ХРОНИКА
- В поэтических чтениях возле памятника Гоголю, вошедших в программу проводившегося клубом "Проект О.Г.И." уличного праздника, участвовали авторы поэтической книжной серии клуба Евгения Лавут, Михаил Гронас, Дмитрий Воденников, Кирилл Медведев, а также Ксения Толоконникова и Даниил Файзов. Внимание публики привлекла попытка милицейского наряда прервать выступление Медведева после произнесенного им матерного слова и жест Вячеслава Курицына, бросившегося с увещеваниями милиции наперерез, - инцидент, слегка ожививший умиротворённое течение мероприятия.
Фестиваль Маяковского
(к 109-летию со дня рождения)
Куратор Екатерина Лазарева (сайт futurism.ru)
Программа Фестиваля растянулась на 12 дней (с 7 по 19.07.) и включала ряд выставок, кино- и видеопоказов и т.п., которые мы не обозреваем.
- Поэтическую программу Фестиваля открыла пространным вступительным словом директор Музея Светлана Стрижнева, защищавшая Маяковского от разнообразных нападок и попутно объяснявшая, что оправдываться за Маяковского незачем. Участвовавший в подготовке программы Дмитрий Кузьмин пояснил, что составившие ее три поэтических вечера соответствуют трем основным художественным идеям, связываемым с Маяковским сегодняшним культурным сознанием: поэзия гражданского звучания, выходящая на прямые политические задачи, поэзия как эксперимент со словом, поэзия как предельное по своей откровенности личностное высказывание. Далее в исполнении Кузьмина (как и в начале двух последующих вечеров) прозвучали стихи Маяковского с гражданско-революционной тематикой - ими открылись поэтические чтения "Поэзия и власть". С непосредственной репликой к прозвучавшим текстам 1918 года выступил Дмитрий Черный - единственный, пожалуй, сегодня прямой идейный и просодический эпигон Маяковского, прочитавший, естественно, декларативное политическое стихотворение "Телеграмма Маяковскому" (в негативных красках описывающее посткоммунистическую современность при постоянных апелляциях к текстам-источникам: "Работа адова НЕ будет сделана и НЕ делается уже"). Два основных модуса существования современной политической поэзии - сатирико-иронический и патетически-декларативный - продемонстрировал в своем выступлении Александр Воловик. В сторону сатиры двинулись в ходе вечера Владислав Лён и Вячеслав Куприянов - но если гнев и осуждение куприяновского цикла "Видеоклипы", вне серьезной зависимости от возникновения в нем отдельных политических фигур давнего и не слишком прошлого, направлены скорее на определенный способ мировосприятия (клиповый, произвольно монтирующий что угодно с чем угодно), ассоциирующийся у Куприянова с современностью (при том, что среди основных фигурантов куприяновских клипов - такие далекие от современности персонажи, как Брежнев и Евтушенко), то Лён держался совершенно конкретной политической сатиры, бичуя в отдельных текстах Путина (см. тж. 13.05.01), Бородина и пр. (впрочем, названия отдельных текстов типа "Путин и Третий ангел", элементы глоссолалии и т.п. подсказывают, что за конкретикой текущего политического момента Лён склонен видеть еще и проявления экзистенциального абсурда). Куприянов также говорил о своем отношении к Маяковскому, признавшись, что во времена идеологического тоталитаризма находился скорее в оппозиции к нему, теперь же, когда на дворе тоталитаризм коммерческий (формат вечера не позволил Куприянову пояснить, что это может значить), он (Куприянов) склонен пересмотреть свою позицию. Молодой поэт Наталья Ключарева (Ярославль), напротив, представила несколько текстов из цикла "Как я стал предателем", чей гражданский пафос был очевиден, но совершенно не привязан ни к каким реалиям. Наконец, Дмитрий А. Пригов прочитал давний цикл "Старая коммунистка, царь коммунизма и голос живого страдания", в котором сама возможность политического высказывания дискредитируется, оборачивается бессмыслицей. Сверх того, в исполнении Кузьмина прозвучали политические (антисоветские) стихи Всеволода Некрасова 60-70-х гг., по-прежнему остающиеся недосягаемым образцом гражданской поэзии (поскольку соединяют в себе недвусмысленную идейную позицию, явственную личностную окрашенность высказывания и не отменяемую соображениями о важности темы формальную, поэтическую работу). В целом программа вечера свидетельствовала, по-видимому, о весьма незначительной актуальности политического и гражданского начала в мало-мальски профессионально вменяемой современной поэзии, что было вполне предсказуемо (но, возможно, в этом стоило лишний раз убедиться).
