которую издательство начало этой книгой (см. подробнее 21.01.). Бушуев прочитал несколько небольших фрагментов из романа, сосредотачиваясь скорее на характерных образцах стиля (апеллирующего к бунинско-набоковской традиции), чем на специфике тематики, а также два текста из стихотворного приложения к роману. Самым патетическим моментом дальнейшего обсуждения мы обязаны Аркадию Сарлыку, поинтересовавшемуся, каким способом издатели проверяют сексуальную ориентацию автора, претендующего на издание в рамках серии.

19.01. Образ и мысль

Презентацию книги Фаины Гримберг "Андрей Иванович возвращается домой" (М.: АРГО-РИСК, 1997) вели Эдуард Шульман и Валентин Герман, прочитавшие (разделив текст между собою пополам) заглавную поэму книги - в несколько экзальтированной (особенно у Германа) декламативной манере; после небольшого перерыва тот же текст прозвучал в авторском исполнении, оттенившем фольклорную (плачевую, заговорную) основу его поэтики. В дискуссии с участием Шульмана, Дмитрия Кузьмина, Максима Гликина обсуждалось свойственное Гримберг сопряжение эмоциональной насыщенности и художественного поиска, которое Кузьмин связал с актуальностью специфически женского мировидения для современной культуры. Любопытно, что второй текст, вошедший в книгу, - прозаический фрагмент "Зарисовки с натуры", подписанный именем "Андрей Артемьев", - в ходе вечера не был даже упомянут.

20.01. Эссе-клуб

На вечере импровизационных тем, как всегда, свой сюжет мог предложить любой желающий, - наиболее интересная тема выбиралась тайным голосованием. В результате остались за бортом темы внутрилитературные ("О толерантности в восприятии литературы" - Дмитрий Кузьмин, "О границе между прозой и стихотворением в прозе" - Артур Крестовиковский), был проявлен интерес к вопросам, связывающим литературу с теми или иными "смежными рядами" ("О сакральности Слова в поэзии" - Александр Самарцев, "Этика провокации" - Данила Давыдов), абсолютную же победу одержала предложенная Юрием Нечипоренко тема "Словесность и торговля". В своем импровизированном докладе Нечипоренко отталкивался от содержащейся в ранней редакции гоголевского "Портрета" идеи о том, что зло, демонические силы могут прийти в мир только через художника, и это возлагает на последнего особую ответственность, - по мысли докладчика, художник, работающий на заказ, т.е. "продающийся", питает иллюзию относительно уменьшения своей ответственности, и потому-то бестрепетно впускает в мир Антихриста (чему свидетельство - ночной канал НТВ и засилье "высокой моды"). Отсюда, полагает Нечипоренко, падение авторитета художника: вот Пушкин был авторитет для всех, а ныне - где такие авторитеты? Уровень и характер аргументации Нечипоренко вызвал возражения Татьяны Миловой (заметившей, что всеобъемлющий авторитет Пушкина - чистой воды культурный миф), Леонида Костюкова (настаивавшего на том, что литература в своем отношении к рынку во многом отличается от других искусств, и поэтому параллели с живописью или кинематографом не слишком правомерны) и Кузьмина (говорившего о недопустимости смешения двух вопросов: с одной стороны - чем движим художник в своей работе, внутренними мотивами - независимо от их характера и происхождения - или социальным заказом того или иного рода; с другой стороны - как выглядит эта работа в этическом освещении). Далее Кузьмин отметил, что весь ход дискуссии имеет весьма косвенное отношение к заявленной теме, суть которой в том, что рыночные механизмы неизбежно дают преимущества массовой литературе, потому что способ ее производства - поточный; однако в сегодняшних российских условиях актуальное, инновационное по своей сущности искусство в большинстве случаев вообще не имеет шансов на хотя бы минимальный коммерческий успех, потому что при отсутствии развитой инфраструктуры и диверсификации рынка разнообразные читательские меньшинства, в том числе и ценители актуального искусства, не имеют возможности удовлетворять свои запросы. Кузьмину возразил Костюков, сославшись на собственный опыт, позволяющий ему регулярно, за приличные деньги и без всякого ущерба для моральных устоев и творческой индивидуальности публиковать свои сочинения в сугубо коммерческих изданиях; он также заметил, что полная свобода от "социального заказа" также может приводить художника к краху, назвав в качестве примера Джеймса Джойса с его "Поминками по Финнегану". Давыдов и Кузьмин вступились за Джойса; Кузьмин, кроме того, отметил, что относительная коммерческая успешность произведений Костюкова обусловлена их весьма своеобразной жанровой природой и представляет собой весьма редкое исключение; по мнению Кузьмина, суммирование и анализ таких исключений (были названы также имена Виктора Пелевина и Михаила Веллера) - единственно продуктивный способ обсуждения заявленной Нечипоренко темы. Отдельным ответвлением разговора стало обсуждение отказа Дмитрия Галковского от премии "Анти-Букер", в ходе которого не встретила существенных возражений точка зрения Костюкова, расценившего этот шаг как чистую спекуляцию на ниве имиджмейкерства (если бы мотивы Галковского носили принципиальный характер, он бы заявил о своем отказе на стадии шорт-листа, как это сделала Юнна Мориц).

