ХРОНИКА
- Акция Псоя Короленко "Сожжение вредных книг". Во вступительном слове Короленко пояснил, что речь идет не о соответствии или несоответствии литературы каким-либо идеологическим или эстетическим критериям, а о сугубо субъективном ощущении: всякий участник акции должен сообщить, какое именно зло данная книга принесла в его жизнь и, через него, в мир. "Мы сжигаем часть себя," - заявил Короленко. Соответственно, многие предложенные книги вызывали оживленную дискуссию участников акции, особенно когда объяснение, предложенное первоначально, не отличалось убедительностью. Так, Сергей Соколовский предложил к сожжению учебник современной русской поэзии Владимира Агеносова и Кирилла Анкудинова, зачитав оттуда несколько наиболее диких пассажей, - однако Короленко напомнил, что апеллировать следует ко злу, причиненному этой книгой непосредственно участнику акции, на что Данила Давыдов заметил, что чтение этого учебника, среди прочего, сформировало (по принципу отталкивания) совершенно невменяемую издательскую политику Соколовского (выпускающего книги под маркой "Издательство "Автохтон""). Активное участие принял в акции Дмитрий Кузьмин, предложивший к сожжению выпущенную под его собственным именем книгу Германа Лукомникова, которая, по его словам, подвергла серьезному испытанию его человеческую и литературную самоидентичность; Кузьмин также обосновал пригодность для сожжения нескольких книг, в т.ч. романа Владимира Сорокина "Голубое сало", заметив, что этот роман - статусная книга статусного автора, которую престижно читать "продвинутой" молодежи, и таким образом она позволяет интеллектуальной элите младшего довольствоваться знаком "продвинутости", причастности к актуальной литературе, вместо доподлинного поиска нового. Ирина Шостаковская предложила сжечь книгу по борьбе с наркотиками, Владимир Никритин - инструкцию по технике безопасности; бурный спор, не приведший к определенным выводам, разгорелся вокруг сожжения Конституции РФ. В заключение Света Литвак объявила о присуждении премии Клуба литературного перформанса "Бродячая собака" всем из присутствующих, кто не принял участия в акции (по 50 рублей на человека). Вслед за этим был разведен костер.
- Презентация книг независимой издательской группы Эвелины Ракитской "ЭРА". Особо отмечен должен быть только возврат в устную московскую литературную жизнь, после долгого перерыва, нескольких авторов, группирующихся сейчас вокруг Интернет-сайта "Периферия" (а несколькими годами ранее - вокруг альманаха "Твердый знак"), прежде всего - Андрея Полонского и Сергея Ташевского.
- Программа вечера была разделена пополам между двумя авторами, которых, как отметил открывший вечер Илья Кукулин, априори объединяла разве что принадлежность к культурным сообществам, в значительной мере остающимся для московской литературной общественности terra incognita: Юрий Лейдерман - заметная фигура в среде акционного и изобразительного искусства (литературная активность в этой среде достаточно велика), Игорь Давлетшин - один из лидеров кемеровско-новокузнецкой литературной школы. В выступлении Лейдермана основное место заняли два прозаических текста: "История Уго Пратта" (по мотивам комиксов Пратта, с включением в текст аутентичных подписей на ломаном французском) и сочинение, название которого не было объявлено, зато Лейдерман подробно остановился на его истории. Первоначально им был написан рассказ "Дима Булычев", в котором юношу, погибшего от наркотиков (собственно, реального приятеля автора) каким-то образом воскресили в Нью-Йорке, - этот текст Лейдерман охарактеризовал как "смесь Циолковского и Роб-Грийе"; затем для совместной акции с американским художником из рассказа были выделены и слиты в единый текст все фразы со словами "так" и "итак" (в ходе акции, насколько можно было понять, американец выкрикивал эти слова, а Лейдерман читал остальное): результат, по словам Лейдермана, оказался едва ли не более внятным, чем исходный текст рассказа. Прозвучали также несколько стихотворений Лейдермана, в чем-то близких к аналогичным опытам Павла Пепперштейна (при том, что проза Лейдермана гораздо более авангардна по технике). Давлетшин, наряду с собственными стихами, читал стихи своих товарищей по региону Дмитрия Кравчука и Вячеслава Загурского, а также написанные им совместно с Загурским (как пояснил Давлетшин, общее авторство в данном случае подразумевает, что текст состоит из фрагментов, написанных поочередно одним и другим автором во время совместной "сессии"). Местных авторов объединяет легкий по синтаксису и звучанию верлибр, тяготеющий у Загурского к повествовательности (Давлетшин сравнил его с Сергеем Тимофеевым), а у самого Давлетшина более отвлеченный, основанный на передаче чувственного восприятия (не только зрительные, но и слуховые, моторные, осязательные ощущения), напоминающий относительно раннего (времен сборника "Белый шум") Станислава Львовского. Отвечая на вопрос Кукулина о сравнительной важности для кемеровчан русской и западной поэзии, Давлетшин заметил, что ни к той, ни к другой они интенсивно не апеллируют, зато стихотворная книга, произведшая на него наибольшее впечатление, - это читанный в юности сборник ведущих поэтов Африки (можно усомниться в такой уж дистанцированности кемеровских авторов от европейских корней, хотя бы уж потому, что Давлетшин в одном из текстов прямо отсылает к Элюару, - но характерно само стремление связать свою поэтику с африканской поэзией, предлагающей новые культурные коды в рамках устоявшейся речевой и версификационной инерции европейских языков).
