Здравствуйте, дорогой Михаил Шишкин!

        Решил написать Вам открытое письмо. Не думайте, что я почему-либо к Вам в претензии или хочу "скрестить мечи на орала"! Но вдруг захотелось в ночной тишине поделиться с Вами некоторыми мыслями, как литератор с литератором, или, говоря проще и человечней, как писатель с писателем.
        И действительно, в последние месяцы все чаще вижу Вашу фамилию в периодической печати и на "страницах" Интернета, где в электронном виде "публикуются" различные произведения прозы, поэзии, журналистики... Вот и недавно, блуждая по закоулкам (если можно так выразиться) этой замечательной "виртуальной страны" Интернет, увидал интервью с Вами в "Независимой газете" в связи с сочиненной Вами книгой "Русская Швейцария". Видите, сколько кавычек получается в моем письме, адресованном Вам!
        И я подозреваю, что это не случайно. Ведь недаром мы все больше перемещаемся в "виртуальный мир", где вместо простых, веками копившихся народных ценностей царствует секс и половой разврат, бескультурье и космополитизм!
        Вот почему, дорогой Михаил Шишкин, "Независимая" газета также вполне заслуживает этих кавычек. Ибо в современной России, где "капитал правит бал" – видите, от горечи и гнева у меня даже стихи получились! – ничего подлинно-независимого, конечно же, не встречается днем с огнем, как говорил еще греческий философ Дионис.
        Возник у меня к Вам озадаченный вопрос и по поводу сочиненной Вами книги "Русская Швейцария". Ведь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что "Русской" Швейцарии существовать не может! Должно быть, Вы имели в виду метамфору типа "сапоги всмятку"! Ведь если имеется "Русская" Швейцария, то может, вероятно, иметься и "Швейцарская Россия" или "Немецкая Франция". А ведь это, согласитесь, звучит довольно-таки нелепо!
        Впрочем, в интервью Вы сознаетесь, что в сочиненной Вами книге "Русская Швейцария" речь идет о посещениях этой живописной страны российскими гражданами. Даже упоминаете, что видели дом, где светило русской литературы Н.В.Гоголь писал свою поэму в прозе "Мертвые души". Но тут-то Вы как раз и заблуждаетесь, дорогой Михаил Шишкин! Ведь Вы сами простодушно сообщаете, что дело происходило в Париже! А Париж, как было известно любому ученику седьмого класса средней советской школы (уж не знаю, учат ли детей теперь географии, или только "порнографии", в нынешних гимназиях и лицеях), находится во Франции! То есть, вместо сочиненной Вами книги "Русская Швейцария" получилась как бы "Русская Франция"!?
        Среди персонажей сочиненной Вами книги "Русская Швейцария" упоминается и некто Ставрогин. Вы даже сами уверяете, что со времен этого человека "мы все – граждане кантона Ури!" Тут я с Вами категорично не в силах согласиться, дорогой Михаил Шишкин! Допустим, где-то в кантоне Ури и проживал некто Ставрогин, предпочтя родные березы и деревянные церквушки, т.е. землю, которую, по выражению поэта, "в рабском виде Царь Небесный исходил, богословляя", швейцарскому сыру из козлиного молока. Но почему же мы все после этого должны становиться гражданами этого, с позволения сказать, гондона? Мы, русские люди! Тем более, что в Вашем интервью Вы, уж извините, выдаете себя, проговариваетесь, что швейцары даже сами говорят, что страна у них жалкая, что "Швейцарии не существует!" Тем более, что она даже не член ООН!
        Я надеюсь, что Вы на меня не обидитесь, дорогой Михаил Шишкин. Я Вас много старше, и тоже в юности подвергался воздействию завиральных космополитических идеек. Потребовалось много "сомнений и мучительных раздумий", чтобы понять: ничего нет в мире дороже Родины, даже если какие-то иные страны и обладают на первый взгляд большей внешней привлекательностью, но ведь на самом-то деле лишены подлинного, истинного духовного содержания!
