18.04.01, вечер

18 апреля 2001 года в 19.53 с Курского вокзала столицы России Москвы стартанул поезд Москва-Николаев, в котором пятеро московских и одна петербургская я направились в город Харьков на фестиваль "Поэзия #1". Пятеро московских были поэты – Николай Винник (куратор фестиваля от России), Николай Звягинцев, Мария Максимова, Татьяна Милова, Владимир Строчков. Остальная страна была (в общем-то представительно – с точки зрения поэтической географии, но с точки зрения геопоэтики – не совсем) представлена Дарьей Суховей из Петербурга (через Москву – проездом) и Александром Анашевичем из Воронежа, добравшимся до Харькова на автобусе и встреченном остальными нами с распростёртыми в холле трёхзвёздного отеля "Харьков", то есть по прибытии на место.

Абзацы про быт и общепит. Три звёздочки харьковских (в квадрате – гостиница тоже называлась "Харьков") равны трём звёздочкам финским (ссылаюсь на личный опыт проживания в Турку в Hotel Centro) – евроремонт, телефон-телевизор, свежие полотенца и сашет шампуня каждый день; белоснежная ванна в люксе, случайно доставшемся кое-кому из нас...

В городе Харькове нас водили кормиться в заведение "Жили-были" на Сумской улице, неподалёку от метро "Университет". По-украински класс этого заведения обозначается как iдальня (в буквальном переводе на русский язык – столовая), по-английски как fast food. По моим петербургским представлениям это – хорошее бистро с домашней национальной кухней (каких мало), с ценами на самое дорогое блюдо меньше $1 (каких нет даже в моём дешёвом городе с развитым неплохим общепитом) и с дизайном авторского ресторана (кстати, поинтереснее многих, известных мне). И – что самое главное – в едальне подавали очень вкусную еду...

19.04.01, утро

19 апреля – первый день фестиваля "Поэзия #1", организованного харьковским украиноязычным поэтом Сергеем Жаданом , Ассоциацией украинских писателей при поддержке украинского отделения фонда Сороса, который называется "Вiдродження", а также при поддержке и личном содействии сотрудников Харьковского литературного музея, по совместительству являющихся актёрами театра "Арабески", был самым насыщенным.

Нон-стоп прошли две презентации книг на трёх языках. Вначале Сергей Жадан и Ростислав Мельников представили собравшимся в конференц-зале ярмарки "Свiт книги", проходившей в те дни в Харькове в помещении огромного харьковского Оперного театра, двуязычную антологию молодой украинской поэзии "Протизначення / Against meaning" (Львiв: Кальварiя, 2001, тир. 1500). В антологии представлены тексты девяти авторов 60-70-х годов рождения, из разных мест Украины, с параллельным переводом на английский язык (выполненным, кстати, тоже на Украине: "However that may be [...] = Хоч як би там було [...]" – слегка незнакомый английский). Серьёзно же замечу, что для русскоязычного человека, не владеющего украинским, это – чуть ли не самый оптимальный способ адекватно воспринимать поэтические тексты, написанные на близком языке – через отражение в зеркале далёкого.
В продолжение нонстопа презентировалась поэтическая антология "Время "Ч". Стихи о Чечне и не только" (М.: Новое литературное обозрение, 2001), благополучно вывезённая составителем Николаем Винником за пределы России (таможенного досмотра не было). В презентации участвовали пятеро из семерых российских поэтов (для меня лично это была уже третья презентация) – в антологии нет стихов Николая Звягинцева и Марии Максимовой, и трое харьковских авторов: Жадан, Мельников (их тексты представлены в антологии по-украински и в приложении переведены Игорем Сидом и Николаем Винником) и Владимир Стариков. (Из пятерых имеющихся в антологии харьковчан на презентации не было Юрия Цаплина и Нины Виноградовой.)
Особенностями данной презентации можно полагать, во-первых, то, что все россияне (а не только Винник) читали свои стихи и стихи тех авторов антологии, которых нам хотелось бы представить харьковской публике. А вот это уже делать под (вторая особенность!) фон гула украиноязычных объявлений, постоянно доносящихся с книжной ярмарки, было трудновато.