21.01. Крымский клуб

Круглый стол "Гомосексуальность и литература" получился не слишком круглым за немногочисленностью экспертов, способных профессионально высказываться на эту тему: помимо ведущего Ильи Кукулина, участвовали Дмитрий Кузьмин и философ Егор Городецкий (представлявшие в данном случае специально посвященный данной проблеме альманах "РИСК") и главный редактор издательства "Глагол", поэт Александр Шаталов. В принципиальном плане поставил ряд вопросов, составляющих проблему, Кузьмин, говоривший необходимости разделять тексты субкультуры геев, предназначенные исключительно для внутреннего употребления, и произведения, которые, благодаря работе автора с проблематикой гомосексуальности, приобретают общечеловеческое значение и входят важной составной частью в общекультурное достояние; квалифицировав произведения второго рода как гей-литературу, Кузьмин заявил (кратко излагая свое предисловие к роману Дмитрия Бушуева "На кого похож арлекин" - см. 19.01. Библио-Глобус), что ее отличительной чертой является способность предложить новое мировосприятие, новый взгляд на извечные жизненные и культурные проблемы, приведя в качестве примера творчество Евгения Харитонова, впервые в русской культурной традиции отрефлексировавшего и в проработанном виде предложившего концепт любви как отождествления (в противовес каноническому концепту любви как отношений дополнительности). Городецкий пошел дальше в своих обобщениях, заметив, что получение гомосексуальной оптикой права голоса, подорвав монополию гетеросексуального взгляда на мир (искони выдаваемого по умолчанию за общечеловеческий, не имеющий альтернативы), позволяет теперь снять саму антиномию гомо- и гетеросексуального, и такой способ концептуализации сексуальности, такой тип самоопределения личности на глазах начинают отмирать. Шаталов, не выказав интереса к культурологическим изысканиям, ограничил свое участие в круглом столе замечанием, что только его издательство занимается подлинной гей-литературой (в лице Харитонова, Джеймса Болдуина, Уильяма Берроуза, Жана Жене), тогда как деятельность Кузьмина связана главным образом с той самой субкультурой, против которой он выступает; поддержку Шаталову неожиданно оказал Виктор Куллэ, подчеркнувший всемирную известность названных Шаталовым имен и созданную каждым из этих авторов индивидуальную поэтику. Кузьмин в резкой форме возразил Куллэ, заявив, что принадлежность к субкультуре либо к "всеобщей" культуре определяется структурными и функциональными особенностями текста, а не степенью известности автора. Таким образом, плодотворность состоявшегося разговора можно охарактеризовать как сомнительную, но от первой в русской культуре попытки публичного обсуждения темы, может быть, и странно было бы ожидать большей внятности. Дискуссия перемежалась чтением текстов: со своими рассказами выступили молодые прозаики Вадим Калинин и Максим Желясков, представившие диаметрально противоположные интерпретации темы: брутально-ироническую и лирико-исповедальную (при общей лаконичности изложения и упругости стиля); вновь представил отрывки из романа Бушуев; фрагменты неоконченного романа "Письма Муры" (блестяще стилизующие любовную переписку двух немолодых женщин) читал Николай Байтов. Кукулин, Кузьмин и Городецкий представили несколько стихотворений отсутствовавших авторов - Дмитрия А. Пригова, Алексея Пурина, Дмитрия Волчека, Александра Анашевича, Ильи Васильева, а также стихотворный текст самого Шаталова, сказавшего, что никогда своих стихов не читает. В заключение вечера по предложению Кукулина Герман Лукомников в неожиданной песенно-плясовой манере огласил стихотворение "Если б я имел пизду...".