- Встреча с прозаиком Юрием Мамлеевым. Мамлеев рассказал о своем новом романе "Блуждающее время", разъяснив его основную проблематику: по словам Мамлеева, его первый роман "Шатуны" был погружением во тьму с целью ее познания, тогда как этот роман - роман выхода из этой тьмы, каковой выход состоит в ошеломляющем расширении наших представлений о реальности; в частности, речь идет о путешествиях во времени - отнюдь не фантастических, а вполне реальных. В то же время, заметил Мамлеев, стремление к запредельному имеет в романе свой противовес - предостережение о невозможности и опасности такого стремления, сосредоточенность на бытии: эта антиномичность, заявил Мамлеев, составляет основу русского национального сознания. Мамлеев также высказался, коротко и в самом общем плане, о современной культурной ситуации, высказав смелое предположение, что к середине нового тысячелетия мир изменится до неузнаваемости, а также заявив, что сегодняшняя зараженная иронией культура вскоре исчезнет. С пространным оммажем Мамлееву выступил философ Александр Дугин, заявивший, что сверхкомпетентность Мамлеева в потустороннем мире заставляет предполагать его собственную причастность к этому миру. Дугин рассказал о своем общении с французским писателем Жаном Пурвулеско, к которому однажды явились три индейца - высокий, среднего роста и низенький, - представившиеся посланцами Великого Жука; это событие, подчеркнул Дугин, сопоставимо с книгами Мамлеева по своей "предонтологической сущности". Эту же тему развил некто Сергей Попов, рассказавший, как он открыл новый роман Мамлеева в метро - и в результате его поездка от станции "Сухаревская" до станции "Академическая" заняла час вместо обычных 20 минут. Не представившийся некто поведал о деятельности секции метафизического реализма при Союзе литераторов России и литературной секции при общественно-политическом движении "Евразия": в недрах этих секций составлена (и частично издана) антология метафизического реализма, включающая около 400 современных русских авторов. На вопрос Дмитрия Кузьмина о том, что такое метафизический реализм и чем он отличается от магического реализма латиноамериканской литературы, Мамлеев ответил, что метафизический реализм совершенно непохож на магический, потому что латиноамериканская цивилизация совершенно непохожа на русскую. На вопрос Марии Бондаренко о своем отношении к Булгакову Мамлеев ответил, что роман "Мастер и Маргарита" недостаточно убедителен, т.к. в нем преувеличена сила дьявола и преуменьшена сила Бога. В середине вечера слово взял куратор литературной программы клуба Николай Охотин, заявивший, что клуб "Проект О.Г.И." не отождествляет себя ни из литературных или иных сил, которым предоставляется площадка для выступления.
- Презентация книги прозы Нунэ "После запятой" (М.: Новое литературное обозрение, 2001) прошла (вероятно, по незнакомству автора - живущей в Германии женщины-психолога, пишущей под малопонятным псевдонимом, - с обычаями московской литературной жизни) без чтения собственно текста - отменно длинного психологического романа в авангардном (от Пруста до Джойса) духе. Автор рассказала о своей работе над романом, гости вечера (включая покровительствующего автору Андрея Битова) поделились впечатлениями.