Кстати, о "Времени "Ч"" – после презентации ко мне подошёл местный юноша примерно призывного возраста и в ходе беседы с ним выяснилось, что для него "Время "Ч"" (он, идя на презентацию, не знал, волею обстоятельств, о чём речь) – это в первую очередь... Чернобыль. Чернобыль – через пятнадцать (без недели) лет после трагедии... Знаете, когда в стране нет войны, то крепче спишь и дольше помнишь. Прошлое – это настоящее. Настоящего нет. Нам бы так жить.

19.04.01, день

На продолжение дня было запланировано выступление поэтов на площади перед Оперным театром, но шёл дождь, и ещё – час искали какой-то шнурик, чтоб подключить аппарат, потому что после поэтов выступают музыканты, Украина всегда славилась своим роком. В конце концов ток пошёл, выступили поэты из Белоруссии, Украины и России (обещанные литовские поэты, в том числе Эугениус Алишанка, на фестиваль не прибыли, а жаль).
В составе украинской делегации – Ростислав Мельников (Харьков), Олег Соловей (Донецк)... , всех не уловить – а стихов по-украински в рамках фестивальных мероприятий звучало много, откуда-то ниоткуда появлялись поэты и тут же растворялись в пространстве; из Белоруссии приехали Андрей Хаданович и Славомир Адамович (Минск), Алесь Аркуш (Новополоцк). По каталогу ничего не вспомнить – российская делегация тоже представлена в нём не в полном соответствии с реальным положением дел. Зато каталог на украинском языке – всё переведено Сергеем Жаданом.

В ходе классических уличных поэтических чтений, которые, как я понимаю, чуждый для Москвы, из которой приехало большинство россиян, жанр, выяснилось, что пришедшие послушать (а это были молодёжь, студенты, домохозяйки – те, кто может прийти днём рабочего дня – в двухмиллионном промышленном городе с 32 вузами) пришли именно послушать поэзию и посмотреть на поэтов, а не поулыбаться по поводу белорусского языка как такового, не переждать время за стаканом-другим горьковато-сладковатого пива "Весёлый монах" торговой марки "Рогань" (названной так по имени харьковской окраины) до начала рок-концерта, а построить собственное мнение по поводу услышанных стихов. О том, что будут выступать поэты, пришедшие узнавали из местных газет, радио, расклеенных по городу афиш и рекламы в метро (!).

Построение мнения о прослушанных стихах происходит не по той модели, что традиционный текст легче усваивается на слух, а несколько по-другому, что обусловлено региональной спецификой: Харьков – крупный русскоязычный и пограничный с Россией город Украины; украинского языка там мало (то, что поэт Сергей Жадан пишет и говорит по-украински, – во-первых, его личное дело, во-вторых, исключение из языковой ситуации места в целом), но, как и во всякой иноязычной относительно государственного языка провинции, жители Харькова имеют в виду присутствие дополнительной языковой реальности под названием "государственный язык", при этом не обязательно все жители – билингвы, просто точка языкового равновесия смещена относительно моноязыковых столиц России. Следовательно, харьковчанам получается, что нравится всё – как простое и традиционное, лёгкое для восприятия на слух, так и более сложные тексты: с языковой игрой, присущие Строчкову, или акционно – верлибрические, как у Винника, или со сложной мелодикой поэтического высказывания, как у Анашевича.

Подытоживая сказанное, замечу, что харьковская публика голодна до современной литературы. Голодна настолько, что в марте сего года при Литературном музее открылся книжный магазинчик "Шафа" (шкаф – укр.), аналогичный по функции питерскому "Борею" или московскому "ОГИ" в том смысле, что продаёт некоммерческие издания поэзии и прозы современных авторов, ввиду административной специфики региона – на двух языках. Литературы, издающейся в России, там пока, к сожалению, нет.