        Я тоже литератор, можно сказать, писатель, как Вы, должно быть, уже успели понять. Волею судеб проживаю на постоянном жительстве в отрыве от Родины, в заснеженной Канаде. Так вышло, что месяц назад меня пригласили участвовать в поэтическом фестивале в городок Труа-Ривьер, что на полдороге между Монреалем и Квебеком. Фестиваль – ежегодный, уже восемнадцатый по счету. Собралось на него сто тридцать поэтов, из них двадцать иностранцев, хотя и остальные, правда, тоже все иностранцы, кроме меня (канадцы). Пять дней принимал я участие в этом культурном мероприятии. Городок Труа-Ривьер вроде бы исторический, вроде бы основан в качестве пушной фактории четыреста лет назад, а на поверку весь застроен кирпичными домиками нелепой американской архитектуры. Говорят, весь старый город сгорел в 1908 году, а уж заново его застроили второпях, абы подешевле. Осталась, правда, старая церковь Непорочного зачатия, но католическая, а православных храмов там, подозреваю, никогда и не было. Весь городок (в котором всего-то сорок с небольшим тысяч населения!) заклеен плакатами, на коих изображен белозубый красавчик, должно быть, квебекский поэт, на фоне реки с парусной яхтой, и его строчка: "Страсть, грозящая твоей шкуре" (что я нахожу дурацким и не очень приличным) – в виде как бы лозунга фестиваля. Едва ли не на каждый второй домик, будь то банк, магазин или ресторан, присобачены большие, примерно в шестую часть квадратного метра, алюминиевые доски, а на них выбиты какие-нибудь непристойные стихи по-французски. ("Посмотри, я умею улыбаться, когда целую тебя в глаза", например). Стихами, правда, их называть даже и странно, потому что, представляете ли себе Вы, дорогой Михаил Шишкин, что ни о рифме, ни о размере местные поэты как бы даже и не слыхали! Должно быть, следовательно, не знают они и других азов стихосложения, метамфор, гипербол (преувеличений), синекдох и проч.! Повсюду красуются также полотнища, гласящие, что "Труа-Ривьер – столица культуры и поэзии!" (А Вы в своем интервью беззастенчиво обвиняете москвичей, что они справедливо гордятся своей хорошеющей столицей!) Словом, я насторожился. Весь этот фестиваль показался мне издевкой, глумлением над духовностью! И я оказался прав.
        Понимаете ли, дорогой Михаил Шишкин, не знаю, пишете ли вы сами стихи, или только космополитические брошюрки вроде Вашей "Корейской Эфиопии" (простите уж старика!), в России поэт был всегда прежде всего гражданином, а уж потом поэтом. И даже наши граждане были всегда прежде всего поэтами, а уж потом гражданами. И я так считаю, что неуважительно по отношению к поэту заставлять его читать свои стихи три или четыре раза в день в кафе и ресторанах, где слушатели жуют свои непрожаренные бифштексы, или, по канадскому обычаю, вареную мокасину, запивая ее мутным пивом, а на стихи практически не обращают внимания, причем организатор-конферансье нарочно предупреждает, чтобы больше трех минут (!?) никакой поэт не читал своих сочинений. И когда какой-нибудь несчастный, рдея от униженья, пробурчит свой выстраданный стих, пронзенный, по выражению поэта, "горечью и злостью", то в ответ ему раздаются лишь вялые аплодисменты, заглушаемые чавканьем, жеваньем и сопеньем! А между поэтами заводят легкую музыку, что я считаю еще одним оскорблением, под предлогом, чтобы они "усвоили" услышанное!