- Вечер "Поэт-экспериментатор" собрал авторов, так или иначе развивающих традицию футуристического эксперимента, преимущественно словесного: со стихами выступили Константин Кедров, Елена Кацюба, Вилли Мельников, Света Литвак, Владимир Строчков, Александр Левин, Иван Ахметьев, Елена Кассирова, Александр Карвовский и Андрей Сен-Сеньков. К футуристическому опыту размывания грани между вербальным и визуальным можно возвести листовертни Дмитрия Авалиани. Особняком стояло выступление-акция Германа Лукомникова, который заявил о своей усталости от разнообразной словесной игры и о принципиальной приверженности прямому лирическому высказыванию в духе, по его словам, Александра Бренера, Ярослава Могутина и Кирилла Медведева, - однако, продолжил Лукомников, на подобное саморазоблачение ему не хватает духу, а потому он бы предпочел обнажиться физически, нежели духовно, если, конечно, в этом заинтересована публика; после того, как публика проголосовала против раздевания Лукомникова, он закончил свое выступление незатейливой мелодией, сыгранной на стоящем в Музее фортепиано. Однако и это выступление, в сущности, генетически восходит к футуристической манере поведения в литературном контексте. Таким образом, сам статус эксперимента в искусстве существенно изменился со времен Маяковского: то, что возникало как резкий разрыв с традицией, стало одной из альтернативных традиций, а потому футуристический тип поэта-экспериментатора, по-видимому, невоспроизводим. Сверх программы вечера по ходу его выступили со стихами Кристина Зейтунян (Париж) и Александр Чернов (Киев); балерина Марианна Ячменева танцевала под аудиозапись романса на стихи Кедрова.
- Программа вечера "От первого лица" призвана была дать обзор наиболее ярких трактовок поэзии как непосредственного лирического высказывания, манифестации приватного "я". По персональному составу программа базировалась на авторах младшего поколения, принадлежащих к ядерному кругу Союза молодых литераторов "Вавилон" и одноименного альманаха: со стихами выступили Данила Давыдов, Кирилл Медведев, Дмитрий Соколов, Ирина Шостаковская, Вадим Калинин, Елена Костылева, Алексей Денисов, Полина Андрукович, Константин Рубахин и Дмитрий Кузьмин, а также Линор Горалик (чьи прозаические миниатюры, зачастую значительно ритмизованные, на слух сложно отличить от поэзии); к этому достаточно однородному подбору добавились только Ольга Иванова и Фаина Гримберг. Эстетическими полюсами программы выступили, с одной стороны, Иванова и Калинин - приверженцы жестких силлабо-тонических конструкций, в которых индивидуальность высказывания в известной мере нивелируется мощной ритмической инерцией и семантическим ореолом метра, с другой - Костылева, читавшая не столько стихи, сколько более или менее случайные фрагменты (обрывки писем, не обязательно своих, мимоходом зарифмованные наброски, и т.д.): при полной и безоговорочной победе установки на самовыражение над установкой на создание культурного продукта специфика и преимущественная ценность художественного (читай: преднамеренного и основанного на принятии хотя бы некоторых внешних ограничений и предписаний) текста над всяким иным исчезает. Отметим также новые стихи Медведева, в которых постепенно начинает проглядывать реформа авторской поэтики: в частности, появляются эксплицитные композиционные осложнения (кольца, петли - при линейности большинства текстов предыдущих полутора лет), меняется лирический субъект (демонстрируя все большую экстравертность и уверенность в себе).
