В подворотне, где стена вымазана белилами, по камням текла вода с запахом дегтя. Там стояли четверо, и у них костяшки были в пшенной каше. Зерна прилипают к шипам на подошве и зеленеют. Наконец один из них ушел, расцеловавшись с остальными, и вогнал ветку ивы, с которой тёк чай, себе в руку между большим и указательными пальцами.
        Ушедший вскоре свернул налево и брел по улице до тех пор, пока не поскользнулся, наступив на крота, и не стукнулся виском о поребрик. Сосуды в глазу набухали кровью, которая, прорвав их стенки, струями стекала за ухо. Скоро прохожий, взяв шарф, задушил его.
        Наконец дом затрясся, рухнул, и обломки засыпали всех троих. Они долго пытались выбраться, а когда верхушки деревьев стали гореть, и чешуя кедровых шишек набивается за шиворот, у самого младшего на щеке появился нарыв, и из-за этого она размокла.
        Когда они выклянчили бутылку пива, был вечер, тени слипались, а дышать стало труднее, потому что из окон тянулись лучи, поджигавшие кончики волос. Самый младший начал отставать, и тогда его друг, разбив о мостовую бутылку, попытался оторвать взгляд от горлышка, на котором высыхали капли и появился слой перца, а потом все-таки вырезал из шеи младшего две полоски кожи и, поморщившись, перекусил вену и вырвал ее.
        Часть города была давно занята солдатами, которые ходили по улицам в плащах из марли и не хотели брать с собой никакого оружия, кроме пистолетов и ножей. Им нужно было отыскать двух братьев, уже неделю грабивших дома и зарезавших нескольких солдат.
        Весь день шел дождь, но лужи тут же высыхали, и гильзы, которые в них плавали, покрылись копотью и нагрелись.
        Перед тем, как ложиться спать, один из братьев попробовал задвинуть подвальную дверь ящиком с тряпками и кусками шкур. Вдруг все загудело так, что кожа на ушах разорвалась и потемнела, а камень, который недавно застрял в горле, тихо падал вниз. Ноготь размягчился и сошел с пальца. На его месте появилось несколько язв, и скоро от них перестал идти дым.
        Пули изрешетили ящик, а одна из них, пробив висок и почти не повредив кожу, исчезла внутри. Солдаты, которым было негде ночевать, уже взломали дверь и ворвались сюда.

        Мальчик сдирает с волчка остатки краски и бросает его в море. До виноградника можно дойти за пятнадцать минут, но теперь там уже не разрешают рвать листья и выкапывать из земли червей. Донник растет только за городом, но я не пойду собирать его ни сегодня, ни завтра. Мальчик сломал калитку и скоро получит подзатыльник. В седьмом часу пора выходить на улицу. Чтобы открыть дверь, придется передвинуть кровать, убрать хворост в угол и выкинуть кувшин с маслом, хотя на дне его и лежат несколько монет. Солнца не видно, ливень кончится к утру. Прошлой ночью с трудом убежал от стада гусей. Когда я свернул в переулок, то уронил факел в лужу. Ближе к утру я оказался на площади – слепой старик пытался меня задушить. Плащ так и лежит на столе незашитый.
        Позавчера мне не удалось найти дом старухи: я оказался в саду, нарвал персиков, наступил собаке на хвост и пнул ее как следует, а, возвращаясь, сломал палец на правой руке. В прошлый раз я был у старухи год назад, когда ты болела. Нам удалось заснуть только на четвертую ночь, а к утру покрывало было завалено клоками овечьей шерсти. В комнате повсюду тряпки и камни. Вино почти кончилось, разбавлять его мы перестали. Мальчик принес серы, но она не помогала: руку трудно сгибать в локте.