22.01. Музей Маяковского

Вечер поэта Льва Рубинштейна прошел как обычно. Звучали все те же тексты, выученные посетителями литературных вечеров, кажется, уже наизусть. Интерпретировать такое литературное поведение можно (оставляя за скобками простейшую мысль о том, что Рубинштейна приглашают выступать, а он не считает нужным отказываться) по-разному. Желание существовать по законам скорее театральной, чем литературной жизни (спектакль по определению многократен)? Весь вопрос в адресации: литературная жизнь в ее нынешних формах принципиально ориентирована на узкий круг постоянных слушателей, по сути дела - на круг профессионалов. Переломить это положение вещей - не во власти одного автора (возможные действия здесь - если считать, что они необходимы, - лежат, очевидно, в сфере кооперации с другими видами искусства, но пока такие поползновения систематически предпринимались только в эстрадной разновидности, что неизбежно оборачивалось - скажем, у Игоря Иртеньева - потерей качества и выпадением из литературного пространства в пространство индустрии развлечений). Попытка приучить публику к мысли, что важен не только (а может, и не столько) текст сам по себе, но его существование здесь и сейчас, в контексте данного вечера, в данном исполнении? Но контексты и исполнения как будто не слишком отличаются. Еще одна возможная логика: перечитываем же мы одну и ту же книгу несколько раз - почему не повторять одну и ту же "устную книгу"? Но правомерна ли аналогия - в какой мере авторский вечер эквивалентен авторскому сборнику? Практика Рубинштейна побуждает - возможно, помимо его желания - к размышлениям о роли и значении литературного мероприятия как в системе литературы, так и в системе культурной жизни, - размышлениям, требующим коллективных интеллектуальных усилий (в рамках, возможно, круглого стола).

23.01. Георгиевский клуб

Вечер поэта Марины Андриановой в значительной степени был посвящен Евгению Харитонову: Андрианова читала стихи Харитонова, большей частью наизусть, начиная с неизвестных ранних (конца 60-х) текстов, сохраняющих остаточные явления традиционной формы, и до классических поздних "Вильбоа" и "У тети Лиды у тети Тони...". Затем выступил Иван Ахметьев, отметивший, что чтение Андриановой близко передает манеру исполнения стихов самим Харитоновым, и поделившийся рядом соображений о личности Харитонова и его творчестве (в частности, он назвал Харитонова "гением машинописи", заявив, что недвусмысленно выраженное автором желание, чтобы его составленное незадолго перед смертью избранное воспроизводилось факсимильным способом, должно выполняться). В центре дальнейшей беседы была история литературной группы "Действующие лица" (по одноименному самиздатскому сборнику), куда в начале 80-х входили, помимо Андриановой и Ахметьева, Андрей Дмитриев, Борис Колымагин, Михаил Новиков и Михаил Файнерман. Андрианова прочитала несколько своих стихотворений.

24.01. Интернет-кафе "Screen"

