Дмитрий Кузьмин | Филипп Минлос | Евгений Сабуров | Александр Уланов | Ника Скандиака | Евгения Лавут | Игорь Вишневецкий | Олег Кузнецов | Марина Сазонова | Александр Евангели

ФЕДОР УСПЕНСКИЙ

Стихотворения разных лет

Федор Успенский родился в 1970 г. Специалист и автор многочисленных работ по средневековой скандинавской культуре, переводил висы (стихи) из исландских саг и другие тексты. Публиковал также исследования русской поэзии ХХ века (Мандельштам, Введенский, Хармс) в филологических журналах. Стихи публиковались в журнале "Арион".

* * *

Пасха, милая тревога,
попроси еще у Бога
спичку, чтобы прикурить,
хлеб насущный - закусить,
колесо, чтобы доехать
на незрячий материк,
задохнуться там от смеха,
крошкой слова поперхнуться,
подавиться и запнуться,
но сдержать предсмертный крик.


* * *
             Д.Б.

Имя Рима к тебе, сестра,
на ресничном идет весле,
но челночной корой добра
обшивается на земле,

где лимонное колесо
из готического ларца
есть пастушеское серсо,
направляющее гонца

в високосно-молочный век,
по маршрутам его вершин,
ибо папортник и ковчег
исцеляют от величин

уравненьем слепого шва
к зрячей трещине, минус след,
и что делит земля на два,
море вычислит как ответ.


* * *

Сегодня вместо моря - пепел
пересыпает устриц лоно,
и слепоту мою, Асклепий,
губами выдуют тритоны,

когда таблеткою с молитвой
под языком левиафана
уйдет хрусталик алфавита
на дно глазное океана.


Из Пауля Целана

И с некоторых пор ты
вдруг незнакома мне,
пульсирует аорта
в колодезной стране.

Уста не пьют, и нету
здесь образа для тени,
струятся воды к свету
и свет как воду пенят.

Спускаешься на дно ты
колодезной поры,
но будут позабыты
все правила игры.


* * *

Это явь, огублённая около
тех бревенчатых зраков свирели,
что двужильною силою стёкол,
приближая, уводят от цели.
А тебя уведет узел зрения
в одноклеточный выпуклый кокон
муравьиного братства, терпения,
вдоха, выхода и возвращения.


* * *

Так маялась душа живая
и, скуксившись всегда некстати,
занозы Герды или Кая
в аптечной холила апатии,

искала вдоха или выхода
и сокращалась в мудрый кокон
из высученных нитей выгоды
и разницы осенних окон...

а разница была нелепа,
как между выгодой и сдачей,
и молоко хворало небом
на подоконнике, на даче.


* * *

Уже зарастает молитвы грибница
под снегом насыщенным, срубом могучим,
на севере вечер сурьмит всем ресницы
из злого Хорезма, из Трои дремучей...
но я не поддамся сгущенному небу,
не стану искать запятую поблажки,
пока остается чуть хмурого хлеба
и воздуха куб, что на Сивцевом Вражке!


* * *

По взмаху ли ложечки чайной
в скорлупчатой чашке пасхальной
улиточный омут завьется,
и город, огнями печальный,
затянутый в память случайно,
закружится и распадется.

Да мало ли что нам придется
оставить Вальгалле сусальной!


* * *

Прощаясь и любя
скуластую Деметру,
стриги-строгай себя
во имя всех симметрий,
во славу голубей
от аввы Дорофея,
пока ресничный клей
течет, никем не мерян.

Сквозь амбразуру сна
протискивалась похоть,
надсаживает ноготь
комарняя зурна:
ты скрепки пожалел
для сущих совпадений,
шепни же поколенью
в подсказку - farewell!

Давно ли в феврале
метели с кориандром
вершили на земле
сокрытое Кассандре...
когда б не акведук
чуть отчужденной боли,
о, что тебе до рук
не девичьих, не вдовьих?