        Под вечер пришлось идти через весь город искать старуху. Мы встретились у реки, где она собирала ягоды и щепки. Окно было только на чердаке. Чтобы открыть его, нужно вставать на колесо от телеги. Старуха отскоблила котел, набросала туда веток осины, камней и торфа, а потом велела мне пойти в курятник набрать перьев. Когда я вернулся, она уже толкла кости в ступе. С тех пор летом на твоих ногтях будет появляться копоть. Когда я вернулся, ты уже встала с постели и съела чашку малины. На следующий день ты ушла.
        Мы поселимся в доме отца около леса, пробьем дыру в крыше и выкинем из хлева поросенка. Свое оружие я отдам мальчику. Косточки от винограда будут прилипать к твоим пяткам, и трещина в ступне заполнится землей. Я начинаю стричь козла, но он вырывается от меня и убегает. Когда тебе надоест счищать с абрикоса кожуру, ты отдашь его уткам. Гости соберутся к ночи и принесут рыбы. С их приходом станет еще тише.

        Тринадцатого декабря 1937 года японские войска захватили Нанкин. На городскую стену повесили кусок шкуры, только что снятой с быка, и серьги. Лица запоминаются с трудом, потому что у многих заплыли глаза. Посреди главной улицы давно лежит меч, и прохожие все время наступают на него. В луже плавал рассеченный надвое коготь. Потери китайцев достигли сорока тысяч человек.
        Всю зиму и весну шел дождь, иногда вода текла с гор. Птицы купались в Хуанхэ и сохли на берегу, валяясь на шелковых тряпках. К марту 1938 года Китай заполнился советскими танками и артиллерией. Бои вспыхивали в разных частях страны, а в конце лета иногда становилось тихо. Осенью японцы оказались на южном побережье и разгромили гоминьдановские гарнизоны, а двадцать второго октября вошли в Гуанчжоу. Вокруг ноздрей срезают кожу и долго высушивают ее на солнце. Земля замерзала, но иней не выступал наружу, а царапал ее изнутри.
        В ноябре 1938 года город Чанша начал гореть. Куриц сажали в кувшины и уносили подальше. Западные окраины города задыхались от дыма, и в уши баранов набился пепел. Из матраса, который лежал на крыше сарая, падали крюки. В центре города нет ничего, кроме нескольких скамеек.
        Все давно играют в снежки. Яблоко катится с горы, а рядом медведь выдирает солому из головы куклы. Подвалы домов набиты рубиновыми и коралловыми шариками – шапки распороты по швам и лежат отдельно. Многие до сих пор хотят, чтобы их похоронили на сухом месте.
        Дни в конце октября начали дробиться на части. В полдень ясно, что скоро будет смеркаться. Тигр ходит по чердаку. Раствор уксуса вылили в кастрюлю, и он задымился. Издалека видны десять домов, по шестнадцать комнат в каждом. В четвертом много тюльпанов. На их лепестках лежат те, кто продавал смоченный водой рис, крал камни на мостовой, выбрасывал на улицу стекла, окунал кисточки для рисования в чай, пытался разводить диких уток. Они протирают глаза и приступают к ужину. Утром расскажут о студенте, который с трудом дошел до столицы: по дороге беседовал с мышами. Пятая мышь приняла его облик и явилась к нему домой. Вернувшись, студент подал жалобу. Четвертая мышь приняла облик судьи, дело запуталось. Когда об этом узнали при дворе, оказалось, что во дворце три императрицы и два императора. Тогда Юй-ди послал на землю нефритового кота, и тот переловил мышей.
        Надо подняться на чердак и найти фонари в виде овец, крыш, платков, трамваев, а потом положить на фигуры изо льда ростки пшеницы.