Презентация Академии литературного перформанса. Академиками были провозглашены Света Литвак, Александр Бабулевич, Герман Лукомников, Юлия Скородумова, Павел Митюшев и Николай Байтов - они-то и представили свои перформансы. Перформанс Литвак назывался "Торт": имея на голове натуральное кондитерское изделие, она читала стихотворение, прочие же академики поедали торт, не забывая засовывать куски в рот автора. Совместно с Байтовым Литвак повторила также два хорошо знакомых публике перформанса: "Кротовая нора" (под одноименный рассказ Байтова, трактующий о женской бестолковости, Литвак обильно разливает вино на себя и на все окружающее, а в итоге моет ноги Байтову в шампанском) и "Колодцы" (читает одноименное стихотворение Зинаиды Гиппиус, пока Байтов хлещет ее ремнем по спине). Совместно со Скородумовой был представлен также перформанс Нины Искренко "Метаморфозы". "Технология зауми" Бабулевича - своеобразная реплика на стихотворение Сергея Бирюкова, построенное на звуковом сходстве трех столпов русского авангарда: Зданевич, Малевич, Шершеневич; добавив к этим трем фамилиям свою, Бабулевич разместил входящие в их состав слоги на фишках, вроде используемых при игре в пятнашки, и предложил комбинировать из них заумные тексты. Митюшёв озвучил пьесу-эквинициал на букву "ч" "Девиации", сопровождая чтение различными манипуляциями с памперсами. Наконец, наибольшее вживание в материал продемонстрировал Лукомников в перформансе "Человеческие поэмы", возглашая звук "О!" в разных модификациях: в качестве финального жеста он попытался съесть листок (с текстом перформанса?), но здоровый организм автора не принял такой жертвы, предъявив, в свою очередь, прекрасно действующий рвотный рефлекс. В заключение зрителям и участникам акции было предложено к распитию шампанское, использованное для омовения ног Байтова.

26.01. Библио-Глобус

Презентация книги стихов Сергея Преображенского "Мы жили в Москве" (М.: АРГО-РИСК, 1997). Преображенский придал значительной части своего выступления форму оправдания: прежде всего, по его словам, "не очень понятен смысл этой книги в ситуации, когда вся литература превратилась в худшего сорта игру в бисер," и когда, с другой стороны, даже те, кто, как он сам, непосредственно заинтересованы в литературе как профессионально, так и лично, устали от чтения. Кроме того, заявил Преображенский, состав книги не вполне соответствует его авторскому лицу, а название совпадает с книгой Льва Копелева и Раисы Орловой (впрочем, одноименная поэма Преображенского - не вошедшая в книгу, но давшая ей название - была написана раньше). Составитель книги Ольга Бараш, со своей стороны, заметила, что вышедший сборник не претендует на статус избранного, а отражает попытку выделить в творчестве автора некоторый сюжет, стержень которого - незаметная мифологизация московского топоса. Преображенский читал разноплановые тексты, в числе которых наибольшую, пожалуй, реакцию аудитории вызвали наименее характерные: высокие образцы поэтической публицистики в стихотворениях "Авангард" и "Памяти академика Храпченко" и фрагмент поэмы "Град свет Петров", построенной на сквозном пародическом интертексте; по словам Преображенского, он пришел к этой поэтике одновременно с "постмодернистами" (были названы имена Александра Еременко, Нины Искренко и Евгения Бунимовича), однако отказался в дальнейшем от ее использования в силу предсказуемости и воспроизводимости. Среди слушателей были Иван Жданов, Аркадий Штыпель и другие редко присутствующие на литературных вечерах лица.

27.01. Авторник

"Альтруистический цикл": поэт и переводчик Сергей Морейно представлял поэтов круга журнала "Родник". Говоря о специфике этого круга и этого журнала, Морейно указал прежде всего на сложившийся в Латвии в конце 80-х единый культурный слой латышей и русских поколения 20-30-летних, причем единство это в значительной степени поддерживалось, по мнению Морейно, невербальными факторами (поскольку и знание русскими латышского языка, и даже знание латышскими интеллектуалами русского языка оставляли желать лучшего): сильнейшей аурой, свойственной Риге (имея в виду и историю, и характер городского пейзажа), всепроникающей двухалфавитностью, ощущением единства балтийской ойкумены (поверх границ СССР) и т.п. Далее Морейно представил трех поэтов "Родника" - Григория Гондельмана, Олега Золотова и Алексея Ивлева, прочитав их стихи (и переводы Гондельмана из Яниса Рокпелниса, не в меньшей мере, с его точки зрения, говорящие и о творческой индивидуальности Гондельмана, и о тесной близости латышского и русского начал в описываемой двуединой культурной ситуации), а также уделив много внимания колоритным человеческим особенностям авторов. Куратор клуба Дмитрий Кузьмин отметил, что вопросы литературной регионалистики, исследование особенностей литературных школ, групп и ситуаций, складывающихся на определенной территории, должны занять важное место в осмыслении текущего литературного процесса и недавней истории литературы.