19.04.01, вечер

Вечером первого дня состоялись чтения, перемежающиеся концертом, в Литературном музее. Ситуация выступления – помещение с двумя "кишками", из (в?) которых ничего не видно и не слышно, набитое до отказа преимущественно молодёжью, которая, по мнению (изначальному, в момент чтений изменившемуся до наоборот) некоторых из нас, пришла на рок-концерт. Что до собственно рок-концерта, то пару интересных для всех нас (от 1946 до 1977 года рождения) групп мы обнаружили – это "Anno Domini" и "LЮК" (также можно обратить внимание и на "Фрезi Грант", выступавших на следующий день, но после Земфиры это явление воспринимается как вторичное).

На самом же деле – и этого не понять, пока не выйдешь на узкий пятачок, ограниченный верёвочкой от сгрудившейся сидя на чём попало публики – в этом пространстве образовывалось чудесной силы энергетическое поле. Во-первых, внимание публики, и способность её более трёх часов находиться в неудобных позах (сидеть на полу, на корточках, на каких-то тумбах, не приспособленных для сидения, стоять, в конце концов – кажется, единственный на всё пространство стул стоял на сцене) и держать это внимание. Во-вторых, мгновенный, благодарный, комплиментарный и радостный приём – поэт читает – публика реагирует – и эта волна опять выплёскивается обратно на поэта – сильнейшей энергетической отдачей. Например, Владимир Строчков при чтении "Лириума" и "Пророка" ("Жил пророк со своею прорухой..." – этот) в Харьковском Литмузее воспринимался как рок-звезда! (Это не басня про кукуха и петушку ((с)А.Левин; Строчков рекомендовал мне ставить копирайты – они же гиперссылки – в подобных случаях), а адекватное отражение литературной реальности от лица литературтрегера, изначально не ангажированного на описываемый регион, и даже на персонажа научных штудий.)

Опять же, позволю себе сравнение с опытом выступлений российских поэтов в Финляндии, в которых принимала участие – несмотря на однозначно благодарный и комплиментарный приём, рекламу задолго до акции, платный вход, живую и непосредственную реакцию (с учётом национального темперамента, конечно же), более приспособленное помещение – главная проблема – в синхронном (последовательном) переводе между неблизкими языками – пока не знающие один из языков ждут, пока на него переведут, они теряют внимание, и в результате утрачивается динамика восприятия, нет, не полностью утрачивается, но временами куда-то проваливается. В Харькове же наоборот – каждый – "сам себе переводчик", или, по крайней мере, лицо с более обострённой, чем в крупных городах России, индивидуальной лингвистической компетенцией. А именно это качество, по идее, является одним из самых необходимых для восприятия современной поэзии.

19.04-20.04 ночь

Происходившее – исключительно по ведомству литературного быта.

20.04.01 день

Перехожу в частный дискурс, то есть описываю свои личные похождения, потому что проспала завтрак и отменённый утренний круглый стол по вопросам литературной критики.

С другой стороны, нижеследующий текст может восприниматься как политэкономическая ситуация в городе глазами инозэмного (гражданин другой страны – укр., приблизит.) поета.

Итак, заходила в интернет-кафе (они в Харькове на каждом углу), очень порадовалась качеству связи и дешевизне услуг – разброс цен по городу от 2 до 4 грн в час, чистая дискета – 2 грн, связь быстрая, курс гривны к доллару 5,5 к 1, к рублю – тоже надо множить на что-то типа пяти.
Обмен валюты без предъявления паспорта – "У нас же нет войны!".

Завтракала в пирожковой (пырижкива – если произнести на местном языке), пирожки от 30 до 50 коп, тётенька за стойкой гривны называет рублями, советская культура выпечения пирожков не утрачена, что радует.
Перед отъездом в Москву на следующий день мы скупили половину пирожкового ассортимента этой пирожковой за $3.

Посетила зоопарк. Дорожки грязные, не хватает указателей – но это, пожалуй, единственный минус. Вход – 3 грн, территория огромная, зверей много, настроение у них хорошее, лучше всех медведям: чёрным, белым и бурым – им построили новый вольер. Ещё Харьковский зоопарк на деньги местных фирм приобрёл у Одесского зоопарка слонёнка. Было дело в 1998 году. Слонёнок Тенди живёт в отстроенном специально для него на деньги тех же фирм слоновнике.
Этот факт позволяет сделать вывод, что Харьков богаче Петербурга – у нас-то слона нет. И слоновник, кстати, тоже снесён.