        Дожди не кончаются, и корни риса гниют. Рис падает с потолка в тазы с водой, в глаза, за шиворот. Зерна рассыпаются по полу. Через два года после женитьбы Чан Кайши уехал из дома и отправился в Японию. Три года учился в военной школе. Тарелку всегда ставили на край стола. Когда она треснула, масло стало капать на землю. Рыба падает на брюки, к ее плавникам липнет рис. Чтобы не дрожали пальцы, придется пойти вниз и купить много бисквитов. Бобы оставим на завтра. В буфете тихо: офицеры не появляются со среды или с четверга. У окна стоят девушки и пьют воду. Их браслеты упали с подоконника и разбились. На правом плече у средней сопит белка. Напротив нас садится старуха и читает вслух газету. Потом рвет ее в клочья. Когда пришла девочка с тыквой, стали говорить о Первой Опиумной войне¹.
        На берегу моря валяются щепки, плащи, трубы, ящики с гвоздями. Потонуло несколько кораблей. Топор зарыт в песке, его топорище натерли воском. Рядом лежит сосна, которую вчера срубили. Купец из Англии курит трубку и распускает шарф. По его подбородку течет кофе. Нанкинский договор подписали в прошлом году². Если продать связку ракушек, посыпанных солью, можно много заработать. Летом здесь носят пальто на вате.
        По пекинской улице идет женщина. В ее аквариуме спит маленький крокодил. Европейские миссионеры покупают землю на юге страны.
        Дождь кончился, и все стали медленно выходить на улицу. В 1858 году англичане и французы заняли Гуанчжоу. В городе было два подземных хода. На двери школы нарисована ворона с куском шелка в клюве.
        Руки не мерзли, из-под ногтей лилась кровь. Оружия больше не будет. Командир отряда умер от оспы на пути в Нанкин. Подносчик снарядов говорит, что два мальчика просятся переночевать. Они бежали из Юньнани сразу после того, как было подавлено восстание. Вчера одного из них выгнали. По землянке ходит пудель и тихо скулит. Через шесть лет мы вернемся.
        Дети воруют в садах груши и кормят ими собак. В горах жарко, по склонам ходят мыши. Миссионер сидит во дворе своего дома и терпеливо точит ножницы. Мимо проходят чиновники в халатах, расшитых журавлями, фазанами, павлинами, дикими гусями, цаплями, перепелами, сороками. На траве лежит войлок для стелек. Пуля попадает в затылок тому, кто идет последним. От его шапки успели оторвать перо и разломать на части.
        Соседний дом принадлежал старику, который хочет переехать во Вьетнам, а оттуда во Францию. Когда-то он жил в Фучжоу. Его брат создал общество по наблюдению за бумагой, исписанной иероглифами. Их дочери зимой ходили по улицам, собирали, что могли и клали за пазуху. Почти всегда половина пропадала. Если бумагу успевают сжечь, то пепел ссыпают в озеро.
        Я возвращаюсь в комнату после того, как из буфета выносят все стулья. Дверь никогда не закрывается. На полу в кухне стоит корзина земляники.
        Пистолеты уже давно обменены на мешок муки. Через десять лет я приеду в Шанхай и женюсь на тебе.
        Стоя у зеркала, ты пытаешься подровнять себе челку. На табуретку падают пряди волос, и тут же раздается смех. У окна поставили чучело оленя. Уже месяц ты обучаешь меня математике и астрономии, но дело не двигается. Завтра ты опять станешь сушить во дворе шкуру зайца и толочь за него корицу в ступке, писать рассказы, вышивать куропаток и дятлов на рукаве платья, прясть до ночи, лечить медуз, воровать хлеб, расписывать посуду, изучать военное дело. Когда говорят, что твой левый глаз отливает синим – не обращай внимания. Я не хочу больше слушать о восстании тайпинов и о Второй Опиумной войне³. Где ты научилась выпускать дым в виде собак и лошадей? Получается лучше, чем у императрицы. В гости ты всегда надевала платья из бархата. Тяжело ходить так медленно. К вечеру асфальт накаляется, и к каблукам прилипают косточки от дынь. Осенью и зимой мы редко бывали дома: ходили в оперу, в планетарий и беспрерывно танцевали. Весной ты уехала. В последний раз ты долго говорила о той, что родилась как раз в год, когда японцы завладели островом Рюкю. Я не смог запомнить ее имя. Лет в двадцать или чуть раньше она научилась делать бомбы. Пить она умела лучше тебя. А о том, что у нее было двое детей, рассказал тебе я. За год до гибели она стала издавать журнал. Ей отрубили голову через два года после того, как императрице Цыси подарили трехколесный велосипед.