        Теперь лингвистическая (языковая) проблема. Она тоже встала передо мной во всей своей остроте! За годы изгнания я неплохо овладел английским языком (свободно читаю газеты, вполне понимаю инструкции к компьютерам, да и в разговорной речи не промах!). Английский, как Вы, должно быть, знаете, – это официальный язык США, а в Канаде таких официальных языка два, поскольку к английскому добавляется еще и французский. (Видите, кое в чем Канада напоминает Швейцарию – однако никому здесь до сих почему-то не пришло в голову сочинить написанную вами книгу, озаглавив ее, скажем, "Казахская Канада" и заявив, что "со времен Чокана Валиханова – мы все немного граждане Труа-Ривьер"!?) Подозрения мои, что в этом городке ни одна душа не говорит по-русски, конечно, оправдались. (Называют себя столицей культуры и поэзии! Заглянув в окошко букинистического магазина – площадью примерно как две собачьи конуры, – я увидал там кичливую рекламную надпись: "Всегда в продаже не менее семисот названий поэтических книг". Понятно ведь, что такое может быть только в городишке, где никто и никогда не покупает поэтических сборников, не говоря уж об онтологиях! При фестивале существует издательство "Экри де Форж", то есть по-нашему, грубо говоря, "Кузница". И тут та же история: за восемнадцать лет они якобы выпустили не то 300, не то 600 названий! Дело не в количестве, а в качестве. Уверен, что ни в одной из этих книг нет таких пронзительных строк, таких откровений, такой душевной боли за Родину, какая есть у Д.А.Пригова или Мирослава Немирова!) Куда удивительнее было обнаружить, что и по-английски гордые труа-ривьерцы изъясняются хуже меня! (Из двадцати приглашенных иностранцев не было ни одного американца, а из ста десяти канадцев – ни одного англоязычного поэта из Онтарио; лишь впоследствии мне довелось узнать, что Труа-Ривьер считается цитаделью квебекского сепаратизма.) Один местный житель наскоро перевел два моих стихотворения на французский язык, не сохранив, конечно, ни рифмы, ни размера, и даже ни одного анаколуфа, не говоря уж о литотах. И вот Вам, дорогой Михаил Шишкин, лицемерие местной публики! Не скрою, что ревниво прислушивался к аплодисментам, пробивавшимся сквозь упоминавшиеся выше чавканье и сопенье. Что же я обнаружил? Чтение по-французски и по-русски вызывало примерно одинаковые рукоплесканья! А ведь подозревать, что обедающие и выпивающие хоть что-то понимали в русском тексте, было бы глупо? Значит, это была обыкновенная вежливость, а может быть, и благодарность за то, что Поэт не напрягал их интеллекта и эмоциональных чувств, не проникал в их наглухо закрытый, "изолированный" духовный мир!
        Каким наслаждением после этого издевательства было выйти на осеннюю улицу, упирающуюся в широкую реку Св.Лаврентия, через которую переброшен редкий по изяществу ажурный стальной мост, как бы летящий в застывшем воздухе на фоне алых кленовых лесов и пламенеющих рябин! Как славно было едва ли не в слезах брести в отведенную мне комнатку в пансионе, словно старого знакомого, приветствуя толстенного китайского карпа, обитающего в крошечном пруду у дверей заведения! Как радостно было ощущать себя полезным обитателем этого мира, впуская в пансион тоскующего на улице рыжего кота габаритами с молочного поросенка! И, наконец, сколь блаженные минуты проводил я вечерами в кафе "Зеноб", куда под предлогом слушания стихов сбредалось человек двести народу, так что, как выражаются, яблоку было негде упасть!
        Опять лицемерие, дорогой Михаил Шишкин! Я пытался уговорить себя, что подобные "культурные" мероприятия напоминают древнюю Грецию, где поэт (в отличие от России) был частным лицом, читавшим стихи под лиру таким же частным лицам, и даже, вероятно, радовался этому, не ища себе иного призвания. Я пытался поразиться бескорыстию организаторов фестиваля, равно как и воодушевлению местных жителей. И все же пришел к выводу, что весь фестиваль был устроен ради списания денег с налогов (или даже для прибыли, ибо на заключительный вечер в местном доме культуры скучающие обыватели раскупили все триста билетов), а поэзией на нем и не пахло!
        Вот вам вкратце некоторые мои мысли и впечатления, дорогой Михаил Шишкин. Если придется Вам сочинять новый роман или брошюру, рад буду, коли они натолкнут Вас на какие-нибудь собственные мысли и впечатления! Только не поддавайтесь бацилле космополитизма, не считайте, как многие нынче, что главное в жизни – это доллар или шведская крона! Есть в мире вещи и более важные!

        С уважением,

Бахыт Кенжеев