Victor Krivulin

ВИКТОР КРИВУЛИН

Пепел поет

Виктор Кривулин - поэт, прозаик, эссеист, общественный деятель. Родился в 1944 г. в Ворошиловградской (Луганской) области. Окончил филологический факультет Ленинградского университета, работал учителем, корректором, редактором. В 70-е гг. - один из крупнейших деятелей российского литературного и культурологического самиздата (журналы "37", "Северная почта", "Обводный канал"). Автор работ о творчестве русских поэтов - И.Анненского, А.Белого, О.Мандельштама, И.Бродского, А.Кушнера, О.Седаковой, а также статей на различные культурологические темы. В начале 90-х гг. член редколлегии журнала "Вестник новой литературы". С 70-х годов стихи публикуются за рубежом, в 80-е годы в Париже вышло два собрания стихотворений Кривулина (Стихи. Париж, 1981; Стихи (в 2-х тт.). Париж, 1987-88). С конца 80-х публикуется в различных литературных журналах СССР и России (рижский "Родник", "Огонек", "Звезда", "Нева", "Октябрь" и др.). Отдельные издания в России в 90-е годы: Обращение. Л., 1990; Концерт по заявкам. СПб., 1993; Последняя книга. СПб., 1993; Предграничье. СПб., 1994; Requiem. М., 1998; Купание в Иордани. СПб., 1998. Сборник статей и эссе: Охота на мамонта. СПб., 1998.

Тексты в Сети: на Вавилоне, в разделе "Непохожие стихи" сайта "Русская виртуальная библиотека" , в "Русском журнале" . В.Б.Кривулин - постоянный обозреватель по Сетевой тематике в петербургском приложении к газете "Коммерсантъ-Daily".

Белый пепел

Белый пепел поет на своем бельканто
Петел белый звенит
И не жалко слушателей но музыканта
жаль за то что закатанные в зенит

пусты глаза его той пустотою
какая воспроизводит себя каждый вечер после семи
исключая субботы и среды, время простоя
зону отдыха Бога семьи

В эти редкие дни он едва не библейский плотник
или столяр евангельский, что прилаживает столешницу в том саду
где опустится вечер любви на вопленье больных животных
на едва ли кому-либо слышимое: "Иду!"

Хозяин торопит - гости уже на подходе
Слезятся доски стола смолянистой слезой
А вино затевает речь о своем урожайном годе
оно в кувшинах густеет как воздух перед грозой

но не для него. Предстоит окончанье работы
и в театре служебный подъезд
и в буфете булочки с кремом приторные до рвоты

Вкус обыденной жизни радующий кого-то
но совсем не его Он как пятница средь воскресенья
в оркестровой пропасти - в пепле который поет

Гул прогресса

Из-за леса -
гул прогресса

Ретроградные гудки -
от реки

Ну а вечность - вид с откоса
Фет, беседка ,папироса
вопросительный дымок...

Да и я бы - если б смог -
жил не здесь, но в том поместье,
где роза, срезанная вместе

с крупной каплею росы,
тешит розового беса
в предзакатные часы

На конкурсе поэтов

заплутавшие в музах
поэтессы в рейтузах
и поэты в бахилах -
от словесных бацилл их
лишь першение в горле
клекот якобы орлий
прерываемый кашлем -
а и вправду не дашь им
хоть какой-нибудь возраст -
жизнь пошита на вырост
гуингнамова шерсть
лилипутова сырость

----
весь мир
весь мир которого нет
весь на экране как на ладони
поле гадания...что выпадает? валет
или шестерка треф - но вали вперед!
Хлопоты злая дорога худые кони
иные версты иные дни
берег твой дальний -
там и живу я
где вертухай виртуальный
круговую песню поет
сторожевую

Прометей раскованный

на своем на языке собачьем
то ли радуемся то ли плачем -
кто нас, толерантных, разберет
разнесет по датам, по задачам
и по мэйлу пустит, прикрепив аттачем,
во всемирный оборот