        Повсюду мелькают красные и желтые повязки. В Пекине появляется все больше детей, которые предсказывают будущее. Впереди вооруженных отрядов едут девочки. В руках у них красные фонари. Их одежда такого же цвета. Подъехав к реке, они ложатся на землю. Вчера самая старшая говорила, что в мае ихэтуани займут Пекин. Ее сестра умела вызывать пожар, забравшись на крышу высотного здания.
        Тетка моей жены хотела сражаться на стороне ихэтуаней, но ей не досталось осла. Когда пальцы заиндевели, она бросилась под поезд.
        У ворот дома лежит голова торговца опиумом, который год назад приехал в Шанхай из Англии. Если подойдешь поближе, увидишь в зубах две монеты. Пекинес отгоняет от нее детей, потом вырывает прядь волос и тащит во двор. Из пригородов Нанкина уехали почти все французы. В сундуках у них обезьяньи хвосты, несколько пар очков, план Калькутты, ложки из золота и перечень действующих лиц пьесы "Ван Дэсо снижает арендную плату".
        Создание Гоминьдана казалось выходом из положения. Крысы переселяются на берег Хуанхэ, чтобы было ближе ходить купаться. Через неделю начнется ливень.
        После того как Чан Кайши возглавил Военную академию в Ванпу, дело пошло на лад. Письма домой идут все реже: занятия отнимают слишком много сил. Об опиуме не вспоминают ни солдаты, ни генералы. По утрам каждому приносят чемодан шоколада. К вечеру затекают руки. Перед глазами возникает самолет без хвоста, с девятью крыльями. К его остроконечной крыше прикреплен мотор. Откуда взялись эти лопасти?
        Уже в сентябре 1925 года Чан Кайши разгромил войска Чень Цзюмина: им не удалось захватить восточную часть Гуандуна. К лету 1926 года армия освободила Гуанси, Хуйчжоу и восточную часть Хунани. Войска шли днем и ночью. Командир до сих пор уверен, что завтра будет штурм вражеского лагеря. Он отправил двух лейтенантов в лес собирать шишки. Не хочется ни пить, ни спать. У некоторых из нас гниют пальцы на правой руке. Повар безуспешно пробует избавиться от татуировки, а потом пишет объявления о продаже щита и халата на вате, но забывает их расклеить. А солдаты уже атакуют, бросаясь на противника, как будто каждый действует в одиночку. В сапогах рвутся стельки, новые сделают из одеял и шинелей. Утром вы опять будете пришивать кисточки к колпакам. Многие окружены. Пленных часто кормили с ложки киселем. Наступление в Цзянси стерлось из памяти почти сразу: осталось лишь семь мешков проса, изумруды, зеленка и атлас для пуантов. По стене палатки ползают скорпионы. Если бросить в стену башмак, то никто из них не приблизится. У порога постелен платок, на котором стоит колесо. Несколько солдат из первой роты забывают свои фамилии. Дети плюются. Им говорят, что провинция Фуцзянь будет освобождена к декабрю. Наступательные бои не закончены. От холода десна покрылись язвами, которые доктор каждый день прокалывает шилом. Вместо скальпеля он всегда пользовался ножницами. Скорее всего, их никогда не точили. Через день после начала рабочего восстания в Шанхай привезли пятнадцать шарфов из бархата и застелили ими улицы. Чиновники вешаются на столбах. О тех, кто погиб в 1926 году, когда английская канонерка вошла в Янцзы и открыла огонь, можно больше не думать.
