ХРОНИКА
- Вечер поэта Алексея Ивлева стал, по сути, первым представлением его стихов последнего десятилетия, практически не публиковавшихся после прекращения журнала "Родник" в начале 1990-х. Тексты Ивлева носят достаточно разноплановый характер, в наибольшей степени приближаясь к неодекадентству петербургской школы (Александр Ожиганов, Олег Охапкин, Петр Чейгин, Сергей Магид); контрастными признаками по отношению к этой поэтике могут рассматриваться склонность Ивлева к фрагментарности и циклизации, принадлежащее обыкновенно к иным поэтическим системам постоянное пародийное обыгрывание известных цитат, преднамеренные версификационные сбои на фоне достаточно регулярного стиха. Особо следует выделить миниатюры из цикла "Грызя свою кроватку. Стихи для больных детей", построенные на абсурдистском распаде классических мифологем детской поэзии (добрый доктор, могучие звери и т.п.): почти приговская механика разрушения, но без иронии, без концептуалистского выхода в метапозицию, оборачивается неподдельно трагическим пафосом. В последовавшей беседе, с участием Фаины Гримберг, Андрея Сен-Сенькова и др., Ивлев преимущественно говорил о враждебности сегодняшней латвийской действительности к русскому населению Латвии и, в частности, к русской литературе Латвии.
- Презентация сборника "Новый палиндромический словарь" (М.: ЛИА Р.Элинина, 2002) - второй книги палиндромического проекта Елены Кацюба; в отличие от первого тома ("Первый палиндромический словарь...", 1999, см. 21.01.99), наряду с составленным Кацюбой перечнем палиндромических словосочетаний в настоящий том вошли несколько статей разных авторов - по выражению открывшего вечер Константина Кедрова, "великих теоретиков и практиков нашего палиндрома", из которых в презентации принял участие только Александр Бубнов, прочитавший ряд экспериментальных форм, варьирующих палиндромический канон. Во вступительной речи Кедрова преобладали восторженно-метафизические декларации, вроде той, что, поскольку устами человека вообще и поэта в частности говорит Бог, постольку совершенно несущественны пробелы в 100-200 лет, которыми изобилует история палиндромистики. Наконец, Кацюба в своем выступлении представила палиндромные тексты, вошедшие в книгу наряду с собственно словарной частью, - в т.ч. "палиндрамы" (палиндромные минипьесы - уступающие, однако, создавшим канон этого поджанра текстам Витольда Либо, в которых палиндромичны не только реплики, но и названия, ремарки и иные элементы текста) и "стихи с палиндромной инкрустацией" (палиндромные строки чередуются с непалиндромными).
- Презентация книжной серии издательства "Ладомир" "Улицы красных фонарей" и ее последнего выпуска - книги Светы Литвак (подписана аллонимом Левита Вакст) "Это - любовь" (М.: Ладомир, 2002). Вечер открыла пространной речью куратор серии Ольга Воздвиженская, рассказывавшая про предыдущие книги серии - переводные анонимные (впрочем, один из них приписывается юному Киплингу) "эротические" романы. Судя по описаниям и зачитанным отрывкам, указанные тексты правильнее было бы называть "романами о сексе", поскольку они посвящены бытописанию публичных домов, разврату в средневековых армиях и монастырях и т.п. (собственно "эротическое" как специфическое качество межличностных отношений присутствует в этих текстах в минимальной мере). О каких-либо художественных задачах в представленных фрагментах также говорить не приходится - напротив, в одном из отрывков встретился ключевой, по-видимому, для всей идеологии серии эпизод в публичном доме, где поэт-декадент в ожидании постельных приключений занимает собравшихся стихами про "подъятый семафор", а бравый генерал в ответ требует немедленно прекратить говорить гадости и впредь называть соответствующий орган не иначе как хуем; заветам генерала авторы серии успешно и следуют, излагая прямо и незатейливо. Таким образом, серия в целом оказывается посвящена маргинальному жанру массовой литературы, отличие которого от "розового" женского романа с одной стороны и от популярного исторического романа с другой вполне непринципиально, - в свете этого чрезвычайно комичными выглядели неоднократно повторенные Воздвиженской заклинания о выживании искусства вопреки цензурным и ханжеским запретам и попытки связать аналогией гонения на такого рода прикладную литературу с судебным делом против Владимира Сорокина, чья работа с сексуальным материалом носит диаметрально противоположный характер (сексуальное для Сорокина всегда заместительно, выступает как знак несексуального). На фоне представленной серии книга Литвак выглядит совершенно чужеродным элементом: она составлена из стихов и короткой прозы различного рода - от изложения переживаний школьницы, потерявшей девственность с немолодым другом родителей, до весьма патетического выражения любви и страсти одной женщины к другой; все тексты сфокусированы на психологическом содержании, а не на формальных описаниях. В прозвучавших на вечере стихах из повести "Награда Верой" эротический элемент отсутствует вовсе - это в чистом виде любовная лирика довольно отвлеченного свойства. Ни содержательно, ни формально, ни жанрово книга Литвак в серию не укладывается, так что и ее выход, и данную презентацию следует воспринимать как следствие тех или иных внелитературных обстоятельств.
