2.11. Культурный центр "ДОМ"

Презентация романа Дмитрия А. Пригова "Живите в Москве" (М.: Новое литературное обозрение, 2000) превратилась в чествование автора по случаю его 60-летия. Куратор центра Николай Дмитриев и издатель Ирина Прохорова сказали несколько теплых слов о юбиляре, каковому в качестве подарка была преподнесена полная коллекция всего изданного "Новым литературным обозрением". Затем Пригов исполнил азбуку "33 гвоздя", вбивая натуральные гвозди в находившийся на сцене деревянный брус (каждый гвоздь посвящался одной из букв алфавита, прожитым автором годам и т.п.).

3.11. Георгиевский клуб

Вечер поэзии Олега Асиновского и листовертней Дмитрия Авалиани. Асиновский представил книгу стихов последних лет (написанных после большого - в семь или восемь лет - перерыва), получившую рабочее название "Фокстерьер"; впрочем, изредка в новую книгу вкраплены старые тексты (в большинстве своем - верлибры), сильно выделяющиеся на фоне рифмованных коротких (обычно - 8-12 строк) стихов непрозрачного содержания. К каждому стихотворению Авалиани подготовил один-два листовертня, привязанных к одному из образов, использованных в тексте; таким образом, совместный проект заключается в комментировании достаточно темного стихотворного текста средствами смежной со стихом формы, поэтика которой, в силу выраженной бинарной структуры, тяготеет к озарению, рождаемому столкновением двух несхожих сущностей.

3.11. Библиотека #27

Встречу с авторами журнала "Октябрь" вели заместитель главного редактора Ирина Барметова и редактор отдела прозы, поэт Виталий Пуханов. После краткого вступительного слова выступил прозаик Виталий Отрошенко и прочитал два эссе из цикла "Гоголиана" ("Октябрь" #4, 2000): "Гоголь и паспорт" и "Гоголь и воздух" - парадоксалистские и гротескные комментарии к некоторым реальным, но странным, с привкусом абсурда, строчкам из гоголевской переписки. По своей гротескной метафорике эти тексты Отрошенко напоминают эссеистику Серебряного века (особенно Андрея Белого) и, как ни странно, некоторые страницы "Прогулок с Пушкиным" Абрама Терца. Далее прозаик, философ и эссеист Владимир Кантор сымпровизировал большое устное эссе, синтезирующее, по его словам, идеи прозаического ("Записки из полумертвого дома") и культурологического ("Антихрист, или Вражда к Европе") текстов, над которыми он в последнее время работал. Основная идея выступления Кантора - что славянофилы и западники одинаково неправы, так как противопоставляют Россию Европе; синтез идей славянофилов и западников Кантор видит в фигуре Ленина. Здоровое начало в русской истории XIX-ХХ веков, по словам Кантора, представляют "русские европейцы", противостоящие и славянофилам, и западникам. Представителями "русских европейцев" Кантор назвал некоторых русских классиков (Пушкин, А.К.Толстой, Чехов, Тургенев, Бунин) и многих деятелей русской земщины. Они-то и создавали в России европеизированную культурную и социальную среду; аналогично "русским европейцам" можно говорить о европейцах немецких, французских и др. Прозаик Ольга Славникова (Екатеринбург) рассказала о двух колонках, которые она ведет - в журнале "Октябрь" и в газете "Книжное обозрение". Выступление Славниковой касалось важных для нее тем (глубоко и многосторонне проартикулированных, например, в ее новом романе "Один в зеркале") - в частности, соотношения лица и маски, автора и биографического человека, вымысла и прототипа. Другой сюжет выступления Славниковой - интересы какой социальной группы выражают модные писатели последних двух лет - Виктор Пелевин, Сергей Болмат и Сергей Обломов (которых она назвала соответственно Пелевин-2 и Пелевин-3, что спорно). По ее мнению, это новый "средний класс", состоящих из негуманитарных профессионалов (например, компьютерщиков); подобная литература соответствует их понятиям о профессионализме, выработанным в своей среде. В заключение Пуханов прочитал несколько новых стихотворений из своей книги-проекта, напечатанной в 2000 г. на компьютере тиражом 51 экземпляр. При этом Пуханов предварил чтение вступлением о том, что современная поэзия вообще не должна стремиться к широкому распространению - по его словам, "надо читать камням, а люди подтянутся". Среди прочитанного удивила и заинтересовала полустилизация-полупародия "Лучшее стихотворение Пригова" (напряженные отношения Пуханова с концептуализмом вообще и с поэтикой Пригова в особенности видны уже в первой - по времени написания - книге Пуханова "Мертвое-живое").

6.11. Образ и мысль

Вечер Бориса Юхананова - известного режиссера, театроведа и т.п., на сей раз представшего исключительно в поэтической ипостаси. Была целиком прочитана стихотворная книга "Московский дневник" (уже представлявшаяся литературной публике - см. 18.05.) - трехчастная поэма, разделы которой (написанные в 1987, 1995 и 1999 гг.) представляют собой слабо связанные фрагменты разной ритмики, частью рифмованные, частью - нет; внутренняя логика текста также зачастую трудноуловима. Юхананов пояснил, что книга является частью большого и пока не законченного текста "Джихад жида", жанрово близкого к киносценарию. Представленное Юханановым издание "Московского дневника", выполненное им, как можно было понять, самостоятельно, отличалось изяществом оформления и обилием орфографических ошибок.