        Отпраздновать победу не удалось. Игра в кости запрещена.Перестали воровать хворост. Девушки отказываются ухаживать за ранеными, поэтому почти всех выписывают из госпиталя, а одну из больниц взрывают. На рассвете поймали гиену и сбрили ей шерсть на затылке. Кровь выступает на губах и капает в лужи.
        К этому времени Чан Кайши уже перестал употреблять опиум.
        В спальне темно: ты входишь и не зажигаешь света. Дверь как всегда распахнута, хвост мартышки лежит на шкафу, под столом валяются стихи, написанные неделю назад, и несколько страниц из главы "О равенстве вещей". Кто тебя просил отдавать сестре книгу "Чжуан – цзы" и нефритовый чайник?
        Как только наступишь на листья шафрана, провалятся две половицы, лоб пожелтеет, и судорогой сведет кисти рук. Платье, в котором я тебя еще не видел, трещит по швам. Собака попыталась поймать цикаду. Когда ты, пробегая по улице, задела подолом крыльцо, на пороге тут же выросли четыре волоска. Я слышал, что тебя показали гостям на следующий день после рождения, а не через месяц.
        Пока мне не позволено приблизиться к тебе. Скоро ты расскажешь мне про Цзоу Жуна. Я уже знаю, что из Японии он бежал в Шанхай, попал в тюрьму и умер через два года. Хоронить пришлось сразу - не было ни куска яшмы, чтобы заткнуть ему уши и ноздри. Мне снилось, что Цзоу Жуна казнили: больной чахоткой мальчик прикладывает кусок хлеба к ране на его шее. И кровь постепенно пропитывает корку. Он надеется выздороветь, съев этот хлеб.
        На спинке кровати сидит ворона. Через час она закроет оба глаза, подожмет лапу и отвернется от тебя. Даже если не будешь спать всю ночь, не сможешь выучить наизусть "Основной перечень кореньев и трав". Всякий раз, когда я появляюсь в твоем доме, ты приносишь шахматы, идешь в комнату к старшей сестре и больше не показываешься. Я сижу на пороге кухни и вышиваю маки на носках твоих туфель. Иголка скоро сломается. Перекусывать зубами нитку почти не больно, но завязывать узлы я еще не умею. В половину четвертого меня прогонят. Денег на вино осталось мало.
        Ты очень не любишь кольца и никогда их не носишь: велела взять из ящика комода несколько штук и выбросить. Скоро я украду у тебя перчатки и три листа бумаги, исписанной именем Цю Цзинь.
        Неужели когда-нибудь тебе приходило в голову со мной разговаривать? Когда нас только познакомили, ты потребовала назвать пять видов наказания преступников и очень удивилась узнав, что бритье головы уже после восьмого века к ним не причислялось.
        Вторую неделю ты просишь меня подарить плетку. Вчера ты ушла к старшей сестре и, как всегда, забыла закрыть форточку. Сорока влетела в комнату, порылась в шкатулке с украшениями и выдрала рубины из браслета. С тех пор она живет в коридоре.
        Когда старшая сестра рисовала, у нее вытягивалась шея, а мизинец левой руки принимал форму серпа. Картину придется закончить к четвергу, а ты все время отвлекаешься: шьешь рукавицы из шкуры лисы. Го Си думал, что рисовать нужно так, будто наблюдаешь за опасным врагом. Но, в отличие от остальных, он мог, глядя на картину, мгновенно запомнить шесть предметов и замазывал медом тот, который помещали в середину.
        Твою младшую сестру я видел редко. Иногда мне хотелось написать ей письмо и подарить "Сочинения из Школы Восьми Эпитафий". Ты долго смеялась надо мной. Недавно я узнал, что это сборник образцовых экзаменационных сочинений. Ты говорила мне, что в детстве никто из вас не ложился спать раньше десяти вечера. Утром приносили зайца, и он слизывал крошки с пола.