- Фаина Гримберг открыла презентацию книги своих стихов "Андреева любовная хрестоматия" (М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2002) благодарностью издателю и куратору клуба Дмитрию Кузьмину, благодаря которому она может выступать и публиковаться, совершенно не вписываясь в "толстожурнальный" мэйнстрим. По предложению Кузьмина вечер был построен на автокомментариях Гримберг к каждому прочитанному тексту, проясняющих разноплановый и, как правило, совершенно не считываемый современным читателем интертекст. В частности, стихотворение "Чувствительный волгарь" было прокомментировано Гримберг как основанное на отсылках к повести Бориса Пильняка "Красное дерево", а также некоторым моментам творчества и биографии Бориса Корнилова; стихотворение "Памяти Бориса" связано с Борисом Лавреневым и его повестью "Сорок первый", послужившей также основой для выполненного Гримберг римейка (с заменой героини Лавренева Марютки юношей Андрюхой и превращением центральной любовной линии в гомосексуальную); вообще русская проза 1920-30-х гг., по-видимому, систематически возникает в произведениях Гримберг в качестве прототекста, что требует специального объяснения. Прозвучали также минипьеса "Археологи" (см. 24.09.) и фрагмент рассказа "Кафе "Имеретия"", в котором писателя-эмигранта, сочинившего центонный роман, убивает сошедшая с ума бывшая жена; в писателе без труда опознается Михаил Шишкин, и это ставит рассказ в ряд других текстов Гримберг, где современные писатели фигурируют в качестве персонажей (чаще - эпизодических, зачастую - в сколь угодно далеких от их реальной жизни сюжетах). В связи с этим актуально прозвучало сделанное в ходе вечера заявление Эдуарда Шульмана, выразившего протест по поводу взглядов, приписанных ему в стихотворении "Ампир": Шульман призвал не забывать о необходимости воспринимать упоминаемых в текстах Гримберг реальных лиц исключительно как ее персонажей, не совпадающих с подлинными людьми (что, впрочем, добавим от себя, верно и в общем случае).