7.11. Авторник

Анонсированный "вечер народного поэтического творчества" (призванный, по словам куратора клуба Дмитрия Кузьмина, продемонстрировать особенности менталитета того самого народа, который сформировался в результате событий, случившихся в этот день много лет назад), превратился, по сути дела, в "творческий отчет" литераторов, работавших на первичном отборе текстов, поданных на соискание национальной молодежной литературной премии "Дебют" (текстов этих было свыше 20 тысяч, из коих львиная доля приходилась, естественно, на поэзию). Прежде всего Кузьмин отметил, что среди лавины беспомощного самотека нашлось несколько вполне сложившихся молодых авторов, в подтверждение предоставив слово 25-летнему поэту Олегу Добровольскому, впервые выступавшему с публичным чтением своих стихов (нотками дидактизма и "голым словом" восходящих едва ли не к Слуцкому). Общий тон вечеру задали Кузьмин, Николай Винник, Татьяна Милова, Наталья Осипова, поделившиеся наиболее яркими образцами глупости, невежества, невменяемости, культурной девственности и т.п. в присланных стихах и сопровождавших их письмах; чтение сопровождалось эпизодическими комментариями (так, Кузьмин особо выделил образ Пушкина в графоманских текстах, обратив внимание на придаваемые ему житийные черты). Иван Ахметьев представил обширной подборкой стихи Юлии Кашулиной из Забайкалья, дав при этом понять, что эти тексты (основанные на бесхитростном и косноязычном описании реальности и мечтаний 17-летней девушки из глухой провинции) представляются ему в своем роде шедеврами. Эту идеологическую линию продолжило выступление Германа Лукомникова, отказавшегося от чтения прошедших через его руки самодеятельных авторов, зато выступившего с текстами ключевых, с его точки зрения, фигур новейшей русской наивной поэзии - Петра Смирнова (чья книга "Будуинские холмы" вышла в свое время с предисловием Александра Еременко) и Алексея Тимаховского (известного в середине 1990-х также как издатель смоленского альманаха "Месяц чести"). Лукомников подчеркнул высокие поэтические достоинства их творчества, заметив, что, по его мнению, качественные тексты встречаются в наивной поэзии столь же часто (или столь же редко), сколь и в поэзии "профессиональной", однако критерии качества для наивной поэзии еще менее отрефлектированы. В развернувшейся затем дискуссии тон задавал Данила Давыдов (работающий над антологией наивной поэзии для издательства "Гилея"); Давыдов, в частности, заметил, что многие звучавшие тексты не принадлежат к наивной поэзии, поскольку наивное письмо по определению приватно, не ориентировано в культурном контексте, и в этом отношении противостоит как эпигонскому письму (воспроизводящему те или иные конкретные художественные методы "большой" литературы), так и субкультурному письму (ориентированному на особую референтную группу со специфической системой ценностей, в т.ч. эстетических). Развивая эту мысль, Кузьмин и Милова говорили о том, что эпигонское письмо следует какой-либо маркированной литературной традиции, тогда как наивное письмо следует традиции "нулевой", самой обезличенной из всех, воспринимаемой по умолчанию (применительно к русской литературе - пушкинской традиции).

8.11. Институт экологии и эволюции РАН

Мероприятие Крымского клуба: вечер "Грызуны и зайцеобразные в литературе" - второе мероприятие цикла "Зоософия" (см. 26.01.). Во вступительной речи куратора клуба Игоря Сида были бегло перечислены важнейшие появления грызунов и зайцеобразных в современной культуре и культурной мифологии: от сюжета с зайцем, перебежавшим дорогу Пушкину, благодаря чему он не поехал в Петербург и не попал в участники восстания декабристов (позднее Екатерина Воркан подробнее рассказала о проекте установки памятника этому зайцу - идея Андрея Битова и Резо Габриадзе), до вошедшей в каждодневный обиход многих компьютерной "мышки" (позднее Анна Астахова добавила к грызунам, обосновавшимся в компьютерной сфере, зверька гофера: так называлась на раннем этапе развития Интернета система передачи данных, - а Дмитрий Кузьмин - хомяка: так - сокращением от английского "homepage" - в сетевом сленге называли персональную страницу). Историческим обзором появления мышей и крыс в литературных памятниках, от Гомера до Кэрролла, дополнила свой рассказ о некоторых биологических и поведенческих особенностях этих грызунов биолог, доктор наук Елена Котенкова. О хтонической природе мышей и крыс, по определению несущей угрозу для человека, говорил Дмитрий А. Пригов; напротив, правозащитник Валерий Никольский счел необходимым произнести речь в защиту крысы, призвав покончить с ксенофобией по отношению к этому грызуну. О неизменной теплоте, с которой упоминаются мыши в стихах Иосифа Бродского (несмотря на общеизвестную его самоидентификацию с котом), рассказал Виктор Куллэ. Со своими текстами, посвященными грызунам, выступили Пригов (небольшая книга "Про крыс"), Куллэ, Кузьмин, Светлана Василенко (пафосно-дидактический рассказ "Суслик"), Дмитрий Гайдук ("Сказка про мышу" из растаманского цикла), Герман Виноградов и Александр Левин (песни и стихи про кролика, зайца, мышь и представленного в виде грызуна амфибрахия). Кроме того, Сид зачитал несколько стихотворений Ольги Зондберг и прозаическую миниатюру Евгении Окунь, Кузьмин - детское стихотворение Александра Кочеткова (1900-53), стихи Сергея Анашкина и 9-летнего Вани Рассказова и отрывок из пьесы Софьи Яковлевой "Заиньки", Куллэ - несколько пародий Юрия Левитанского на тему "Вышел зайчик погулять..."

9.11. Классики XXI века

Вечер поэта Мадлен Розенблюм. Читались стихи разных лет, преимущественно вошедшие в книгу "Невостребованный час" (1998), с преобладанием эмигрантско-ностальгической темы (остающейся для Розенблюм актуальной и в России, поскольку до отъезда в США она жила в Грузии) и достаточно простой традиционалистской поэтики, - без заметных отличий от вечера 27.09.99. Прозвучали также переводы из грузинского поэта Мухрана Мачавариани.

9.11. Проект О.Г.И.

Вечер поэта Алексея Денисова был построен совершенно неожиданным образом: его основу составила длинная филологическая статья Марии Бондаренко о творчестве Денисова; автор, читавшая статью, время от времени приглашала поэта для чтения нескольких текстов, иллюстрирующих тот или иной ее тезис. В чтении Денисова звучали как тексты из книги "Нежное согласное", так и стихи последнего года (как уже отмечалось в отчете за 13.06., отличающиеся большей нервностью, сконцентрированные на отражении опыта сосуществования и борьбы с повседневными реалиями большого города). Статья Бондаренко, более или менее научная по подходу (и потому с трудом воспринимавшаяся на слух), вызывала сочувствие самим порывом к методическому филологическому анализу свежих текстов, но огорчала отсутствием даже попыток говорить о поэтике Денисова не изолированно, а в контексте исканий других современных авторов, особенно младшего поколения, - а также некоторой данью в сторону метафизики творчества. Непродолжительное обсуждение с участием Зиновия Ваймана и Ирины Шостаковской крутилось, в основном, вокруг недостатков денисовской манеры декламации.