Последними из этого частного / политинформативного набора будут два no comments (с комментариями):

1. В связи с проездом по улицам нашего города кортежа охраняемого лица просьба к водителям не использовать для проезда улицы такие-то и такие-то; при встрече с кортежем просьба остановиться с правой стороны улицы и выйти из машины. (объявление по радио в связи с приездом в Харьков президента Украины Леонида Кучмы – "охраняемое лицо" в ходе чтения объявления так и не было конкретизировано);

2. "...И дар богов – великолепный теннис" (реклама теннисных кортов на брандмауэре, видная только с территории зоопарка).

Потом гуляла по книжной ярмарке "Свiт книги", прошла через пару рок-концертов...

20.04.01 вечер, почти ночь

В течение рок-концерта, посвящённого закрытию фестиваля "Поэзия #1", мы находились за его пределами, в каком-то палисадничке неподалёку и наслаждались весной, по временам, конечно, навещая музицирование музыкантов. Нас тоже по временам навещали всякие разные персонажи, в частности, в какой-то момент Николай Винник подошёл вместе с харьковским литератором Ильёй Риссенбергом – сухощавым пожилым человеком с седой кудрявой шевелюрой. Илья Риссенберг пригласил нас на следующее утро к 10 часам в Харьковское отделение Союза писателей Украины – послушать молодых авторов из литстудий города. Мы – оставшиеся на тот момент уже без Александра Анашевича и Марии Максимовой, которые уехали, – согласились.

21.04.01 утро

До завтрака мы успели посетить организационную часть этой писательской конференции (ничем не отличающуюся по форме проведения от советской стилистики решения оргвопросов), и начало работы одного из семинаров поэзии на русском языке, на котором (то есть, в его начале, в той части, что мы успели послушать) выступали и были подвержены обсуждению двадцатитрёхлетний Юрий Сильвестров и двадцатилетняя Мария Грабовская.

Юрий Сильвестров окончил какой-то технический вуз, каковых в Харькове немало; насколько я понимаю, книжки у него нет (хотя, может быть, стихи и публиковались в какой-то местной периодике), текст приводится по рукописи, составленной для этого семинара.

Ю.Сильвестров

КОФЕ

Я сварил себе чёрный кофе;
Постоял над ним, поразмыслил, –
И добавил немного сливок:
Очень вкусно – со сливками кофе.

И задумался над проблемой
Превращения кофе – в сливки,
Превращения сливок – в кофе,
Что вселенский овеществляет

Переход между тем и этим,
Переход, меняющий числа,
Падежи и другие формы
Грамматического значенья.

Но потом, осознав, что слишком
Много думаю о Вселенной,
Отхлебнул остывшее кофе,
Отчего-то среднего рода...

апрель 2000

После текста необходимо добавить, вокруг чего велось обсуждение. Лейтмотивная фраза – "автору надо расти". Предложение от кого-то из "мэтров", входящих в жюри, – "писать большие поэмы на историческом материале". От только что процитированных высказываний становится смешно (и тошно), но, как мне кажется, Юрий Сильвестров всё-таки может вырасти в по-настоящему интересного автора.

Почему-то в связи с этим стихотворением вспоминается Стелла Моротская, и её книга "Методика свободного полёта" (Н. Новгород: Творческий фонд "Речь", 1993), а также всё то, что дальше. "Методика" является отправной точкой – но без указания точного направления – следующая, с уже более ясно очерченной авторской эстетикой – недавно вышедшая при участии "Проекта ОГИ" книга "Все 33 и другие". Обобщаю – штука в том, что поэту нужно найти своё, но не все его находят сразу.