8.10. Литературный музей в Трубниковском
- "Аполлон-Григорьевские чтения" 2002 года, ежегодно проводимые Академией русской современной словесности (АРСС), были посвящены на этот раз "толстым журналам". Президент АРСС, главный редактор журнала "Новый мир" Андрей Василевский, открыл чтения вступительным словом и зачитал один из основных докладов - Никиты Елисеева (СПб), отсутствовавшего по болезни. По мнению Елисеева, говорить о "толстых журналах" сегодня трудно, потому что неясен их социокультурный статус: во всяком случае, к литературному мэйнстриму Елисеев их отнести не может, "потому что я печатаюсь в "толстых журналах", а я - не мэйнстрим". По мнению Елисеева, "толстые журналы" не были культурно самодостаточны: они существовали "на фоне" замалчиваемых там- и самиздата, питались "подпочвенными водами" неподцензурной литературы, а после ее выхода из подполья процесс лишился структуры ("местность заболотилась"), и в результате "сейчас мэйнстрима нет". Андрей Немзер прибегнул к более глубокому историческому экскурсу, показав, что русские литературные журналы возникали как вспомогательное средство для книгоиздания, и ни Пушкин, ни Баратынский, ни Рылеев, ни Булгарин не печатали в журналах целых своих произведений (только отрывки), приберегая их для отдельных изданий. Таким образом, по мысли Немзера, не следует преувеличивать место "толстых журналов" в российском литературном процессе. В то же время говорить о конце "толстых журналов", полагает Немзер, также неправомерно: нынешняя литературная ситуация, отрицая толстожурнальную, тем не менее отчасти из нее вырастает - в частности, "половина книжных серий делается с оглядкой либо на современные журнальные расклады, либо на журнальные расклады 80-х"; на независимость от "толстых журналов", по Немзеру, в наибольшей степени претендовала серия "Оригинал" под редакцией Бориса Кузьминского, но она быстро прекратилась (заметим, что в схему Немзера в действительности укладываются очень немногие издательские серии - прежде всего, серии издательства "Вагриус"; напротив, такие существенные для текущего литературного процесса книжные серии, как серии издательства "Амфора" - и строящаяся на иностранной литературе "Новый век", и работающие с отечественным материалом "Поколение Y" и "Наша марка", а также близкая к "Амфоре" серия "Версия письма" издательства "Borey-Art-Center" под редакцией Павла Крусанова, серия современной прозы издательства "Ad Marginem", курируемая Виктором Ерофеевым серия "Ё", - все эти проекты от "толстожурнального" пространства жестко дистанцированы). При этом, полагает Немзер, сформировавшийся между "толстыми журналами" (кроме почвеннических) консенсус по основным вопросам, значительное количество авторов, с одинаковым успехом публикующихся в любом из журналов, грозят каждому из изданий обезличенностью. К этой мысли присоединилась и Наталья Иванова, сетовавшая на господствующие в "толстых журналах" эклектику и аморфность. Дмитрий Бак, как и Немзер, оттолкнулся в своих размышлениях от XIX века, когда журналы стали основой литературно-критического процесса; и до сих пор, по мнению Бака, "профессия литературного критика может существовать только в "толстых журналах"", поскольку в других местах (прежде всего, в "глянцевой" и газетной журналистике) критика не погружена в контекст и обсуждает всякое произведение как существующее само по себе. Впрочем, критики, полагает Бак, должны учиться доверительности и интимности у авторов, пишущих в Интернете (в частности, в "Живом журнале"); "толстым журналам" также следует отказаться от культурного изоляционизма, в силу которого на их страницах практически отсутствуют переводные тексты. Александр Архангельский заявил, что в дальнейшем выживание "толстых журналов" будет определяться либо "редакторами-продюсерами" (т.е. такими, которые умеют "раскручивать" журнал и авторов), либо "редакторами-фандрайзерами" (т.е. такими, которые умеют получать гранты под свои проекты). Легко увидеть, что конструктивный элемент в дискуссии практически отсутствовал. В заключение жребием из членов АРСС были выбраны члены жюри Премии Аполлона Григорьева 2003 года - Мария Ремизова, Владимир Новиков, Николай Александров, Андрей Немзер и Лев Аннинский; председателем жюри (тем же способом) был избран Андрей Немзер.
- Презентация 9-го выпуска ежегодного альманаха "Вавилон", собирающего воедино тексты авторов младшего литературного поколения. Со стихами выступили как уже пользующиеся достаточно широкой известностью авторы - Дмитрий Воденников, Александр Анашевич, Станислав Львовский, Николай Звягинцев, Евгения Лавут (как ни странно, впервые опубликованная в этом выпуске), так и дебютанты - Юлия Идлис (впервые появившаяся на московской литературной сцене на "вечере дебютантов" в рамках Второго Фестиваля молодых поэтов 21-22.03.) и Ксения Маренникова (см. 22.09.), а также Мария Бондаренко, Полина Андрукович, Ната Сучкова, Илья Кукулин (прочитавший также по стихотворению отсутствовавших Мары Малановой и Екатерины Боярских). Проза была представлена Валерием Нугатовым (несколько главок из "Истории чисел", полностью прозвучавших 6.11.01) и Линор Горалик (чьи тексты за последний год стали заметно более ритмизованы, а в кульминационных местах зачастую возникает и рифма). Вечер вел один из соредакторов альманаха Дмитрий Кузьмин.