        Скоро я забуду, как ты выглядишь, но буду помнить платье из муара, которое стирал и гладил по четвергам. Мне часто хотелось его распороть, сделать рукава шире и поджечь края. Мы отрезаем манжеты, солим воду, ждем, когда закипит, и только тогда вымачиваем их.
        Вчера ты опять попросила меня больше не приходить. Вы уже двадцать лет не видели свою няньку. Когда я навестил ее, она начала рассказывать историю о Ма Цзи, который убивал петухов: сворачивал им шею, а голову пригибал к земле.
        Мы снова будем праздновать Первое Мая. К зиме надо сделать несколько лодок и раскрасить обои. Мальчиков отправили резать барана и готовить мясо. До этого они неделю околачивались у колодца, жуя листья салата, а теперь их не выгнать с кухни. Ощипывать гуся все равно придется тебе. Не забудь промыть водой язвы на ладони. Столы и кресла вынесли на улицу с вечера. Пойду к соседям забрать флаги. Лужу во дворе прикроем ковром, который лежит на веранде. Если столько времени чистить лук и чеснок, то можно не успеть высушить мальчикам волосы и заплести косы. Кончай шить кроликов и бегемотов: их уже некуда класть. Лучше принеси цюаньчжоуского печенья.
        Утром четверо детей умерли от лихорадки. Толпы девушек в пальто из шелка поливают друг друга вином, щекочут и щиплются. У каждой в руках по два фонаря, а в карманах леденцы, обломки шоколада, фундук. Некоторые залезают на деревья и развешивают гирлянды. Хоть бы кто догадался запустить змея. Вместо того, чтобы бросать в канал листья ольхи, ты смотришь не отрываясь на девочку в пальто до колен и шубе поверх него. Я пытаюсь оттащить тебя, напомнить о гостях, хлещу по щекам, но ты вырываешься, сбив меня с ног, отбираешь корзину с мандаринами и уходишь к ней жить.
        Говорят, что сегодня будет фейерверк. На стуле около дома стоит таз, на дне которого лоскутья ткани, курага, шарики из бумаги, а рядом несколько факелов. Если лотосы не поставят в вазу, то они скоро сгниют. Каждому пора подарить по веревке из конского волоса. Почему всякий раз, когда идешь по лестнице, непременно сталкиваешь с перил воробья?
        Девушки берут меня под руки, ведут в дом, обмазывают жиром, разрисовывают подушечки пальцев, причесывают, не забывая сделать пробор поровнее, и разрывают на куски.
        Война еще не кончается. 10 февраля японцы овладевают островом Хайнань. Год с небольшим они вели наступательные бои, захватили почти весь Восточный и Северный Китай, после чего обосновались в нескольких портах на Юге.
        Восьмая и Четвертая армии ничего не смогут сделать: они вынуждены сражаться с войсками Ван Цзинвэя, который уже сформировал в Нанкине правительство и теперь, стараясь не думать о японцах, упражняется в борьбе с партизанами. Известий о мятеже в гарнизонах нет – можно спокойно чистить золото и продавать его.
        В середине октября 1939 года китайцы впервые одержали победу у Чанша. В городе ветер с песком, светит солнце, жара не чувствуется. Дети жарят стебли бамбука во дворах и раздают солдатам куски сыра, в каждый из которых вдавлена жемчужина. Несколько кошек стоят около калитки и пьют воду из лужи. У них почти нет усов. Командир приказал не прятать знамена. Вечером он сообщит, что правительство установило монополию на распространение опиума.
        Повар отказывается готовить ужин: он вспомнил, что сегодня нельзя зажигать огонь. Князя изгнали, и его слуга Цзытуй отправился следом. Через девятнадцать лет князь вернул себе престол и решил наградить слугу. Цзытуй отказался от подарков, ушел и поселился на горе Миньшань. Князь приложил много усилий, чтобы заставить его спуститься. Когда стало ясно, что этого не произойдет, решили поджечь лес на склонах, и Цзытуй заживо сгорел.