Мария Грабовская готовит к изданию вторую книгу стихов, учится тоже в каком-то техническом вузе (типическая судьба сучасного харькiвского письменника), в начале означенного семинара было объявлено и поздравлено её с победой на крупном литературном конкурсе общеукраинского значения – по этому поводу в Харьковское отделение СП Украины звонили из Киева, о чём и было сообщено собравшимся на семинаре. Все порадовались.
Вторая книга, из которой Грабовская читала стихи на семинаре, гораздо интереснее первой (первая – Грабовская М. Я твоя боль: Стихи. Харьков: Крок, 1998, 64 с., тир. 500 экз), более поздние тексты существенно богаче по интонации, но по отсутствию у меня этих текстов приведу два небольших стихотворения из вышедшей в 1998 году книги.

М.Грабовская

СТРАННИКУ

Это дом.
Невидимый пес огненным языком
Лижет сучья в камине
И тёплыми лапами касается твоих ног.
Ты вернулся, и странствий нет более.
По крайней мере, на этот вечер и эту ночь.
От них остались лишь неуверенность в душе
И тихий зов.
Отблески пламени смеются над чем-то,
И их смех переливается вместе с эхом,
Как пена шампанского в бокале.
Отдохни, отбрось всё, сковывающее душу.
Не думай ни о чём, усни на время.
Тебе нужны силы,
Хотя ты не знаешь ещё, для чего.
Звёзды подмигивают огню камина,
А Вселенная поёт колыбельную миру.
Покрывало ночи и над тобой.
Спи.

[со стр. 33]

***

Над городом горит весна,
Но в разговорах нету грёз.
И я сплетаю времена
Из резких пепельных волос.

А жизнь тоскою замела
И закружила так, хоть плачь.
И разлетелись зеркала
Потоком раненых удач.

Но за окном такая рань,
И я тихонечко пою,
И в эту пепельную ткань
Вплетаю дерзко прядь свою.

[со стр. 32]

21.04.01 день

После завтрака, в двенадцатом часу дня, мы пришли уже на другой семинар, – тот самый, на который нас приглашали. Руководят им Станислав Минаков и Илья Риссенберг. О Минакове надлежит сказать отдельно – поэт, один из составителей антологии "Дикое поле" (Стихи русских поэтов Украины конца ХХ века – Харьков: Крок, 2000, 332 с., тир. 500 экз.; представлены 24 автора – от Бориса Чичибабина до Андрея Полякова, и даже ещё более молодых, совсем не известных в России поэтов), и, что самое важное, один из движителей харьковской литературной жизни – мы, российские поэты, случайно присутствовали на оргмоменте, где он отчитывал своих студийцев за невнимание к различным литературным событиям, происходящим в городе, в частности, к фестивалю "Поэзия #1" – "Я никого из вас там не видел. Почему?". Также он представлял нас на организационном собрании харьковским литераторам, и особо отметил принадлежность Николая Звягинцева к литературной группе "Полуостров".

На семинарах – в ситуации внутренней литературной работы – из нас особо выделилась Татьяна Милова – в деле давания дельных советов авторам ей, право же, нет равных. Остальные мы, разные по возрастам и темпераментам, всё же не имеем опыта союзписательской работы, который, как выяснилось, может оказаться необходимым в некоторых проявлениях жизни, причём в исключительно позитивном смысле. В позитивность такого опыта я поверила, благодаря семинару Минакова-Риссенберга, то есть не руководителям, но посетителям этого семинара (да простят петербургскую привычку называть семинары по фамилии "мэтра").

На этом семинаре читали поэты от 14- до 26-летнего возраста. Общий уровень представленных текстов нас невероятно порадовал. Обсуждение не было столь абсурдным или столь знаменательным, как в предыдущем, поэтому постараюсь слегка изменить форму изложения и показывать поэтов в порядке презентации, снабжая персоналию некоторым сведениями критико-биографического свойства, оставив элементы внутренней литературной работы без внимания. Проще говоря – мне здесь неважно, кого за что ругали или хвалили, и кто это делал; мои несколько слов об авторе – суммированный результат разных мнений, возникших на семинаре. За неимением текстов некоторых авторов я вначале перечислю имена наиболее запомнившихся "без", а потом скажу о тех, чьи тексты стали доступны благодаря Станиславу Минакову.