9.10. Государственный центр современного искусства (ГЦСИ)
- Презентация книги дневников поэта и художника Михаила Гробмана (ныне живущего в Израиле) "Левиафан" (М.: НЛО, 2002). В книгу вошли записи Гробмана 1963-1971 годов о московской неофициальной художественной и (немного) литературной жизни, сделанные до эмиграции; последняя включенная в книгу запись сделана в самолете Москва-Вена, в котором Гробман с семьей улетал из СССР. До начала презентации, пока собирались слушатели, с компьютера на большой экран проецировались картины Гробмана, а Сергей Летов сопровождал демонстрацию игрой на саксофоне. Гробман заявил, что, дебютировав в 60-е, не считает себя "шестидесятником", не отождествляет себя с той эпохой, прошел в своем культурном развитии много этапов и стремится быть открытым будущему; к этому же типу (дебютировали в 60-е, но не шестидесятники) он отнес нескольких авторов, присутствовавших в зале, в частности, Евгения Бачурина и Всеволода Некрасова. По этой же причине, заметил Гробман, он сегодня не может отождествиться с автором книги "Левиафан": её писал "другой человек". О книге и ее авторе говорили директор ГЦСИ Леонид Бажанов и куратор издательских программ "НЛО" Евгений Шкловский; со стихами выступили Бачурин и Валентин Хромов (читавший также стихи Леонида Черткова).
12.10. Книжный магазин "Фаланстер"
- Вторая (ср. 9.10.) презентация 9-го выпуска альманаха "Вавилон" была, по словам ведущего, соредактора альманаха Данилы Давыдова, задумана как вечер молодых авторов "леворадикального направления" (что, вероятно, следует в данном случае понимать как наличие в индивидуальных поэтиках субкультурных корней). Однако эстетическая и идеологическая цельность программы априори оказалась нарушенной в силу того, что в день презентации в Москве оказались два иногородних автора - опубликованный в выпуске Виталий Науменко (Иркутск) и близкая к "Вавилону" Марина Хаген (Челябинск), которым невозможно было не предоставить слово; изящные хайку и верлибрические миниатюры Хаген и балансирующая на грани распада акмеистической поэтики лирика Науменко никак не вписывались в общий заявленный контекст. Инородным элементом смотрелось и выступление в этой программе Андрея Сен-Сенькова, чьи тонкие, построенные на разноплановых культурных аллюзиях тексты если и являются "леворадикальными", то совершенно в другом смысле слова. Впрочем, общий тон вечера задавали, в самом деле, такие авторы, как Ирина Шостаковская, Владимир Никритин, Кирилл Баскаков, Николай Винник, а также хорошо встраивающийся в этот ряд Михаил Лёнюшкин (Рязань). Тем или иным способом соприкасались с заявленной доминантой три оставшихся автора: Дарья Суховей (Санкт-Петербург), остраняющая и "развинчивающая" языковые ходы и культурные коды молодежной культуры, Александр Вознесенский, чьи иронические стихи в последние год-два стали приобретать впечатляющую макабрически-истероидную окраску, и Вадим Калинин, прочитавший странный прозаический текст "Письмо какому-то другу", в котором сюжет бульварного фантастического триллера (инопланетный паук, маскирующийся под человека, и т.п.) с не вполне ясными резонами (как это и характерно для молодежных субкультур) наложен как палимпсест на знаменитые "Письма римскому другу" Иосифа Бродского. В заключение со стихами выступили также Сергей Свиридов (Рязань) и Даниил Файзов, так что в итоге среди участников вечера авторы 9-го выпуска "Вавилона" составили примерно половину.