        Пришлось идти к приятелям за семь километров от лагеря и отогреваться вином. Пистолет у них и остался. Утром увидели, что потрескалась краска на окнах. Кто-то, плохо перебрав рис, загнал его под штукатурку около потолка.
        Кожа на шее грубеет быстрее, чем на позвоночнике. Лейтенант два года назад продал землю и половину дома, чтобы сыграть свадьбу, а теперь валяется в постели, поет песни.
        Правда, что императорские войска, которые защищали от мятежников Ань Лушаня город Суйян, возглавлял Чжан Сунь? Хорошо бы узнать, когда он погиб. В ответ на вопрос старик говорит, что скорее всего недавно, и прибавляет, что весной не нужно обедать и лучше не покупать миндаль. А вот о Сюй Силине они слышали позавчера, хотя почти тридцать два года назад он был схвачен после неудачного покушения на губернатора провинции Аньхуй Эр Мина. Сюй Силинь почти не сидел в тюрьме, казнили его быстро, а сердце вырвали и отдали на съедение охране Эр Мина. Предупреждали, что у старика лучше не спрашивать о генерале Чжан Сюне, которому все-таки удалось распустить парламент в 1917 году, доставить Пу И в Пекин и посадить на трон. Старик часто думает о поражении генерала, но не может смириться с тем, что тот укрылся в голландском посольстве. Год назад старик сшил для императора тридцать халатов - теперь их некому развесить на заборе, чтобы проветрить.
        До солдат дошел слух, что скоро приедет труппа "Первое августа". Больше всего хочется посмотреть спектакль "Белка". Форму отпарим ночью.
        Уже неделю лейтенант не спит ночами: заканчивает собирать посылку для самой младшей сестры, которая работает в Гуанси на фабрике. Сейчас он вышивает орла на мешке орехов и сушит персики. На дно сундука положен колпак из козьего меха, рукава от кимоно и валенки. Утром в палатку заглянул ординарец и сказал, что неделю назад японцы разбомбили фабрику в Гуанси и двести девочек погибли. Лейтенант выносит сундук на улицу. Когда начался дождь, обезьяна села ему на плечо и заткнула себе ноздри двумя концами хвоста. Бой кончится к утру: китайцы опять одержат победу. Вечером к лейтенанту пришел друг. До полуночи они пили пиво и разбавляли его чаем, а потом варили студень. Через час палатка лейтенанта сгорела, и пришлось идти в город, чтобы снять комнату.
        Теперь они живут на четвертом этаже. Лейтенанта раздражает, что его брат не отрываясь смотрит в окно. На крыльце сидит цыганка и чистит сапоги. Ее шестеро детей спят рядом на ковре - вчера они выменяли одеяло на шнурок, который еще пахнет корой дуба. По улице торопливо идут француз с женой. Цыганка подбегает к ней и, схватив за плечи, дает пинка. Женщина взвыла, подпрыгнула и чуть не захлебнулась слюной. Сумка выпала из рук, из нее посыпались перья. Цыганка хотела разбудить детей, но они не просыпались. На ковре появляется ржавчина, нитки намокают.
        Лейтенант уговаривает друга переехать на север Китая и поселиться в тех местах, где жили их предки чжурчжэни. Пожалуй, чжурчжэни слишком много занимались торговлей, доставляя в Китай лошадей, жемчуг, женьшень и кожи. Зато у них была хорошая конница, которая могла неожиданно обрушиваться на противника. Еще они метко стреляли из луков на скаку. Неудивительно, что государство киданей было разгромлено за три года. Никто не мог вспомнить, когда чжурчжэни сожгли Янчжоу. Лейтенанту пришлось будить младшего брата, который сразу сказал, что в сражении около Хуанхэ чжурчжэни были разбиты Юэ Фэем, а мир заключили только в 1142 году. Лейтенант отправил брата спать в сени и дал ему с собой мешок кофейных зерен. Брат пытался заснуть до двух часов ночи - шея пожелтела, заныли суставы, кожа на переносице стала шелушиться. Левый мизинец весь в язвах, которые раз в неделю нужно промывать речной водой и посыпать перцем. Через сорок минут брат проснулся и увидел, что на его кровати лежит полотенце с объеденными кистями. Очень трудно выдергивать нитки из середины.
