Стихотворения Арсения Ровинского

АРСЕНИЙ РОВИНСКИЙ

Вместо ключа Ипокрены

Арсений Ровинский родился в 1968 г. в Харькове. Учился в педагогическом институте в Москве. С 1991 г. живет в Дании. Публиковался в журнале "Соло", книга стихов "Собирательные образы" была опубликована сначала в "Сетевой Словесности" (ранняя редакция) и получила на конкурсе "ТЕНЕТА-98" специальный приз Михаила Айзенберга, потом, с некоторыми изменениями, на бумаге (М., "АРГО-РИСК" - Тверь, "Colonna Publications", 2000).

* * *

Кто они, где живут, что вызывает смех их,
что их тревожит, что заставляет плакать?
Говорят, говорят, опускают веки,
переходят на жесты, намёки, знаки,
шепчут: "Подай вина, свечи зажги и слушай.
Как тебе - скрипок звук, как тебе - чёткость линий?
Уже никто не придёт, уже ничто не нарушит
эту лёгкость письма, этот воздушный иней.
В тихие небеса тебя приберёт сестрица,
в край, где пчела по капелькам собирает
сладкий нектар, что в перстне моём хранится,
и пластинка Сальери, что твой Амадей, цепляет".

* * *

Соловецкий жмых в котелок крошить.
Енисейский лёд претворять в вино.
Соколиными жилами рот зашить,
пеленой опечатать глазное дно.
По воскресным дням начинать с нуля,
с черенка, что в мёрзлую землю врос,
где имперский орёл стережёт поля,
растопырив пальцы, как новый росс.

Вместо ключа Ипокрены

1.

Качаются сосны, Маняша,
снежинки слетают с небес.
Возьмём карабин с патронташем,
и можно отправиться в лес.

Не надо о чувствах, Маняша.
Зима на дворе, птичий гам.
Представь, что ты штрудель, упавший
к худым пионерским ногам.

Представь, что и голубь на стройке,
морошка и кашка "артек"
смешаются в новой настойке
для новых, весёлых аптек.

Когда из-под ряски генштаба
усатый всплывёт Карабас,
и полные нежности крабы
проглотят дыхание масс.

2.

Он с дальнего к нам Закавказья,
батумских щедрот ученик.
По будням - венец безобразья,
по праздникам - венский родник.

Гурман, почитатель балета,
малаховских дач патриот -
давно твоя песенка спета,
а ненависть дальше плывёт.

На самой последней странице
напишется с красной строки -
не облако сизое снится,
не дом у спокойной реки -

роскошная следует свита
за тьмой, заурядной на вид,
и белыми нитками шито,
и пламенем синим горит.

3.

Всё выжжено, всё перерыто,
всё писано вязью кривой.
Послушай, как пьяно и сыто
копытом стучит рулевой.

В садах зацвела валерьяна,
на пастбищах - полный падёж.
Послушай, как сыто и пьяно
рогами сучит молодёжь,

когда дирижёр на летучке -
последний пропойца и жмот -
добился прибавки к получке,
и каждая скрипка поёт.

За редкую эту удачу
последнее сердце отдам.

"Волынский, тебе передача.
Тебя на допрос, Мандельштам."

* * *

совсем покойная земля
опарыша растит
соколик пишет вензеля
мил-человек сидит
вокруг него хлопочет лес-
а кокон звуковой
и сам он скопище чудес
с открытой головой
внутри него засов печать
и это его суть
что он не может закричать
уйти или уснуть
что он не может соловьём
запеть как ты и я
не знает он зачем поём
мы вместо соловья
зачем мы ходим в его лес
и шелестим листвой
без нас ему спокойней без
нас совсем покой

* * *

Вернуться из такого далека,
сойти на брег, пустой и величавый,
и, обернувшись, кукиш показать.

Земля, земля, мой флот идёт за мной!
Орехи, мёд, красавица жар-птица -
всё для тебя, родная сторона.

Вернуться из такого далека,
что примешь сам себя за невидимку,
а за спиной волна стоит стеной.
О, Пушкино!
О, Колос Золотой!
Я твой.

* * *

С высоты невысокого здания
виден лес, журавли за рекой.
Вот один улетел на задание,
вот отправился следом другой.

Задохнись от прозрачности газовой,
тишины этих белых высот,
никому никогда не рассказывай,
что в твоих сухожильях поёт.

После двух в совершенном беспамятстве
заскочи в гастроном угловой,
на орехи потрать, что останется,
и за слово ответь головой.