10.11. Георгиевский клуб

Основу вечера прозаика Георгия Балла составила новая повесть "Дыра", из которой был прочитан значительный по объему фрагмент (сверх того прозвучали лишь несколько миниатюрных рассказов). Повесть возникла из ранее законченного (и опубликованного в Интернете) одноименного рассказа за счет добавления к его сюжетной линии (фантасмагорическая история брачного знакомства по Интернету между девицей Адолией из описанного щедринскими красками российского провинциального городка и условно-ирреальным Англичанином) другой сюжетной линии (насколько можно судить, пародии на детектив с элементами боевика) и внесюжетных вставок - "рекламных пауз" (в большинстве своем представляющих собой пересказ наиболее нелепых образцов реальной телерекламы).

13.11. Премьера

Вечер памяти поэта, прозаика, литературного критика и журналиста Михаила Новикова прошел вместо назначенного на этот день совместного вечера Новикова, Олега Асиновского и Бориса Колымагина: Новиков погиб 4 ноября. Вел вечер давний друг Новикова, поэт и прозаик Борис Колымагин. Для того, чтобы обозначить контуры несостоявшегося вечера, Колымагин и Асиновский (сказавший, что с Новиковым практически не был знаком и рассчитывал как раз на этом вечере познакомиться поближе) прочли несколько своих текстов (причем Колымагин - одно давнее стихотворение, ассоциативно связанное с личностью Новикова, и фрагменты недавней электронной переписки с ним). Леонид Костюков подробно говорил о человеческих качествах Новикова, остановившись также и на его парадоксальной идейной эволюции: после активного участия в поставангардной и вполне "западнической" по настроениям литературной группе "Список действующих лиц" Новиков пошел работать в журнал "Молодая гвардия", откуда через несколько лет ушел крайне недовольным, чтобы стать книжным обозревателем газеты "Коммерсантъ Daily". Директор Зверевского центра современного искусства Алексей Сосна говорил о высоком профессионализме Новикова как литературного критика. Три поздних (1999-2000 гг.) текста Новикова прочитал Илья Кукулин, большую подборку стихотворений Новикова разных лет представил Иван Ахметьев. Было заметно, как от эстетики захватывающей игровой импровизации - иногда мрачной, иногда радостной - Новиков эволюционировал к жесткой поэтике, демонстративно уравнивающей интимность литературно оформленную и почти нелитературную - артикуляцию неврозов и проблем в отношениях с миром, производимую с эпатажной откровенностью. Николай Байтов прочитал рассказ Новикова "Голуби", сочетающий изысканную постнабоковскую лирическую традицию и, с другой стороны, стилистику эстетизированного трэша - криминальный антураж, напоминающий отчасти нынешние российские, отчасти западные боевики.

13.11. Образ и мысль

Вечер поэта Андрея Галкина, представленного собравшимся Светланой Максимовой. Читались стихи из книги "Против часовой стрелки" (1996) и более поздние, пока не собранные. Основу поэтики Галкина составляет незатейливый иронизм, напоминающий иногда Германа Лукомникова, иногда Владимира Друка конца 80-х, но лишенный свежести и обаяния этих авторов и чрезвычайно страдающий от многословия (несмотря на тяготение к малой форме: даже в двустрочных текстах Галкина непременно найдется два-три лишних по смыслу слова).

13.11. Эссе-клуб

Вечер импровизационных тем. Из предложенных тем непосредственно к литературе имели отношение: "Жанровые границы прозы и поэзии" (Анатолий Головатенко), "Стихотворение, эссе, рассказ как события автора" (Алексей Родионов), "Русская литература и тропики" (Сид) и тема Татьяны Миловой "Метакритика" - тенденции перерастания критики в эссеистику, недостаток критического инструментария для оценки современной литературы и т.п. проблемы. Другие предложенные темы так или иначе предполагали выход в общекультурологическую либо социальную проблематику: "Человеческое тело как модель вселенной" (Сид), "Памяти диафильма" (Геннадий Вдовин), комплекс тем Андрея Цуканова, связанных с проблемой глобализации, "Симбиоз контрастов" (феномен "возрожденческого" типа личности) Вилли Мельникова, "Слабоумие в детской литературе" (проблема мироощущения современного детского писателя) Юрия Нечипоренко, "Гуманизм" Дмитрия Веденяпина, "Культура как ампутированная часть личности" Марины Князевой, "Правда истории и правда культуры" Рустама Рахматуллина и т.д. Во второй части вечера с экспромтом на тему "Презумпция верности свидетельства" выступил Андрей Полонский, развив тезис Йейтса о "возможности считать верным не доказанное свидетельство, а свидетельство, против которого нет неопровержимых доказательств". Обсуждение касалось, в основном, конфликта мистического мировоззрения с вульгарно-материалистическим, преобладание которого в современном мире, по Полонскому, все более ограничивает возможности духовного выбора человека, провоцируя нарастающий кризис (тема соприкасалась в итоге с идеей "Культуры как ампутированной части личности"). В качестве возможного выхода Полонский предлагает именно культивирование "ампутированных частей личности", взамен обреченному следованию рутинной жизненной канве, предписывая в этой связи как чисто культурные мифологемы (например, борхесовская идея "сада расходящихся троп"), так и связанные с религиозной эзотерикой (языческая идея множественности миров, соотношение идеи кармы с возможностью свободного выбора в восточном мистицизме и т.п.).

14.11. Авторник

Встречу с поэтом Ефимом Беренштейном (Тверь) открыл вступительным словом Данила Давыдов, заметивший, что в ближайшей от Москвы провинции обычно не складываются литературные школы, так что местные авторы оказываются в особенно сложном положении. Беренштейн - филолог, преподаватель Тверского университета, защитивший кандидатскую диссертацию по творчеству Анненского, - перемежал чтение своих стихов обильными комментариями и репликами в сторону, что легко интерпретировать как проявление известного смущения профессионального специалиста по чужой поэзии перед лицом своей собственной. Филологический бэкграунд автора чувствовался, пожалуй, и в самих стихах, сильно различающихся по стилистике: от несколько манерного словотворчества ("... преполовиненный разломок // плеядисто велеочит..." - несколько напоминает Сергея Боброва) до верлибра в технике потока сознания, от позднесоветской стертой патетики до "перестроечного" иронизма (подчас с эротическим оттенком); нельзя не отметить, что практически в любой избранной стилистике тексты у Беренштейна довольно убедительны, однако особенности его творческой индивидуальности при таком положении вещей определить затруднительно. Характерно, что Беренштейн рассказал о своей работе над текстами для эстрадных исполнителей (не только тверских, но и московских), требующей, надо понимать, от специалиста по Анненскому полного перевоплощения. Спорадически возникавшая дискуссия касалась преимущественно различных социальных аспектов функционирования поэзии (в частности, с сетованиями Беренштейна о всенародной популярности в эпоху "оттепели" поэзии вообще и ряда авторов в частности спорил Дмитрий Кузьмин, утверждавший, что популярность была не всенародная - такой не бывает, - а в рамках определенной социокультурной группы - лояльной советской интеллигенции, размывание и люмпенизация которой и обусловили падение читательской аудитории современной поэзии).