зимний путь какой-то путин паутина
мухи высохшее тельце пародийно -
в сущности она и есть орел,
на курящуюся печень Прометея
спущенный с небес, - и от кровей пьянея
в горних видах откровение обрел

оттащите птицу от живого человека
пусть он полусъеденный пусть лает как собака -
нету у него иного языка!
летом сани а зимой телега
но всегда - ущельем да по дну оврага
с немцем шубертом заместо ямщика

путь кремнистый, путь во мрак из мрака
в далеко - издалека

Война в старой столице

в центре бывшей империи зябну
скоро совсем нахохлюсь и перейду на щебет
заговорю по-ханьски
с пьяницей Бо-цзю-и

здесь, уважаемый, на месте старой столицы
среди чжурчженей и северных шу
мы живем как в пограничном гарнизоне
я и стихов давно уже не пишу

так, записки начальству о состоянии нравов
да и то белой тушью по синей бумаге
слишком тяжелой и плотной
для полнолунных бесед

все о том же - о состоянии нравов
о ветрах восточных, они всегда под рукою
за воротом и в рукаве халата
и в иероглифе "ночь"

уголья на железной жаровне
остывают как синева под ногтями
у солдатика из новобранцев -
откуда набрали таких?

большие войска разбредаются по округе
чем воинов гуще тем ночи темнее
дни короче зато прозрачней
суп-лапшевник

варвары любят шелк и едят на тонкой посуде
мой терракотовый чайник их не прельщает
грубая красная глина эпохи Циней -
где ей здесь настоящий ценитель?

Письмо на деревню

не казали б нам больше казаков рычащих: "РРРоссия!"
утрояющих "Р" в наказание свету всему
за обиды за крови за прежние крымы в дыму...

бэтээр запряженный зарею - куда он? к чему? -
на дымящейся чешет резине
тащит рубчатый след за холмы

и для раненой почвы одна только анестезия -
расстоянье доступное разве письму
в молоко, на деревню, в туман поедающий домы

Перед балом

в зеркалах высоких по привычке обмирали
от желания любви... о выплеск ожерелья
обжигающего шею

хорошо им снежными кружилось вечерами!
шуба скинутая на руки лакею
восхождение по лестницам к разрывному веселью

к эйзенштейновскому шоу

Шоу

Девки мясами трясут:
скоро дескать Страшный суд
скоро - девятью четыре -
выйдут волки в песьей шкуре
воя о всеобщем мире
как бы явленном в натуре

Вот когда уж не спасут
никакие телеса
ни теленки ни попса
ни седьмые небеса
над кисельными брегами

За ларьками

Отойдем, человек ненапрасный,
за ларьки от заряженных водок...
Территория мира, пустырь
где заря да лазурь да солдат-первогодок -
вечно полуголодный расхристанный старообразный -
горсть патронов меняет на дурь

Райский пейзаж без портрета

Беглый холодный огонь
предваряет вползанье Дракона
из тысячелетья другого
где уже ни о ком

ничего-то в сердцах не сказать -
ни хорошего, брат, ни дурного
да и полно вам нищую душу терзать
и склонять сокрушенное Слово

рай вещей обещая
клонированных овец
бессловесное стадо в долине

он с коротким лицом, Человеколовец,
не успеешь запомнить - какой бы ни виделась длинной
жизнь земная

Шлягер вещий

лучше свет непониманья
ложные его лучи
чем густая тьма в тумане
говорящая: молчи

ночь молочно-кровяная
вся снаружи вся внутри
по словечку отрывая
от огромного: смотри! -

шляется он шлягер вещий
целы ночи напролет
словно краденые вещи
тайно перепродает

по сомнительным по клубам
по притонам голубым
то прикидываясь глупым
то проигрываясь в дым

то совсем среди софитов
высветясь как пыль и прах
в пепел обращает свиток
жизни свитой в небесах

1999 - январь 2000