- Вечер литературного журнала "Зеркало" (Иерусалим) вели его главный редактор Ирина Врубель-Голубкина и члены редколлегии Михаил Гробман и Глеб Морев; последний открыл вечер коротким вступительным словом, подчеркнув, что "Зеркало" задумывалось не как эмигрантский орган, а как полноценное общелитературное издание. Врубель-Голубкина рассказала об истории журнала (начиная с его предыстории - предыдущих издательских проектов Гробмана: газеты "Левиафан" середины 1970-х гг., газеты "Знак времени" 1990 г.), о знакомстве с ключевыми для журнала авторами - Александром Гольдштейном, Евгением Штейнером, Александром Бренером (в начале 90-х явившемся к Гробману со словами "Миша, я приехал из-за Вас в Израиль!") и др. Врубель-Голубкина особо отметила, что журналу удается пробивать стену безразличия ивритоязычной литературы по отношению к русской литературе Израиля, чему свидетельством - недавний том избранных текстов "Зеркала" в переводе на иврит. С пространной речью выступил Гробман, коснувшийся как основ существования литературы вообще (по мнению Гробмана, главный вопрос современной литературы - это вопрос откровенности, и только откровенное высказывание человека о самом себе может сегодня спасти литературу), так и мировоззренческих основ существования журнала (в империи, полагает Гробман, основной народ теряет свои права на язык, и этот язык становится достоянием разных народов и литератур; Российская, а затем Советская империя породили еврейскую литературу на русском языке, которая теперь может существовать автономно, даже если русская литература метрополии вдруг исчезнет, как крестьяне у Салтыкова-Щедрина, - заметим, что тут видится некоторое противоречие с исходным утверждением Морева). Гробман также выступил со стихами, написанными "в соавторстве": сперва прозвучало дописанное и переделанное Гробманом старинное детское стихотворение про сиротку (который "посинел и весь дрожал"), затем - тексты самого Гробмана, дописанные и переделанные Павлом Пепперштейном и Алексеем Хвостенко. Далее выступали авторы журнала. Григорий Казовский говорил об уничтоженной Второй мировой войной идишистской культуре, чей проект был противоположен сионистскому (основан на космополитических посылках), прочитав в заключение стихотворение американского поэта первой половины XX в. Якова Глатштейна (в переводе с идиш Леонида Гребнева). Валентин Хромов читал свои стихи и стихи Станислава Красовицкого, добавив к этому несколько коротких мемуарных соображений о последнем (в частности, о том, как он видел у Красовицкого рукописи "графических стихов", т.е. стихов с различными визуальными элементами, которые тот впоследствии никому не показывал). Елена Фанайлова предварила чтение стихов несколькими словами о журнале, отнеся к нему формулу Вадима Руднева (сказано когда-то о журнале "Родник") "журнал из-за границы знакомит русского читателя с лучшими русскими текстами", а также отметив особую важность пристального наблюдения за тем, что происходит с русским языком на окраинах его ареала (легко увидеть, что и здесь встретились два мотива, основных при разговоре о любом нестоличном литературном проекте: мотив отражения местной ситуации и мотив общенациональной, общекультурной значимости, - примирить эти два мотива русскому культурному сознанию, жестко завязанному на мышление в категориях "центр-периферия", тяжело). Со стихами выступили также Александр Анашевич (достаточно давний цикл "Истерия солдата") и Мария Степанова, чьи последние тексты (в т.ч. опубликованные в 9-м выпуске "Вавилона") говорят о наступлении нового этапа в развитии индивидуальной поэтики, связанного с отказом от наиболее заметных приемов предыдущего периода (прежде всего, словесной и синтаксической деформации) при сохранении достигавшегося ими эффекта остранения, возникающего теперь за счет "нулевого градуса письма".
- Вечер поэта и прозаика Игоря Бурдонова. Почти не публиковавшийся прежде (за исключением хайку в альманахе "Тритон" и, разумеется, авторской страницы в Интернете), Бурдонов конспективно представил тексты за почти 20 лет работы. В стихотворной части, помимо трехстиший, любопытна ведущаяся Бурдоновым со второй половины 80-х работа с китайскими мотивами, сказывающаяся в общей созерцательности настроения, а также в характерном для переводов китайской лирики метрическом частично нерифмованном стихе; китайскими мотивами пронизаны и некоторые прозаические работы Бурдонова - в частности, читанный фрагментами текст "Дао дэ Липовка" (палимпсест на основе "Дао дэ цзин", поздний слой которого посвящен летней дачной жизни в удаленной деревне Липовка) и представленный на вечере полностью цикл "Мой архитектор" (монтаж минипритч в стихах и в прозе, вполне коанного типа). Наибольший интерес из прозвучавших текстов представляли "Неправильные сказки" - небольшой цикл короткой прозы, в котором притчевое начало обретает тон язвительной иронии.