15.11. Проект О.Г.И.

Вечер поэта Сергея Гандлевского. Была представлена традиционная программа избранного (с середины 1970-х) с добавлением нескольких текстов последних лет. Отметим присутствие в публике нескольких нечасто проявляющих интерес к литературной жизни авторов (Петр Вайль, Виктор Шендерович, эпизодически появившийся в России Бахыт Кенжеев...).

16.11. Классики XXI века

Вечер поэта Александра Тимофеевского. Наряду со стихами прежних лет (с середины 1950-х гг.) прозвучали и новые сочинения, в частности, небольшая поэма "Море". Стоит отметить частое появление в новых текстах эротических мотивов. В вечере принял участие бард Виктор Бережков, исполнивший песни на стихи Тимофеевского, Олега Чухонцева и собственные.

16.11. Проект О.Г.И.

Вечер прозы Елены Муляровой и Станислава Львовского. Мулярова прочитала рассказы "Возраст жирафа", "Преодоление холода", "Воздух" и миниатюры "My teacher says..." и "Текст текстов" (последняя запомнилась еще по Фестивалю малой прозы 13-15.11.98), Львовский - рассказ "Под прикрытием" (звучал 26.02.99), миниатюры из цикла "Новый журнализм" и несколько текстов как бы прикладного характера, написанные для радио (программа Дмитрия Воденникова "Своя колокольня") и Интернета (в частности, текст "По поводу фильма "Любовники полярного круга"" был опубликован как рецензия на сайте kinno.net, текст о саунд-треке к фильму "Брат-2" - на сайте pole.ru), - отражение актуальной для Львовского и авторов того же круга (ср. 26.10.99) проблематики синтеза и смешения дискурсов. Обоих выступающих объединяло пронизывающее прозу мощное лирическое начало (находящее свое формальное выражение в многочисленных словесных и фразовых повторах, риторических фигурах и ряде других приемов, привычных скорее для композиции стихотворного текста, чем прозаического), демонстративная насыщенность культурными отсылками, ряд характерных мотивов (в частности, мотив страха и отчаяния перед уходом молодости, мотив виртуального, вероятностного характера свершающихся с героями событий, компьютер и Интернет как повседневный и необходимый фон не только внешней, но и внутренней жизни героя); следует отдельно отметить смелое эротическое описание в рассказе Муляровой "Воздух".

16.11. Домик Чехова

Татьяна Щербина читала стихи разных лет. Из сопровождавших чтение рассказов выделим сюжет о том, как, вняв упреку Владимира Сорокина в немотивированном отсутствии в ее поэзии обсценной лексики, Щербина употребила одно матерное слово в стихотворении "Мачеха", явившееся в итоге единственным предметом полуторачасового обсуждения на последовавших чтениях (дело происходило во второй половине восьмидесятых).

16.11. Библиотека иностранной литературы

Вечер поэта Льва Рубинштейна.

17.11. Центральный Дом литератора

Презентация антологии молодой русской прозы "Время рожать", составленной Виктором Ерофеевым, прошла в отсутствие самой книги, задержавшейся в типографии. Некий элемент ниспровергания основ был задан изначально музыкальной компонентой действа: большую часть сцены заняли музыканты группы "Джа дивижн", чей лидер Герберт Моралес между песнями объяснял публике, что такое музыка регги. В остальном, однако, все выглядело вполне чинно: Ерофеев, открывая вечер, пояснил, что новая литература, приходящая на смену умершему соцреализму и умирающему постмодернизму, есть прежде всего литература вменяемая, ориентированная на самопознание автора и потому свободная от агрессивности (поэтому, заметил Ерофеев, суперкрутой рассказ Ярослава Могутина выглядит в контексте антологии несколько архаичным). Со своими текстами выступили Александр Селин (рассказ "Новый романтик", изданный в свое время в книге Селина "Диван"), Елена Мулярова (рассказ "Воздух" - см. 16.11.), Маргарита Шарапова (отрывок из повести "Тараканьи байки" - тривиальная ироническая притча о бухгалтере, у которого ненароком отросли крылья, изложенная нарочито-посконным языком, заимствованным частью у Зощенко, частью у Шукшина, впрочем, судя по некоторым признкам - например, по фамилии главного героя - Прокашлин, явно искаженное "Прохарчин", - Шарапова намеревалась вступать в диалог скорее с Достоевским и Гоголем, не ниже), Антон Никитин (отрывок из рассказа "Повесть о некоей брани" - эффектного историко-фантастического этюда, опубликованного в свое время в "Новой Юности"; к сожалению, отрывок никакого представления о целом тексте дать не мог), Анастасия Гостева (фрагмент из новой пишущейся повести), Софья Купряшина (текст из цикла "Рассказы пионеров"), Олег Попов и Владимир Белобров (фрагмент из романа "Большая шишка" - уже звучавший 7.09.99), а также сам Ерофеев (миниатюра "Небо по колено"). На сцену также были приглашены (без речей) еще несколько авторов антологии: Екатерина Садур, Александра Данилова, Яна Вишневская, Максим Павлов, Александр Кутинов, Кирилл Воробьев (известный больше как Баян Ширянов, автор скандального романа из жизни наркоманов "Низший пилотаж", однако недавно заявивший о смерти этого своего alter ego) и Герман Лукомников (представленный Ерофеевым как Петр). В целом ироническая тенденция (Селин, Шарапова, Попов/Белобров - у первых двух с заметным притчевым элементом, у соавторов, напротив, тяготеющая к чисто балаганной стилистике тотального стеба) явно перевешивала, что вряд ли отражает реалии литературного процесса.