- Круглый стол "Художник и власть", модерируемый Дмитрием Кузьминым, уже по этой причине касался почти исключительно литературных сюжетов. Помимо тени Маяковского (выступавшего в своих сочинениях и в жизни сперва как резкий оппонент власти, а затем, в значительной степени, от лица власти) над собравшимися витала тень Владимира Сорокина - вернее, возбужденного против него уголовного дела; однако большинство выступлений носили все же проблемный характер. Кузьмин во вступительном слове заметил, что отношения художника с властью могут строиться тремя способами, и во всех случаях художник остается недоволен: если власть его не замечает - тем, что у него недостаточно рычагов влияния на общество, если власть его замечает - тем, что у него недостаточно свободы творчества, если вдруг он сам оказывается у власти - тем, что у него не остается времени для занятий искусством. Евгений Бунимович сформулировал тезис о том, что у современной литературы (да, пожалуй, и у всего искусства) нет языка для диалога с властью, для общения с нею на равных: в последний раз, отметил Бунимович, такое общение удалось Иосифу Бродскому в стихотворении "На смерть Жукова". Отсюда, полагает Бунимович, возникает либо дистанцирование от власти (будто ее и нет), либо жесткая и неконструктивная критика, либо заигрывание с властью и попытки обслуживать ее. Илья Кукулин провел мысль об искусстве как уникальной возможности критиковать навязываемый социумом дискурс (позволяющий власти быть властью). Олег Проскурин говорил о Пушкине, чья модель отношений с властью стала для России архетипической, и самый широкий круг авторов, от Булгакова до Евтушенко, пытались под нее подстроиться. Владислав Лён остановился на отношении к Маяковскому в среде литературного и художественного андеграунда, где, по словам Лёна, никто его не любил как официального поэта, представителя литературной власти (что было тут же из зала оспорено Всеволодом Некрасовым, сказавшим, что всегда любил Маяковского). Далее Некрасов, подразумевая "дело Сорокина", заявил, что единственный правильный способ взаимодействия художника с властью - это целиком и полностью оставаясь на территории искусства, выходя же за его пределы (в т.ч. в арт-бизнес), художник теряет иммунитет и становится весьма уязвим. Непосредственно к "делу Сорокина" обратился главный редактор "Нового мира" Андрей Василевский, заявивший, что призывы литераторов в защиту Сорокина носят односторонний характер, упуская из виду наличие собственных прав и интересов еще и у читателей, каковые читатели, убежден Василевский, имеют полное право отстаивать свои интересы, объединяясь для этого в организации и обращаясь за поддержкой в суд. В дискуссии участвовали также художник Андрей Великанов, критик Ирина Каспэ, социолог Джамиля Мамедова, а также неизвестные лица из публики, рвавшиеся прочитать стихи о несчастной России или защитить художников от угроз власти. В распоряжение этих лиц после заключительного слова Кузьмина (заметившего, что в ходе круглого стола монологи разных участников практически не взаимодействовали друг с другом, что говорит о чрезвычайно призрачных перспективах консенсуса в данной области) был предоставлен свободный микрофон.
- Закрытие Фестиваля - "Футурбал" Клуба литературного перформанса. Акция началась стихами Николая Байтова, Светы Литвак и Алексея Сосны, стилизованными под Маяковского; чтению аккомпанировал Сергей Летов на духовых инструментах. В дальнейшем со стихами выступили Эдуард Кулемин (по ходу чтения лихо щелкавший кнутом), Владимир Тучков (инверсия - замена всех смыслов на противоположные - стихотворения Маяковского "Послушайте"), Владимир Строчков, Александр Воловик и другие, песни пели Байтов (иронические тексты, уже звучавшие 24.06.), Александр Левин и Андрей Воркунов. Состоялось также несколько акций (в частности, акция "Пожиратели поэзии", в ходе которой все, кто смог дотянуться, быстро съели огромный торт с украшением в виде листка со стихами).
- Вечер прозаика Ольги Исаевой (США), представившей два новых больших рассказа: "Мой папа - Штирлиц" и "День посещения". В новых текстах (ср. 24.10.2000) Исаева, развивая автобиографическую тему, обращается к собственному подмосковному детству, подробно описывая нехитрые бытовые и культурные реалии (в частности, всенародный восторг от телесериала "Семнадцать мгновений весны" при его первом показе) в перспективе интеллигентски-поверхностного социального анализа; 60-70-е годы предстают у Исаевой плоской и серой эпохой, отделенной от современности непреодолимым экзистенциальным барьером.
- Вечер поэта Михаила Гронаса (США) стал, по сути, второй презентацией его книги "Дорогие сироты," (М.: ОГИ, 2002), которой автор в основном следовал в чтении. На фоне первой презентации книги 24.01., когда эти же тексты читали другие лица (по-разному, но все - куда более эффектно), особенно любопытны были нюансы авторского интонирования, не заботящегося об эффекте: манера чтения Гронаса принадлежит к чисто авторскому типу рецитации, концентрирующемуся только на интерпретации (так что текст желательно знать заранее) - в противоположность более интровертной манере, предлагающей слушателю собственно текст вместе с более или менее проявленной самоинтерпретацией.