- Вечер поэта Сергея Соловьева (Украина-Германия), приуроченный к выходу в библиотеке журнала "Комментарии" двух новых книг: сборника прозы "Я, он, тот" и поэмы "Птица". Соловьев ограничил свое чтение немногими стихотворениями рубежа 1980-90-х - наиболее известными своими текстами, достаточно далекими от нынешней манеры: движение Соловьева от яркости к самоуглубленности, от пышности к аскетизму выразительных средств (особенно значимому, когда дело касается эротической темы, по-прежнему актуальной для Соловьева) делает его одной из центральных фигур (наряду с Владимиром Аристовым и Аркадием Драгомощенко) новой русской метафизической поэзии.
16.10. Литературный музей в Трубниковском
- Презентация книги Ефима Бершина "Дикое поле: Приднестровский разлом" (М.: Текст, Журнал "Дружба народов", 2002) - тома военной публицистики (о конфликте в Приднестровье в начале 1990-х гг.) с лирико-философскими отступлениями. Книга была представлена чтением Бершина, прочитавшего описание совершенно чудовищного фронтового эпизода (одна из сторон пускает на позиции другой голую беременную женщину со связанными руками и гранатой без чеки на шее), и речью Марины Кудимовой, говорившей о том, что книга Бершина построена как вполне постмодернистский монтаж осколков, но основана на классическом конфликте сытых и голодных, в котором писатель, как и положено, принимает сторону голодных (оба утверждения, мягко говоря, небесспорны, если учесть, что монтажная композиция возникла в прозе задолго до всякого постмодернизма, а присвоение статуса "голодных" индустриальному Приднестровью, а не отстало-аграрной заднестровской Молдавии носит вполне произвольный характер). Обсуждение касалось преимущественно социально-политических вопросов.
17.10. Литературный музей в Трубниковском
- Вечер поэта Елены Аксельрод (Израиль). Стихи Аксельрод - ровная шестидесятническая лирика - звучали в исполнении автора и ее сына, художника Михаила Яхилевича. Об авторе в комплиментарных выражениях говорили Галина Корнилова и Александр Тимофеевский. Вечер вела Алла Гербер.
- Вечер поэта Нади Делаланд (Ростов) не изменил складывавшегося при первом появлении автора на московской литературной сцене (ср. 9.10.00) впечатления о ней как о способном авторе, оказавшемся в плену у собственного имиджа и собственной манеры; даже сам способ чтения, включая нарочито раскованную позу и преувеличенно быстрое проговаривание текста, скрадывающее детали и нюансы (которые как раз у Делаланд подчас вполне любопытны и заслуживают внимания), видимо, является производным от образа юной поэтессы романтического склада. Во втором отделении выступил также поэт Петр Савченко с наивно-дилетантскими стихами собственного сочинения и песенками на аналогичные стихи других авторов.
- Вечер прозаика Владимира Гугнина. Прозвучали два достаточно пространных рассказа - "Помехи" и "Топтыш"; оба начинаются как незатейливая притча с легким налетом фантасмагории, однако если первый в итоге удерживается в заданной рамке (преуспевающего бизнесмена преследуют звонки по мобильному телефону от незнакомца, в котором опознается его alter ego, - вплоть до отказа героя от своего образа жизни и полного ухода из общества), то второй с середины срывается в самодостаточный абсурд, что идет тексту на пользу. Отсутствие у автора каких-либо стилистических задач существенно портит впечатление от текстов.