20.11. Салон "Метаморфозы"

Открытие салона. В начале вечера выступили молодые авторы из Института журналистики и литературного творчества - Анна Беляева, Ярослав Еремеев и др. (см. 19.10.), затем куратор салона Светлана Максимова предоставила слово более зрелым (и, как можно было понять, ключевым для салона) авторам: по нескольку стихотворений прочли Виталий Пуханов, Леонид Костюков, Алексей Кубрик, Александр Закуренко (в последнее время окончательно склонившийся в сторону религиозной поэзии), Ирина Суглобова (в лучших текстах, как всегда, сполна искупающая формальные небрежности эмоциональным накалом и психологической точностью) и Ян Шанли (к сожалению, при выборе текстов отдавший предпочтение рифмованной силлабо-тонике перед изящными верлибрическими миниатюрами, - впрочем, наиболее эффектной частью его выступления стали скорее импровизированные философические рассуждения о роли женщины в творческом акте мужчины и пересказ смутных своих визионерских прозрений), а также Андрей Галкин и Ирина Бессарабова. С песнями на стихи Дмитрия Полищука, Ирины Ермаковой и собственные выступила Ирина Ракина. По ходу вечера некоторые его участники выступали и с отдельными рефлексивными замечаниями - преобладали две темы: поколенческая (по понятным причинам) и гендерная (по непонятным). В частности, Кубрик подробно изложил свое понимание мужского и женского начала в поэзии (заметив, что идеалом является абсолютная андрогинность, свойственная лишь Пушкину, но если выбирать, то женственный Пастернак кажется ему гораздо предпочтительнее сугубо мужественного Бродского); в свою очередь Пуханов поразил публику мыслью о том, что одной из доминирующих идей "серебряного века" была идея гомосексуальности (не удалось понять, было ли это сказано в шутку или всерьез). Пуханов же скептически отозвался о самой идее литературного поколения, заявив, что основу родства в литературе составляет жест от младшего к старшему (выбор себе предшественников). В ряде случаев выступающие переходили и на личности: так, Костюков отметил, что видит в Пуханове одного из важнейших оппонентов, т.к. они одинаково видят "линию фронта" (т.е. сходятся по общим вопросам), но находятся по разные ее стороны (почти не сходясь в конкретных оценках конкретных произведений); в свою очередь, Олег Дарк обрушился на Кубрика, обвинив его в тоталитарном мышлении (поскольку Кубрик постоянно предъявляет весьма спорные утверждения как самоочевидные и не требующие доказательства - тем самым как бы априори исключая возможность мнения, отличного от его собственного). Финал вечера ознаменовался широкой дискуссией по поводу всего прозвучавшего и выкристаллизовывающихся в итоге перспектив клуба. Дмитрий Кузьмин, оттолкнувшись от использованного Костюковым образа "линии фронта", говорил о порочной системе, при которой в фокусе преимущественного внимания пишущих (и организаторов литературного процесса) оказываются границы между "фронтами" (различными литературными лагерями и способами письма), а вовсе не "линия фронта", под которой, по мнению Кузьмина, надо понимать границу сказанного искусством - и еще не высказанного, не нашедшего своей реализации. "Разборки" между фронтами ("кто лучше воюет") могут подменять собой реальные "военные действия", формируя вместе с тем искривленное сознание у молодых авторов, у которых стремление добраться до самого "переднего края" вытесняется любовью к теплым местечкам в обозе. Именно эта опасность, полагает Кузьмин, грозит большинству выступавших в начале вечера молодых авторов: они, за исключением Беляевой и Еремеева, не просто пишут менее уверенно, чем старшие товарищи, но еще и не обнаруживают никакого стремления к поиску. Кузьмину возразил Костюков, заметивший, что на раннем этапе творческого развития важна не оригинальность, а правильность направления (так, по словам Костюкова, у колосьев, собранных в сноп, ости у основания ориентированы параллельно, а верхушки распадаются в разные стороны). Максимова со своей стороны заверила собравшихся в своей, как куратора, открытости разным художественным языкам - однако, заметил Кузьмин, приоритеты нового салона вполне очевидны (сам круг выступавших на открытии весьма характерен); впрочем, Кузьмин и Дарк сошлись на том, что эта определенность эстетической позиции сама по себе может рассматриваться как позитивная черта (на фоне широкого эстетического плюрализма остальных московских литературных клубов).

21.11. Авторник

Вечер поэта Марии Галиной стал, как заметила во вступительном слове от лица клуба Дженни Курпен, первой реализацией введенного в сезоне 2000/01 гг. клубного регламента: выступление Галиной было заявлено членами клуба Алексеем Алехиным и Аркадием Штыпелем. Читались стихи последних лет (в т.ч. небольшая поэма "Катти Сарк"), значительно отстоящие от более ранних, составивших книги "Вижу свет" (1993) и "Сигнальный огонь" (1994): новые тексты отличаются, прежде всего, исключительной широтой лексического диапазона, от церковнославянской лексики до научной терминологии, с использованием также отдельных слов из идиш и целых фраз по-украински, - тем самым в поэзии Галиной едва ли не впервые воссоздается неповторимый (и в значительной мере утраченный) социолект русско-еврейской интеллигенции Украины (вообще монтаж двух близкородственных языков в стихотворном тексте оказывается для лирики приемом редкой выразительности; кажется, единственный пример такого рода в новейшей русской поэзии - у Ларисы Березовчук, у которой, однако, украинская речь возникает в эпически или драматически ориентированных текстах как речь персонажей). Нужно отметить также богатый интертекст, в т.ч. мотивы фольклора и городского фольклора. Галина вскользь охарактеризовала свою поэзию как принадлежащую "южнорусской просодии", уточнив, по просьбе Дмитрия Кузьмина, что включает в это понятие интонации жалобы, причитания, отклонения от нормативного синтаксиса, ритмическую свободу (отчасти объясняемую, как заметила Татьяна Милова, "памятью метра": хориямб Галиной явно восходит к Багрицкому); впрочем, напомнил Сергей Преображенский, само понятие просодии носит полуинтуитивный характер, так что важен здесь именно момент самоопределения (добавим от себя, что термин "южнорусский" применительно к выходцам из Одессы - а оттуда родом и Галина - обладает богатой культурно-исторической аурой). В заключение вечера небольшую коллажного типа бессюжетную "Поэму без поэта" (с подзаголовком "К опыту футуристической просодии") прочитал Штыпель: поэма в целом явно ориентирована на пастернаковскую поэтику любовного перебирания и обкатывания как самих предметов, так и обозначающих их слов, однако один из эпизодов, изобилующий метаописательными конструкциями, определенно следует Бродскому (в центре фрагмента - характерно "бродское" слово-образ "вещь"); Бродский, пояснил Штыпель, представляется ему носителем футуристической просодии как сосредоточенной преимущественно на звуковой стихии стиха (в противоположность акмеистической просодии, построенной на "сближении понятий далековатых"). В обсуждении приняли также участие Наталья Осипова, Зиновий Вайман и др.

22.11. Проект О.Г.И.