- "Митьковские чтения" открыли (собственными стихами) и вели основоположник группы "Митьки" Дмитрий Шагин и главный редактор "митьковского" издательства "Красный матрос" Михаил Сапего, прибывшие из Санкт-Петербурга. Основную программу вечера составили московские авторы, стилистически и эстетически близкие митьковскому брутально-добродушному примитивизму: Владимир Белобров и Олег Попов с прозой, читанной, по обыкновению, на два голоса, Герман Лукомников, Ян Шенкман, Леонид Шубин и Аркадий Семенов (заметно выбивавшийся из ряда броской образностью и вполне серьезным, хотя и не без самоиронии, образом лирического субъекта) - со стихами, Евгений Феклистов - с песнями (молодежно-богемные рок-баллады). Отдельным номером стояло выступление трех авторов, представленных как сформировавшаяся вокруг Мирослава Немирова новая поэтическая группа "Осумасшедшевшие безумцы", в составе Всеволода Емелина, Влада Нескажу и Андрея Родионова, - где Нескажу с нарочитыми матерными стихами, пародийным городским романсом и пр. в самом деле воспроизводил, без особой фантазии, манеру Немирова, Емелин в длиннейшей и перенасыщенной аллюзиями к произвольным источникам балладе о горькой судьбе современного алкоголика рабски следовал шаблонам Игоря Иртеньева и Тимура Кибирова (с поправкой разве что на тип персонажа, более напоминающий о Венедикте Ерофееве), Родионов же, представивший несколько неоднократно исполнявшихся текстов, выигрывал у двух других в органичности и оригинальности, заставляя, однако, задуматься о том, в какой мере родионовские тексты правомерно отделять от авторской манеры рецитации (ср. 19.05.). Основная проблема объединившего авторов вечера способа письма рельефнее всего выступает на примере малоудачного текста Емелина: "народность", стихийность, нерефлективность письма прокламируется носителями этой традиции как ценность, но подспудно, сознательно или бессознательно ощущается как признак неполноценности, а потому необходимо время от времени так или иначе намекать на неподлинный характер этой нерефлективности, подмигивать из-под сдвинутой набекрень маски - не вырабатывая при этом концептуалистской или хотя бы иронистской дистанцированности от исходного аутентичного дискурса.
- Герман Лукомников начал свой творческий отчет за год (с осени 2001 г.) с извинений за неявку на собственный вечер 30.11.01 здесь же, объяснив это плохим самочувствием. В развернутом вступлении Лукомников остановился, главным образом, на переменах, внесенных в его жизнь Интернетом, прочитав, в частности, два дошедших до него благодаря Сети ругательных отзыва: e-mail от живущего в Израиле поэта Григория Марговского, с которым Лукомников лично не знаком (письмо начиналось словами: "Герман! Я давно хотел тебе сказать, что ты типичный жидовский онанист..." - с последующими сходными характеристиками еще ряда литераторов России и Израиля, чьи имена Лукомников деликатно пропускал), и статью за подписью "Зоил" с сайта "Вечерний гондольер" по случаю присуждения стихотворению Лукомникова 3-го места на конкурсе "Тенета-2001" (из выражений, употребленных автором статьи по адресу Лукомникова, наиболее впечатляет формула "вантуз в львиной шкуре"). В стихах Лукомникова за последний год также следует отметить разнообразное воздействие Интернета и компьютерной технологии - как на тематическом уровне ("обнаружен узел Web / ожидается ответ" и т.п.), так и в формальном аспекте: так, серия текстов лета 2002 года (выдержанная в традиции "вакуумной поэзии" Ры Никоновой) представляет собой существующие только в файле программы Word пробелы - пробел, выделенный полужирным шрифтом, пробел, выделенный курсивом, пробелы подчеркнутый и зачеркнутый и т.п. (текст, некоторые особенности которого различимы только при чтении его исходного Word-файла в режиме отображения служебных символов программы, уже разбирался критикой применительно к одному стихотворению Елены Костылевой, однако у Лукомникова "исчезновение текста" заходит дальше: отдельно взятый символ пробела при любых манипуляциях с ним сохраняет неизменный внешний вид на экране компьютера, и для того, чтобы удостовериться в различиях между разными текстами-пробелами, необходимо обратиться к служебной информации, извлекаемой с панели программы или из ее меню). Значительная часть представленных работ (принадлежащих к разнообразным экзотическим литературным формам и типам словесной игры) была связана с работой Лукомникова над "Антологией русского палиндрома, комбинаторной и рукописной поэзии" (М.: Гелиос АРВ, 2002 - см. 20.02.). Одним из предъявленных на вечере произведений была надетая на автора рубашка: на ее спине был написан один из палиндромов Лукомникова (ручная роспись Аси Флитман) - реплика-парафраз к известным "сонетам на рубашках" Генриха Сапгира (смысловое наполнение замены классической твердой формы на твердую форму с авангардной репутацией можно толковать по-разному). В ходе вечера юноша из публики подарил Лукомникову автобусный билет с палиндромическим номером 162261.