- Вечер молодых поэтов российской провинции, оказавшихся в Москве по случаю семинара молодых писателей - совместного проекта различных "толстых журналов", от "Знамени" до "Нашего современника"; по словам открывшего вечер куратора клуба Дмитрия Кузьмина, необходимость этого вечера диктовалась необходимостью предложить наиболее интересным участникам семинара иной, отличный от "толстожурнального" контекст. Со стихами выступили Виталий Науменко (Иркутск), Марина Хаген (Челябинск), Анна Русс (Казань), Дмитрий Коро и Владимир Пшеничный (оба - Томск), двое последних в Москве читали впервые. Чтение Науменко было выстроено с элементом самоописания: авторская генеалогия прослеживалась по упоминающимся в стихах именам поэтов - от Боратынского через Вагинова и Поплавского к Леониду Аронзону; комментируя этот ряд, Науменко заметил, что его более всего занимает в поэзии переход точности в размытость, распад классических структур (воспроизведение которых требует от автора, по мнению Науменко, большой самоуверенности); обратившись к теме своих читательских вкусов, Науменко заметил также, что, с его точки зрения, любимым поэтом не может и не должен быть автор масштаба Мандельштама или Пастернака: подлинный любимый поэт - это автор второго ряда, оказывающийся для читателя личным открытием. Науменко также подробно рассказал о литературной жизни Иркутска и окрестностей - в частности, о местной поэтической книжной серии "Барка поэтов" (названной так в честь литературного объединения начала 1920-х гг., в которое входила, в частности, Нина Хабиас), о ежегодном поэтическом фестивале (гостями которого в последний раз были Алексей Алехин, Игорь Иртеньев и Григорий Кружков), о наиболее ярких авторах региона (назвав Андрея Богданова, Екатерину Боярских, а также Василия Костромина из Братска). Хаген, напротив, уклонилась от разговора о литературной жизни Челябинска, заметив, что живет не столько в Челябинске, сколько в Интернете. Прочитав ряд новых хайку, Хаген отметила, что для нее содержание этой формы - необычный взгляд на обычные вещи, и в этом она чувствует свою преемственность по отношению к поздним японским классикам (Исса) в отличие от основоположников жанра (Басё); впрочем, в последовавшем обсуждении Фаина Гримберг заявила, что миниатюры Хаген следовало бы возводить не только и не столько к японскому канону, сколько к отечественной традиции лирической миниатюры (в частности, к Елене Гуро). Русс, появившаяся в Москве после почти годичного перерыва (см. 21.12.01), призналась, что для нее теперь все ее тексты делятся на написанные до прошлогоднего приезда в столицу и после него: она поняла, что в Москве пишут иначе, и в Казани теперь ей говорят, что она "заразилась Москвой"; в самом деле, позднейшие стихи Русс жестче и сложнее, в них не осталось следов подростково-девической сентиментальности. Русс пессимистически отозвалась о казанской литературной ситуации, подчеркнув, что тамошние русские авторы (из которых она выделила Тимура Алдошина, Эдгара Бартенева, Романа Перельштейна) тяжело переносят отсутствие контактов за пределами своего региона. Как тяжелое охарактеризовали положение авторов региона и томские поэты; собственные стихи Пшеничного и Коро близки к традиции короткого верлибра 1970-80-х гг.: Коро и назвал своим ориентиром поэзию Владимира Бурича, тексты Пшеничного, пожалуй, ближе к Арво Метсу. Завершение вечера ознаменовалось появлением Германа Лукомникова, устроившего внеплановую акцию: испросив разрешения прочитать только что написанное стихотворение, Лукомников выступил с пространным, сверхэмоциональным, нарочито сбивчивым рассказом о том, как это стихотворение было написано, с какими ощущениями он ехал после этого в клуб и т.п.; оглашенный в конце концов (с запредельно экспрессивными мимикой и жестикуляцией) текст оказался записью последовательности комбинаций клавиш на клавиатуре компьютера (открывающих и закрывающих окна, перемещающих курсор и т.п. - т.е. сугубо вспомогательных).
- Поэт Наталья Хаткина (Донецк) в ходе своего авторского вечера продемонстрировала ряд характерных для нее типов письма, различающихся скорее своими жанровыми прототипами - от вариаций на темы городского романса или детских песенок и считалок до сниженных вариантов просодически и тематически традиционной женской лирики (в последнем случае отметим стихотворение, посвященное дочери - поэту Марии Хаткиной, в котором проблематика непонимания между поколениями иронически гипертрофируется, что, однако, не снимает реального поэтического чувства). Наиболее сильным из прочитанного может быть назван пространный цикл "Из речей моего мужа-алкоголика", в котором общая ориентация Хаткиной на массированное использование просторечия (за редкими исключениями, впрочем, не доходящего до максимально экспрессивного уровня) дополняется жестким говорным стихом. Также прозвучали пародийные святочные рассказы и абсурдистские юморески.
