1.
В двадцать четыре скрутил веревку – мать и соседи
          Отговорили. Прошло. Умер от рака губы.

2.
Водевилист Моргенштерн. Учился в пединституте.
          Пьесы: "Доярка и тролль", "Буря", "Волшебный комсорг".

3.
Если дневное светило со смертью моей не затмилось,
          Значит, сновидец не я. На подозренье Козлов.

4.
Сам из Уфы. Шоферил. Четыре фиксы. Умолкни,
          Память! Пускай говорят страх, пресыщенье, азарт.

5.
Путник, ступай в Дивногорск, отыщи слепую Тамарку,
          Мной назовись и скажи: "Вот я и дома, жена".

6.
Пафлагонийский шпион. Прокололся глупо, пустую
          Тару поставив на стол. Был на хорошем счету.

7.
Любимая, замри,
От бедного певца не отворачивай лица.
На бреге рыбари
Поеживаются.

Как мало с той поры,
Когда сырая мгла нас окликала, как могла,
Из каждого угла,
С намеком на дары,

И вот уже не я
Предчувствую тебя, а ты предчувствуешь меня,
За гранью бытия
Заслышав "труляля".

Сгребая со стола
Закуску и винцо, скирду, тропинку и крыльцо,
Зима приобрела
Неженское лицо.

Теперь твой римский нос,
Артезианский рот, монетный профиль, поворот
И поволоку слез –
Засыплет, заметет.

Покойся, милый прах,
В спасительной сени, где сбились в кучу ночи, дни –
До радостного "ах",
Печального "взгляни..."

8.
Прокляты будьте, могильщики, галки, дворняги, рыдальцы!
          Если раздастся труба – как я услышу трубу?

9.
Путник, скажи старшине: в ауле пусто, чучмеки
          Смылись. Привстав на носки, пробую пыльную гроздь.

10.
Инна Яновна Ли,
Стирка и глажка за две рубли.
Найдена мертвой. Ключ в кулаке.
Кто погубил меня, не сказу.
Белые обмылки дрейфуют в тазу,
Словно яхты чиновников в Хуанхэ.

11.
Съехав с ума, вырезал из газет заглавные буквы;
          Соединил наугад и прочитал: "Заждались".

12.
Четырехпалый. Проездом осел в Ложкореченске. Бабам
          Врал, что военный моряк. После дознались: Копштейн.

13.
Лопнуло сердце, непрочный сосуд, но зрачки сохранили:
          Чистые десять бубён – в прикупе туз и валет.

14.
Миносу скажешь: "Ловчил"; Радаманту: "Трусил"; Эаку:
          "Проклял и выгнал детей". Нынче же будешь в раю.

15.
Дорогая, вытри слезу полой,
Ободрись и порозовей:
Я не стал связистом, не стал урлой,
У меня полный рот червей.

Ты всю жизнь проплелась за мной по пятам,
Но теперь с меня не взыщи –
Я закрыл глаза и проснулся там,
Где кипят кухаркины щи.

Оголтелый угар трудового дня
Восходил, клубясь, к потолку,
И небритый чин, оглядев меня,
Отцедил: "Какого полку?"

(Словно кто-то настырный собрал назло
Все то, от чего меня здесь трясло:
Отставную шушеру, мелкий бздёх,
Виртуозов хлопать дверьми,
Хоровое пенье с семи до трех
И сопенье с трех до семи.)

Но когда обвыкли глаза и смрад
Перестал докучать чутью,
То в оскале кого-то из поварят
Я узнал улыбку твою,

И чем дольше я здесь обретаюсь, тем
Ясней становится мне:
Как порой на воду ложится тень
Субмарины, спящей на дне,

Так и все, что прельстительно в жизни нам
(Поцелуи, закат, кино), –
Только отсвет картин, которые там,
Под землею, узреть дано.

И когда у вас пух летит с тополей
Или солнце в проеме штор,
Это мы гогочем, кричим "Долей" –
Но изнанка узора подчас милей
Глазу, чем сам узор.

16.
Глухонемой недоумок: при нем не стеснялись. Подумать
          Жутко: в чертогах теней что он расскажет о нас!

17.
Был хоть куда. На пари нырнул в русалочий омут.
          Выплыл, зеленую прядь намертво в пальцах зажав.

18.
Зуб даю, что сбегу: дожидайся, на ночь засовы
          Не запирай и стакан не убирай со стола.

19.
Смерть – это та-та та-та, а совсем не та-та та-та-та,
          Как тебе мнится, глупец. Прочь от могилы моей!

20.
Дожили: кровный братан угостил беленой. Не доплакав,
          Баба пошла за него. Тянет резину сынок.

21.
Памяти Манука Жажояна

Расстегнут путь на все четыре
Меж Ленинградом и Москвой,
А долговязого пижона
Несут с пробитой головой.

Смотри, смотри, чем шутит время,
Как лижет лезвие ножа,
Какие сны в его гареме
Переливаются, дрожа,

Смотри, к каким перипетиям
Ведут, какой блазнят игрой
Две-три страницы средним штилем,
Парижской фабрики покрой!

Ты о бессмертье знал не больше,
Чем пуля знает о войне,
Промыт и растворен в тобой же,
Увы, отравленном вине.

Оторопевший полуночник
Запишет о тебе в дневник:
"Молве он больше не помощник
И славе больше не жених".

22.
Школьный учитель. Голландия. Галлюцинация. Глобус.
          Англия. Ангел. Лгуны. Гол. Гениталии. Мгла.

23.
Хватит реветь. Да, я умер; а ты бы что сделала, если
          Пятеро на одного, и у Косого кастет?

24.
Тут схоронили кентавра – но поп разрешил, потому как
          Он и в страду, и в покос честно совхозу служил.

25.

Бриться и в осколке стекла
Видеть, как трава подросла
На краю окопа, невысоко;
"Сулико, – мычать, – Мулико..."

В городах, откуда, приссав,
Населенье скрылось в леса,
Обживать чужое рококо
С думой о тебе, Сулико.

Выпить и не вдруг зажевать,
Спичку о каблук зажигать,
В час между лафетом и клико
Вспомнить о тебе, Сулико.

Круто оборвать разговор,
Запереться, дернуть затвор.
Первый выстрел будет в молоко,
Но уже второй, Сулико...

26.
Был почтальоном; потом – отправителем и адресатом;
          Слег, попрощался с женой и превратился в письмо.

27.
Люто язвим любопытством, исследовал дебри Борнео;
          Этой же страсти подпав, выпустил пулю в висок.

28.
– Что ты там видишь? – Не вижу: глаза отбирает таможня.
          Слышу, как с той стороны тычется в скважину ключ.

29.
Если правда, что души в ночи
Возникают на миг из тумана –
Между прочих теней отличи,
Честный путник, Петренко Коляна.

Он прожил, как прошел по воде,
Легкой поступью рябь приминая,
Уважение в женской среде
Как нечаянный дар принимая.

Ты ему подражать не стремись –
Много тропок у Божьих созданий.
Чуть помедли минутку, очнись
И ступай, не стесняясь рыданий.