Вечер поэта Виктора Санчука. Прозвучали стихи последних двадцати лет.

26.11. Воскресенье Сапгира

Тема "Группы и объединения литераторов". Дискуссия взяла начало от двух дихотомий (впрочем, речь шла скорее о тенденциях, чем о жесткой типологии), предложенных соответственно Иваном Ахметьевым и Дмитрием Кузьминым и связанных между собой: с одной стороны, в основе формирования группы может лежать взаимный интерес авторов к творчеству друг друга (эстетическая мотивация) и стремление вместе пробиться (социальная мотивация); с другой стороны, группа может выдвигать единую эстетическую платформу или не выдвигать таковой. При этом было отмечено, что наличие эстетической общности не всегда ведет к выдвижению эстетической декларации - между тем решающее значение имеет именно декларация, т.к. при ином подходе легко объединить в группы любых авторов, работающих в сходном направлении. Так, по словам Кузьмина, можно говорить о литературной группе, состоящей из Владимира Строчкова и Александра Левина, и нельзя - о группе Генриха Сапгира и Игоря Холина, которые, столь же плотно взаимодействуя на всем протяжении творческого пути, никак специально не рефлексировали и не манифестировали свое художественное родство. Илья Кукулин, продолжая тему, заметил, что с отсутствием манифестов связан и неопределенный статус лианозовской школы в целом, обладающей как чертами группы (объединения лично знакомых и творчески взаимодействующих авторов), так и чертами движения (круга авторов, независимо от личных взаимодействий воздействующих на литературный процесс в определенном направлении); фактически в данном случае группа и движение совпадают по персональному составу (разве что Михаил Соковнин, имевший периферийное касательство к лианозовской школе как кругу общения, безусловно принадлежит к "лианозовскому движению"), - типичная ситуация "серебряного века" была противоположной: движение обыкновенно образовывали различные группы. О параллелях с "серебряным веком" говорили также Данила Давыдов, отметивший, что Евгений Кропивницкий отказывался от эстетических деклараций именно в силу отталкивания от ходовой культурной практики предыдущей эпохи, и Кузьмин, заметивший, что все сравнительно недавние (90-х гг.) попытки продекларировать некую эстетическую общность (чаще всего - сразу группу и движение, о чем говорит выбор названий с суффиксом "-изм") были ущербны и делались третьестепенными литераторами, не понимавшими кардинального отличия нынешней культурной ситуации от ситуации начала века. Единственное названное Кузьминым исключение - пара Строчков-Левин - обусловлено принципиально неэкспансионистским характером их декларации, резко отличающимся от канона серебряного века. В развитие идеи Ахметьева Кукулин предложил разделять литературные группы на "группы-для-себя" и "группы-для-других" (примером первой тенденции служат, по его мнению, "лианозовцы", примером второй - "СМОГ"); еще один поворот темы предложила Екатерина Ваншенкина, говорившая о группах, ориентированных прежде всего на творческий процесс - и на творческий продукт. Кузьмин и Давыдов в разных выражениях предложили также учитывать различие между группами, возникающими вокруг одного сформировавшегося автора (как "лианозовцы"), и самоорганизацией младшего литературного поколения (группа Черткова, например). В качестве критериев существования группы, помимо наличия деклараций общности (не обязательно - эстетической), были предложены наличие названия (Кукулин), регулярные встречи (Георгий Балл), участие в общих институциях литературной жизни - вечерах, изданиях, - и наличие единого пространства культурного обмена - системы циркуляции текстов и идей (Кузьмин). Особый виток дискуссии был посвящен необходимости отграничивать от литературных групп другие типы писательской общности: так, Кукулин говорил о группах-симулякрах, возникающих под пером критика ("метаметафористы" Константина Кедрова, "неоархаисты" Виктора Славецкого), Кузьмин - о группах-проектах, существующих как продукт авторской организационной и рефлексивной активности одного литератора ("Полуостров" Игоря Сида), Андрей Ранчин - о литературных салонах в классическом смысле слова, объединявших творцов искусства (например, писателей) не только между собой, но и с привилегированным кругом потребителей искусства (Балл и Мила Сапгир подтвердили, что в 60-70-е гг. салоны такого типа - у Алены Басиловой, у Ники Щербаковой - были важным элементом культурной жизни). Об организованных ими объединениях коротко рассказали Кузьмин (обрисовавший историю превращения Союза молодых литераторов "Вавилон" из группы в проект) и Наталья Осипова (подчеркнувшая, что ее салон, как и "Вавилон", изначально не предполагал эстетической общности - напротив, ее основной задачей было выстроить терпимые отношения между носителями разных художественных тенденций). В заключение были затронуты еще два вопроса. Кто обычно объединяется в группы? По предположению Кукулина, к этому более склонны авторы, претендующие на новацию; однако скорее всего, как заметил Кузьмин, это относится ко всем авторам, чувствующим свою дистанцированность от наличного мейнстрима (а это могут быть и, напротив, приверженцы отмирающих художественных тенденций); Ахметьев добавил к этому, что объединяться в группы склонны преимущественно поэты, но не прозаики. Как распределяются роли внутри литературной группы? Зачастую у группы есть признанный лидер (по Кукулину, характер его лидерства может быть различным: это может быть педагог, ведущий организатор, эстетический лидер...). Ахметьев выделил особые роли фронтмена ("лица" группы) и "примкнувшего" (представителя следующего поколения, чья фигура символизирует перспективность группы, - эту роль, по мнению Ахметьева, выполняли Эдуард Лимонов среди "лианозовцев" и Денис Новиков в группе "Альманах"). Как указал Кузьмин, зачастую в литературной группе бывают свои диссиденты (таким был Давыдов в группе "Между-речье", Дмитрий Быков среди куртуазных маньеристов). По мнению Ваншенкиной, участников литературной группы можно разделить на активных и пассивных, а среди активных выделить креаторов, комментаторов и катализаторов (эту последнюю роль Ахметьев проиллюстрировал местом Льва Лосева в ленинградском круге Михаила Красильникова в 1960-е гг.). Вопреки намерениям организаторов вечера, ни одного художественного текста не прозвучало.