- Презентация 4-го выпуска альманаха геевско-лесбийской литературы "РИСК" (М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2002). Со стихами выступили Галина Зеленина, Василий Чепелев (Екатеринбург), Илья Васильев, Фаина Гримберг и Дмитрий Кузьмин, с короткой прозой - Александр Анашевич (Воронеж), Вадим Калинин, Линор Горалик, с фрагментом из частично опубликованного в альманахе (и уже представленного в "Авторнике" 9.04.) романа - Олег Кузницын, заметивший, что его текст, трактующий гомосексуальность в гротескном ключе, выламывается из общей тональности вечера; впрочем, по меньшей мере еще два выступления шли вразрез с лирической доминантой вечера: короткое стихотворение Гримберг было посвящено памяти убитых чеченских террористок-смертниц и проникнуто скорее феминистским, чем лесбийски-эротическим пафосом, ерническое эссе Калинина трактовало об условности и произвольности таких категорий, как "непристойность", "ненормальность" и т.п. Любопытны эволюция Чепелева в направлении постконцептуализма в духе Кирилла Медведева и обращение Зелениной к теме любовных переживаний мужчины, адресованных мальчику; вообще, заметил Кузьмин, нелегко объяснить частое обращение писательниц к геевским сюжетам (в частности, по словам Кузьмина, две лучшие love stories в русской гей-литературе принадлежат женщинам - Марине Козловой и Нине Волковой); по мнению Гримберг, однако, это объясняется просто-напросто сопротивлением патриархальных основ культуры, мешающих женщине говорить от себя и заставляющих ее строить обходные формы высказывания. Кузьминым были также прочитаны переводы из современной англоязычной геевской и лесбийской поэзии.
- Презентация книги Ирины Ермаковой "Колыбельная для Одиссея" (М.: Журнал поэзии "Арион", 2002), продолжившей линию принадлежащей журналу книжной серии "Голоса" на кристаллизацию конструктивного (способного к дальнейшему развитию) ядра традиционалистски ориентированной поэзии. Вечер превратился в чествование Ермаковой - ей аплодировали после почти каждого стихотворения. Речи о творчестве Ермаковой произнесли Игорь Шайтанов и Владимир Губайловский. Шайтанов остановился на особом значении античных аллюзий в книге Ермаковой: по словам Шайтанова, при всей распространенности межкультурных сближений и пересечений в современной литературе стихи Ермаковой оригинальны, так как они не претендуют на продолжение позднеантичной традиции, а вступают в диалог с архаической, гомеровской, "утренней" античностью. Стихам Ермаковой, заметил Шайтанов, свойственны "экономная, простая вещественность" и "прорастание предметов смыслом" (формулы, отсылающие к мандельштамовским размышлениям о поэзии, но в контексте современного стиха звучащие малопонятной абстракцией). Губайловский противопоставил Ермакову Алексею Цветкову-старшему и Кириллу Медведеву: по его мнению, у Цветкова структура всеобщая и подавляющая, у Медведева структуры нет вообще, но нет нарочно: любой намек на структуру сознательно гасится, язык осознается как "сам себе структура" (вряд ли это справедливо по отношению к Медведеву, чья поэтика далеко отходит от речевой самодостаточности конкретизма), Ермакова же находится по ту сторону антиномии "структурность - деструктурированность": ее стихи - это "жидкий живой кристалл" и "преодоленный хаос" (заметим, что здесь Губайловский от строгих формулировок переходит к поэтической образности, пасуя тем самым перед необходимостью описать поэтику Ермаковой в рациональном дискурсе). В заключение главный редактор журнала "Арион" Алексей Алехин преподнес Ермаковой букет оранжевых гербер, предложив (за цвет) переименовать эти цветы в "арионы".
- Вечер авторов издательства "Итака". Руководитель издательства и одноименного сайта Антон Нестеров представил авторов книг, вышедших в 2002 г.: Мару Маланову, Ирину Ковалеву и Владимира Елистратова. Кроме них, стихи читали Кэти Чухров и Натан Мо (его книга сейчас готовится к печати в "Итаке"). Андрей Забровский исполнил несколько песен на стихи Елистратова.