Шестнадцатилетняя Антонина Семенец, работающая с аллитерационными рифмами, в результате получаются сложные и невероятно красивые для чтения вслух стихи, не лишённые национального колорита; поэт-самородок с единственным недостатком – не умеет отличать хорошего от плохого – и руководствуется (надеемся, что до поры до времени) мнением своей школьной учительницы, которая менее удавшуюся, но сюжетную вещь полагает лучше чистой бессюжетной лирики.

Двадцатилетний Константин Юдин. Он учится на филфаке Харьковского университета, и пишет стихи в разных стилистиках, как бы постигая историю литературы через собственное творчество – то есть находится в настоящий момент в поиске, который в принципе (как процесс) небезуспешен.

Его друг, редко заходящий на семинар, – Олег Петров, сейчас увлечённый поэзией Мандельштама, возможно, что и чрезмерно, но, при этом опять же с гигантской динамикой внутреннего развития – относительно текстов двухлетней давности, чуждых автору, но прочитанных вслух по настоятельной просьбе Риссенберга.

Были ещё две пятнадцати-шестнадцатилетние девочки, которые пишут стихи год и полтора соответственно, при взгляде на тексты не поверишь, что так оно и есть – вестимо, воздух в Харькове такой специфический. Или – вот что ещё – говорят (на карте города не обнаружена, может, плохо смотрела) – есть в Харькове площадь Поэзии, названная так в честь одноимённого книжного магазина.

Теперь речь пойдёт о тех, чьи тексты доступны.

Пятнадцатилетняя Анна Минакова, которая присутствовала на семинаре не лично, а книгой "Золотая зола" (Стихотворения и рисунки – Харьков: Крок, 2000). Единственный бывший на семинаре экземпляр этого издания был унесён поэтом Строчковым, так как тексты ему понравились. Анна Минакова – студентка Харьковского музучилища по классу фортепиано, занимается также (как понятно из книги) и всеми остальными искусствами. Дочь поэта Станислава Минакова, что, впрочем, неважно, если просто читать стихи.

* * *

В стильных джинсах на пирсе звезду карауль,
Где пошумливает невзначай волна.
Помнишь слезы вчерашние? Бара у ль?
Иль у лавки, где турок налил нам вина?

Мы с тобою знакомы почти семь снов,
Семь цветастых – из памяти злого пса.
Все дивлюсь, что твой голос, как прежде – нов.
И печальный, и светлый, но все ж – корсар.

До речистого вечера улицы – вспять,
Мы с тобою прощаемся – до вчера.
Ультра-смуглый... Зачем же ты – в грусть опять?
Глянь – к ресницам цепляются вечера.




* * *

Я сегодня лечу, как ворон.
Я сегодня гляжу, взъерошась.
Но опять этот мир покорен
Утешающей нас пороше.

Я сегодня летаю чудно
И глаза открываю редко,
И тепло моему плечу, но
Застревает декабрьский едко

Воздух в горле, и режет душу.
Я остывшей душой вспорхнула.
Кто-то сердце мое, как грушу,
Надкусил. У холмов аула

Я, чуть сонная, ночь держала
На ладонях, где ветер дует.
И упрятала под тяжелым,
Под вороньим крылом звезду я.

Четырнадцатилетняя Светлана Фёдорова – сложившийся автор высокого уровня, с великолепным чувством слова и тонкими поэтическими находками.

* * *

От порога и до порога,
Не считая ссадин на скулах,
Я таскала свою тоску: и
Ноги в руки и руки в ноги,
Все израненные о камни.
Кровь по жилам ползла улиткой.
Был и бил дождь китайской пыткой.
По мозгам... Я считала капли...




* * *

Здесь больные бродят сквозняки,
Снег ноябрьский – пылью у виска.
Здесь лежат бумажные венки
И сочится черная тоска.
Здесь туман слащаво ядовит,
Окна за решетками слепы,
И седой бескрылый херувим
Мертвых кукол охраняет пыль.

Пятнадцатилетняя Евгения Королёва, пишущая интересно и хорошо, но пребывающая в узких стилистических рамках хипповско-рок-н-ролльной субкультуры, которую почему-то мы все как-то особо заругали. Тем не менее, и в этом жанре действительно можно сочинить что-то интересное и оригинальное.