27.11. Образ и мысль

"Малый круг": чтения членов клуба. Хотя членство в клубе "Образ и мысль" никак не оформляется, но определенный круг авторов, в первую очередь ассоциирующихся (и ассоциирующих себя) с этим клубом, вполне очевиден. Им-то и было предложено выступить. Прозу представили Ольга Постникова (отрывки из "Романа на два голоса", только что опубликованного журналом "Континент") и Фаина Гримберг (фрагмент нового романа "Друг Филострат, или История одного рода русского", конструктивный принцип которого, насколько можно судить, заключается в том, что подчеркнуто классическое, толстовское письмо время от времени подвергается разноплановой деформации: деформирующими факторами выступают эротика, традиционная для Гримберг система зашифрованных отсылок к историческим и литературным прототипам, элементы центона - в частности, стихотворение одной из героинь, вымышленной поэтессы рубежа XIX-XX вв., составлено на основе изданной несколько лет назад антологии "Сто поэтесс Серебряного века", по одной строке от каждого автора; прочитанный фрагмент преимущественно трактовал о событиях конца XIX века, но по отдельным вставным эпизодам можно представить себе, что текст охватывает значительный период времени вплоть до наших дней). Стихи читали Александр Воловик (чья ирония, реализующаяся в т.ч. через богатые паронимические сближения, заметно выигрывает в лирическом контексте), Ирина Добрушина (старые верлибры, вошедшие в книгу "Колючий куст", плюс прозаическая миниатюра), Владимир Герцик (из заканчиваемой в настоящее время второй книги хайку - рабочее название "Свет на ступенях"; прозвучали также прозаические и стихотворные миниатюры из собрания парафразов, жанрово близкие к памятной рубрике "Литературной газеты" "Рога и копыта", но зачастую гораздо более рискованные: скажем, "Храм Хвоста Спасителя"), а также Валентин Герман (в т.ч. пародию на текст "Интернационала"), Андрей Гаврилин и Анатолий Кричевец. Стихи с прозой чередовал Сергей Семенов (отметим изящный в своем аскетизме рассказ "300 метров": дневниковая необязательность композиции уравнивает мелкие бытовые впечатления субъекта повествования с приводимыми - похоже, что документально, - свидетельствами очевидца о весомых событиях отечественной истории, благодаря чему лапидарный текст ставит значительные проблемы, совершенно не впадая в дидактику). Несколько романсов исполнил Юрий Калинин. Осталось непонятным, почему в чтениях не принял участие Эдуард Шульман, выступивший только в качестве ведущего.

27.11. Центральный дом литераторов

Презентация книги стихов Александра Москаленко "Вектор слова" (М.: Millenium, 2000) была одновременно и вечером литературной группы "Кипарисовый ларец", в которую входит автор книги (кроме того, Москаленко считается куратором Интернет-сайта "Кипарисового ларца", сетевой адрес которого, однако, давать отказывается). Вечер открыла большой речью руководитель группы Ольга Татаринова, в частности, пересказавшая свое эссе "Социальные языки современной лирики". Основная мысль эссе - что язык русской классической литературы от Пушкина до Чехова представлял собой, в основном, язык одного класса, соцреализм был основан на другом, заново и искусственно сконструированном языковом единстве, а в 60-е годы выросла литература, основанная на социолектах: отдельный язык "деревенщиков", отдельный язык авторов военного поколения, отдельный язык диссидентов. Более современных авторов Татаринова по их отношению к литературному языку разделила на два условных направления: "низовой андерграунд", представленный, по ее мнению, Дмитрием А. Приговым, и "культурологический андерграунд", представленный Иосифом Бродским, Ольгой Седаковой и Галиной Погожевой (?). Поэты же поколения 90-х "ударились в поиски языка", и наиболее продуктивными языковыми поисками Татаринова считает работу Максима Амелина и Сергея Кромина. Далее Татаринова обратила внимание на то, что представляемый сборник, в отличие от предыдущих работ Москаленко, изобилует лексикой, "необычной для литературы наших дней", а именно специальными научными, математическими и пр. терминами (вывод был резонно оспорен Ольгой Ивановой, которая заметила, что само по себе использование такой лексики - типовой признак современной интеллектуальной поэзии). Москаленко читал свои тексты тремя большими блоками, между ними выступали участники группы, которых он представлял. Ранние тексты Москаленко находятся в традиции позднесоветской интеллектуальной лирики, в последующих заметно влияние поэтики Тарковского, со временем появляются различные речевые и версификационные редкости (внутрисловные анжамбманы, заголовки, метрически входящие в первую строку стихотворения, и т.п.); совсем новые стихи, которые должны составить книгу "Аллюзии любви", изобилуют отсылками к классическим текстам Державина, Хлебникова и др. Мелькнуло даже сатирическое стихотворение, посвященное возвращению в школьную программу начальное военной подготовки. Среди выступлений других авторов особо следует выделить Ольгу Иванову, едва ли не впервые предъявившую авторский манифест: предваряя чтение, она заметила, что "разрывается между двумя языками" - неоклассической поэзией, развивающей линию Анненского (эти тексты она публикует под именем Ольга Иванова), и "уличной поэзией", которую она публикует под именем Полина Иванова. Читали также Илья Оганджанов, Александра Козырева (два стихотворных посвящения: Татариновой и Полине Ивановой), Ярослав Еремеев, Артем Дежурко и Иван Волков. В качестве гостей выступили со стихами Татьяна Щербина (несколько текстов из книги "Жизнь без"), Андрей Церичев (дружеская, в позднесоветском александривановском стиле, пародия на стихи Москаленко) и, по просьбе Ивановой, Илья Кукулин.