28.01. Редакция журнала "Юность"

Круглый стол верлибристов собрался по инициативе Вячеслава Куприянова и в связи с его желанием подготовить публикацию в "Юности" блока материалов по верлибру. Разговора о проблемах свободного стиха (буде таковые имеются) не случилось, со стихами же выступили Иван Ахметьев, Александр Макаров-Кротков, Стелла Моротская, Анатолий Кудрявицкий, Дмитрий Кузьмин; из реже выступающих авторов можно назвать Александра Карвовского, Евгения Колесова, Юрия Милораву и Юрия Косаговского, а также Юрия Орлицкого, чаще заявляющего о себе как о филологе. Равноправное участие в мероприятии прикормленных редакцией "Юности" графоманов придало ему несколько двусмысленный характер и обеспечило конфликтный финал (Ахметьев, Кудрявицкий и Кузьмин выразили свое недовольство и покинули зал).

28.01. Крымский клуб

Вечер Германа Лукомникова. Читались поочередно тексты Лукомникова и Бонифация, те и другие в алфавитном порядке; при чтении палиндромов Лукомников (оговорив это перед началом выступления) демонстрировал публике особым образом сложенные пальцы рук. Помимо палиндромов, стихотворений, прозаических "Замет сердца" и разнообразных маргинальных жанров (однословные тексты, тексты с морфологическим переразложением и т.п.), Лукомников представил несколько интерактивных стихотворений, предлагая публике заполнить в них свободные места, - идея, актуальная ввиду широкого потенциала бытования такой формы в Интернете. Как всегда на вечерах Лукомникова, поражало обилие в зале явно далекой от литературы молодежи.

29.01. Ахматовский культурный центр

Встреча с поэтом Дмитрием Веденяпиным. Читались старые стихи из книги "Покров" и тексты последних лет. В живой беседе с участием Леонида Костюкова, Алексея Кубрика и других Веденяпин поделился своим пониманием природы стихотворчества и взглядами на современную поэзию.

30.01. Георгиевский клуб

Вечер литературной мастерской "Кипарисовый ларец" под руководством Ольги Татариновой включал выступления весьма различных по уровню и статусу авторов - от девочек-подростков, уже обученных определенному версификационному разнообразию (вплоть до верлибра и версэ), но еще не узнавших, что поэзия не обязательно состоит из одних романтических страданий и красот, до такого абсолютно зрелого автора, как Михаил Щербина, удивившего неожиданными для его творческой манеры сатирическими миниатюрами. Романтическая поза, злоупотребление красивостями, попытки разместить свою поэзию вне времени и пространства - основные беды воспитанников Татариновой. Вместе с тем нельзя отказать в определенной органичности выражению мифологического сознания, представленному Ильей Оганджановым в большой стихотворной композиции, созданной как будто не без влияния Уитмена, но еще более архаичной по мировидению. Не лишена способностей и Елизавета Кулиева, чья религиозная метафизика порадовала нетривиальными ироническими обертонами, другие же тексты показались скорее удачными имитациями. Общее внимание привлек своеобразной манерой держаться и путаными объяснениями по поводу двух переменно используемых псевдонимов - "Скры" и "Скрю", - Сергей Кромин; тексты его, однако, лежат целиком в русле хлебниковского влияния. Выбивался из общей картины Илья Костянов с верлибрическими миниатюрами, исполненными вполне отроческого эпатажа. Последним выступил только что примкнувший к "Кипарисовому ларцу" Николай Пальчевский - вполне сформировавшийся поэт, пишущий несколько утомительным многостопным стихом в манере, чем-то напоминающей Юрия Арабова. Итог вечера подвел Марк Ляндо, заметив, что "не оскудевает сума русской поэзии".

31.01. Shakespeare

Встреча с прозаиком Ниной Садур. Садур читала два рассказа из цикла "Бессмертники" - "Цветение" и "Безответная любовь"; свои переводы этих рассказов прочитал Том Берченоу. В диалоге с публикой Садур обозначила свое творческое кредо как желание вывести реалистическую прозу за ее пределы, в некий "мистический реализм", резко высказалась против выделения особенностей "женского письма", а также рассказала о своих театральных планах (работа над пьесой по новеллам Пу Сунлина для режиссера Андрея Кончаловского).