БЕЛЫЕ СЛОВА ОТ РЕТРО

Под палящим Солнцем
Плавится бутерброд с сыром.
Мыши сыр съели,
А бутерброд оставили.
Лезвие режет кожу, щекочет вены,
Выпускает на волю кровь
И освобождает несчастную душу.
Тигры любят мясо,
А мясо не любит тигров,
Но почему-то они
Всегда любят быть вместе.
Когда фонари открывают глаза,
Луна высовывает нос из-под одеяла,
Чтобы было немного легче дышать
Гарью болотной поросли.
Дождь рисует слезы,
Зелёные гадости и болезнь.

Был на этом семинаре и автор, которого можно считать полностью состоявшимся и сложившимся поэтом – двадцатишестилетний Александр Ходаковский, которого даже не сочли нужным обсуждать в рамках семинара – хотя в его поэтике можно усмотреть не то чтобы влияние, но мотивы, элементы поэтики, культурный фон – и Велимира Хлебникова, который год прожил в Харькове, и Сергея Стратановского. Но самое важное – собственное лицо автора, неповторимый стиль, – это можно вполне убедительно доказать текстами.

* * *

Почва листа осеннего – стлалось человековещие
Соединялась мудрость со старостью
Скачки на конях, как страсть
Постельная двояких любовных клещей
Всё тысячу раз переписано небом
Землёй поросло и ниспослано
Слова раскрошились кусочками хлеба
Пророчество блёкло и постно
В траве не найти полевые записки
Шевелюра земная нечёсана
И тысячи раз придётся выискивать
Поэзию в жалобе плёса

6.11.2000



Геометрия круга

Легко
касательно
цельно
живой горошиной стати
разбуженный свет Вселенной –
воздушный оклик стаккатный
очерчен земным притяжением
Вожделенные тени овалов
Беспристрастная мысль –
это женщина
отталкивая –
увлекала...

17.03.-13.05.1999



* * *

Простые нули
усложняемы двойкой –
    двоякий растерянный лик :
    отслоившейся точки
    мгновенный извозчик –
    великий учитель
    и ученик...

1.01.2000



* * *

Внутренности борща у всех на виду
и не страшно ведь помешательство
слабоумному и тому, кто верша родство
нас смешал и наши внутренности
И не страшно ведь: может в рот кладу
смерть свою с лёгким присербом
чтоб рассыпался млечным бисером
времяскатертью бренный путь-настил
и не страшно ведь до звезды лететь
впервый раз и не страшно ведь...

13.11.2000

Авторская строфика, орфография и пунктуация сохранены с точностью – тексты приводятся по авторской распечатке на принтере с авторской правкой карандашом и шариковой ручкой (точки над ё, непропечатавшиеся частично буквы – и т.п.). Отнесение двоеточия за пробел от определяемого слова, возможно, что и иконическое, слитное написание "впервый" тоже кажется оправданным, хотя здесь ещё нужно выяснить у автора (в целом всё грамотно, так что ещё раз – это не ошибка. Скорее всего).

Вот такой вот получился комментарий к последнему. Файл с этой историей уже два раза как говорил "до свиданья". И текст уже давно можно воспринимать как некоторый документальный роман, без сюжета, но с заданными рамками хронотопа – без стилистических рамок.

22.04.01, воскресенье, утро, Москва, метро

Российские поэты Милова, Винник, Строчков, Звягинцев и Суховей, благополучно, но с приключениями (оные – по ведомству литературного быта) вернувшиеся в свою страну, расстались на станции "Курская".

май 2001, Санкт-Петербург, интернет

Две последние – для полноты картины – гиперссылки поэтических ресурсов города: сайт Юрия Цаплина "(С)оюз писателей" и странный ресурс с несколькими современными харьковскими поэтами "Ямб-клуб", снабжённый эпиграфом из Иосифа Бродского: "Нужно разносить поэзию / как молоко по утрам".
Это всё, что на данный момент обнаружено в Сети по поводу уникального, с точки зрения современного поэта, города Харькова, находящегося от Москвы на расстоянии чуть более длинной ночи в поезде, чем Санкт-Петербург.