        Брат выходит на улицу и направляется в центр города. Он чуть не заблудился, и в переулке около площади два мальчика вцепляются ему в горло. Через десять минут брат лейтенанта отнес тело младшего в подворотню, вскрыл грудную клетку и наполнил водой его легкие. Старший уже давно убежал. Брат лейтенанта пересчитывает деньги и идет покупать билет на пароход в Японию. Он долго сидит на пристани, свесив ноги, а кошка лижет ему мизинец.
        Уже утро, лейтенанту хочется спать, но засидевшийся в гостях друг не перестает разговаривать. Он долго рассуждал о том, как трудно было раньше научиться составлять купчую: никогда не запомнишь в точности границы поля и фамилии тех, кто владеет расположенными неподалеку участками. Пластинка из яшмы, на которой пишут купчую, легко бьется, надо было с самого начала взять свинцовую. Останется мало места, чтобы рассказать об угощении: приходится стирать несколько строк вверху. Имя покупателя написано неразборчиво, да и читать его не стоит.
        Полученных денег хватит на то, чтобы откупиться от воинской повинности на два месяца. Друг думал об этом уже три недели, пока учился делать колбасы и полировать зеркала ртутью. Нужно каждое утро ходить на рынок, разговаривать со старухами и отбирать у детей дыни.
        Лейтенант мечтал, чтобы хоть одна из его сестер вступила в "Союз китайских девушек" и увидела Сун Мейлин. Лейтенант берет друга за руку, и оба начинают дрожать. От поцелуя остается след на запястье. Они знают, что больше не расстанутся. Друг лейтенанта недавно получил наследство, купил семь чашек и разрисовал их. В дверь постучали: вошла девушка и принесла рамы для картин. Она должна упаковать вещи, потому что друзья собираются уезжать. Они медленно поднялись по лестнице, застелили шубами пол в комнате, расчесали друг другу волосы, легли и закрыли дверь на ключ.
        Через пять дней оба демобилизовались и переехали на Юг Китая. Около их дома растут грибы, а на крыльце стоят пустые клетки для птиц. Друг лейтенанта сутками вышивает. Все шарфы, привезенные из Шанхая, уже проданы. Кто-то украл вилки, ножи и лак для ногтей.
        Недавно приехал двоюродный брат лейтенанта и отдал ему сосуд с костями младшей сестры, погибшей после бомбежки в Гуанси. Уже завтра он будет дома, протрет пальцы спиртом, подпилит ногти и сделает омлет. Плевательницы, которые стояли в коридоре, выброшены, ковер в дырах, а на последние деньги куплен шкаф.
        Лейтенант и его друг через восемь лет утонут в Янцзы.
        К концу мая 1945 года японские войска были выведены из провинции Гуанси, Хунань и Цзянси. Оружия становится все больше, ножи потеряны или обменены на нитки и стельки. Уже не нужно есть чаще трех раз в неделю. Перед началом боя у солдат появляются пятна над бровями. Если ночью заболят суставы, лучше встать с постели и не ложиться до утра: может, удастся вспомнить кувшин, который был в комнате сержанта. Хочется, чтобы война продолжалась еще три года. Девочка бросает пепельницу в окно казармы и попадает солдату в висок.
        Летом 1945 года гоминьдановская армия заняла Нанкин и Фучжоу.