28.11. Авторник

Открывая вечер памяти поэта Мэльда Тотева и презентацию его первой книги "56 тетрадей" (М.: Издательство РУДН, 1999), куратор клуба Дмитрий Кузьмин подчеркнул, что восстановление справедливости - в частности, возвращение в контекст актуальной современной литературы авторов, по тем или иным причинам из нее выпавших, - магистральная задача клуба. С размышлений о том, что причиной выпадения Тотева (1937-1993) из литературного контекста своего времени послужил особый склад творческой личности, принадлежность к типу писателя-одиночки, начал свое выступление автор предисловия к книге Тотева Борис Дубин (заметивший попутно, что именно такие писатели - в частности, Беккет, Чоран - всегда были ему самому особенно интересны). Дубин подробно остановился на общих свойствах поэтики Тотева, сравнив ее с методом ряда работ Рембрандта: когда в картине мало света и его источник неясен, зритель как будто втягивается в пространство изображения; так, по мнению Дубина, действует в стихах Тотева "разреженное я", гомеопатически дозированное и неопределенное личностное начало. Ключевые образы Тотева, по Дубину, - образы корня и земляного червя, чье движение устремлено с поверхности в темноту и глубину земли. С воспоминаниями о поэте выступили Владимир Тучков, вдова поэта Марина Тотева и друг юности Олег Ларин, рассказавшие, в частности, о необыкновенной требовательности Тотева к своим текстам (к одному из стихотворений существует около 60 черновых вариантов), о его преимущественном интересе к зарубежной, а не русской поэзии (в частности, назывались имена Рильке, Элиота, Сэндберга). Илья Кукулин говорил о заметном влиянии на Тотева германской стилевой и мыслительной традиции, в частности, стихов и афоризмов Ницше; культурная многослойность поэзии Тотева в сочетании с известным герметизмом была свойственна еще нескольким авторам этого поколения, также достаточно изолированным в современном литературном пространстве (были названы Михаил Еремин и Александр Миронов). Кузьмин сопоставил также поиски Тотева с работой Владимира Бурича (тот же ключевой ход: от мелкой бытовой детали к метафизическому обобщению, - только у Бурича подаваемый более открыто и декларативно); вообще ранние (рубежа 50-60-х) верлибры Тотева существенны для истории свободного стиха в России - при том, что в текстах большего объема Тотев тяготеет скорее к полиметрии, свободно переходя от верлибра к раешному стиху, рифмованной силлабо-тонике и др.; чистой силлабо-тоникой у Тотева выполнены почти исключительно иронические стихи (и на этот счет существует программная миниатюра, отводящая верлибру роль стиха для наиболее фундаментальных проблем). Стихи Тотева читали Дубин, Кукулин, Кузьмин, Тотева, Ларин.

29.11. Ярмарка "non-fiction" в Центральном Доме художника

Презентация поэтической серии Клуба "Проект О.Г.И.". Со стихами из выпущенных в серии книг выступили Михаил Айзенберг, Григорий Дашевский и Тимур Кибиров.

29.11. Проект О.Г.И.

Программа Дмитрия Воденникова "Как нужно жить, чтоб быть любимым" представляла собой (хотя об этом и не было сказано) развитие проекта "Поэтический театр Дмитрия Воденникова": Воденников выступал в роли ведущего, с развернутым конферансом, включавшим стихи других поэтов в качестве приглашения к выступлению (причем одни авторы "вызывались" фрагментами их собственных текстов, другие - стихотворениями Цветаевой и Ахмадулиной), а в завершение программы выступил с новыми стихами сам. При уже не раз отмечавшихся свойствах поэзии Воденникова последних лет (во многом строящейся на проблематизации границ текста, включенных в текст прозаических вставок конферансного типа, подстановке в текст на заготовленные свободные места имен присутствующих в зале литераторов и т.п.) такая конструкция в значительной мере сохраняла за мероприятием статус персонального вечера Воденникова (как оно и было анонсировано). Собственные стихи Воденникова больше, чем прежде, перекликаются с Тимуром Кибировым, в т.ч. благодаря удлинению и отсылкам к жанру послания; чрезвычайно любопытны более очевидные, чем у Кибирова, имитации непрофессионального, графоманского письма (с пробуксовывающим развитием мысли и образа, повторами, длиннотами, версификационными сбоями) как свидетельствующего о своей эмоциональной подлинности. Выбор других участников программы следует признать более удачным, нежели в прошлогоднем опыте: Стелла Моротская, Евгения Лавут, Станислав Львовский и Константин Рубахин явно имеют больше общего в интонации (между собой и с Воденниковым), нежели выступавшие тогда Кибиров, Вера Павлова и Юлий Гуголев, в т.ч. и по причине поколенческой общности: все авторы заняты, каждый на свой лад, реабилитацией прямого высказывания и эмоциональной возгонкой культурного материала. Особо отметим удачный дебют Рубахина как полноправного участника московской литературной сцены (недавно перебравшийся из Воронежа, он прежде выступал в Москве только как участник фестиваля провинциальных авторов "Культурные герои XXI века" и был представлен Воденниковым через цитату из обзора Фестиваля в "Литературной газете": "Пьеро с мобильником") и неожиданную перекличку одной из реплик Воденникова (о том, что он всегда больше любил женщин-поэтов, которые только и могут выразить растворенную в жизни чувственность, etc.) с размышлениями Алексея Кубрика 20.11.

30.11. Ярмарка "non-fiction" в Центральном Доме художника

Презентация поэтической серии Клуба "Проект О.Г.И.". Выступали авторы, чьи книги планируются в серии в ближайшем будущем: Виктор Коваль, Алексей Денисов, Евгения Лавут (все трое уже выступали в клубе и здесь представили, в основном, уже звучавшие ранее стихи; особо отметим необыкновенно сильное по эмоциональному наполнению новое стихотворение Лавут, завершавшее вечер, - в нем любопытен переход к чуть более длинной форме, слегка отдающей балладным жанром, так что возникает смутная параллель с Марией Степановой); четвертым выступающим был Геннадий Айги, крайне редко представляющий свои тексты публично, - и прочитал третью, только что законченную тетрадь новой книги "Поклон - пению", которая и будет издана: книга представляет собой вариации на темы народных песен Поволжья (удмуртских, чувашских и др.), а третья тетрадь - цикл из 28 четверостиший, своего рода образных конспектов. Прозвучали также три стихотворения Айги, посвященных различным музыкантам.

30.11. Классики XXI века

В ходе традиционного творческого отчета "Стихи сезона" Герман Лукомников представил сперва раздел "Забракованное" ("Плохие стихи сезона") за осень 2000 г., а затем, посетовав на малую продуктивность сезона, - раздел "Избранное" (т.е. лучшие, на его взгляд, собственные тексты) за весь год, с 1 декабря 1999 г. Среди новейших текстов отметим одну любопытную новацию: однословные тексты, поданные как акт присвоения (например, фамилии поэтов Ларисы Березовчук и Аркадия Драгомощенко были прочитаны как стихотворения Дженни Курпен); эффект (непонятный иначе как в устной передаче Лукомникова) заключался, насколько можно судить, в присвоении интонации, с которой были произнесены эти слова (в т.ч. фамилии) и которую Лукомников пытался имитировать. Некоторые тексты (по непонятному принципу) озвучивались Лукомниковым с интонацией православного богослужения (монотонная скороговорка с повышением тона и замедлением темпа к концу фразы, вплоть до выпевания последних слогов); особенно завораживающий эффект дало наложение этой интонации на обращенную к Вячеславу Курицыну (по поводу его реплики о неумении большинства поэтов читать как следует, раскрываться на сцене) укоризну ("а когда я-таки раскрылся он /.../ чуть не лопнул от злости...").