7.06. Израильский культурный центр
- Вечер памяти Генриха Сапгира подготовил и открыл пространным вступительным словом Александр Глезер. Своими соображениями о творчестве Сапгира поделился Евгений Рейн: по его мнению, Сапгир - прежде всего интеллектуальный поэт, стремящийся в каждом стихотворении по-новому "обмыслить" предмет, и это неслучайно, потому что Сапгир вошел в литературу тогда, когда лирические резервы русского стиха были практически исчерпаны. Кроме того, Рейн заметил, что Сапгир абсолютно отвечает известной максиме "Поэт должен быть похож на свои стихи". Владимир Ломазов рассказал о том, как в 1986 г., впервые попав к Сапгиру, слушал авторское чтение "Буфарева", и сам прочитал несколько текстов из этого цикла. С воспоминаниями выступил также композитор Юрий Евграфов. Был показан документальный фильм о Сапгире "Времена не выбирают", фрагментами уже демонстрировавшийся 27.01.00 (осталось неясным, отчего посвященный Сапгиру фильм назван цитатой из Александра Кушнера).
- Игорь Сид предварил чтение своих прозаических сочинений замечанием о том, что обратился он к прозе после двадцатилетнего перерыва, перед которым писал плохо, да и в нынешних текстах не совсем уверен, но рассчитывает в дальнейшем совершенствоваться (затем по ходу чтения Сид отмечал вслух места, которые впоследствии придется доработать). Кроме того, во вступительной части были зачитаны отрывки из интервью, взятого у Сида Леонидом Костюковым и озаглавленного "Остров непогибших кораблей", в котором преимущественно обсуждались африканские проекты Сида; по мнению Сида, текст этот, в сущности, скорее художественный, чем журналистский. Далее прозвучали фрагменты из сочинения, озаглавленного Сидом "Корабль" и определенного как "интерактивный роман" (впервые представлено 27.02.). Интерактивность заключается в том, что литераторы-прототипы персонажей в процессе написания произведения заказывают Сиду направление, в котором должна развиваться их сюжетная линия. Роман, как, по словам Сида, заметил Костюков, фантастический, поскольку действие его происходит зимой 1999-2000 г., и, следовательно, уже не имеет шансов произойти в реальности: группа литераторов на корабле движется в направлении острова Мадагаскар; в четырех прочитанных отрывках, в частности, Костюков, Дмитрий Кузьмин и Николай Звягинцев замышляют бунт против руководителя экспедиции Сида; Сид становится невольным свидетелем эротических похождений Германа Лукомникова; Андрей Поляков и Дмитрий А. Пригов оплакивают неуклонно приближающуюся кончину любимца экспедиции руконога (лемура) А.С.Пушкина, и т.п. Чтение перемежалось бесчисленными авторскими отступлениями, объем которых значительно превысил объем собственно текста, что не укрылось от самого автора, высказавшего надежду, что публика сочтет такое соотношение правомерным.
- Презентация книги стихов Александра Сорокина "Изборник" (М.: ЭРА, 2001). Предваряя чтение, автор заявил, что его цель в поэзии - предварение эгоцентризма, открытие неведомого в себе, выход в сверхличное начало. Подобная преамбула сделала абсолютно предсказуемыми последовавшие аккуратно зарифмованные, ни на шаг не выходящие за пределы общезначимых благонамеренных банальностей стихи про возвышенное.
- Презентация второго выпуска альманаха русских хайку и трехстиший "Тритон". Со своими текстами выступили авторы выпуска: Вячеслав Васин читал трехстишия философско-психологического плана, Михаил Бару - шуточные, Владимир Герцик - пейзажно-созерцательные (зачастую, впрочем, с долей иронии); более далекие от японской культурной и просодической основы тексты представили Ира Новицкая и Наталья Кузьмина, а Марк Ляндо прочитал цикл "Крымские японески", состоящий из трехстиший с рифмующимися первой и третьей строками. Опубликованные в выпуске переводы (Алексея Андреева - из канадских авторов, Александра Привалова - из сербских) прочитал составитель выпуска Дмитрий Кузьмин. Сверх того, одно трехстишие прочитал Леонид Костюков, а Илья Кукулин представил трехстишия новокузнецкого поэта Сергея Колесникова. Наиболее пространным было выступление переводчика и филолога-япониста Виктора Мазурика: он высказал ряд соображений об альманахе (заметив, в частности, что в нем преобладают тексты, близкие скорее к традиции сенрю - в большей или меньшей степени ироничные, глубоко укорененные в быт эпохи, а потому практически непереводимые, - собственно, в современной Японии, отметил Мазурик, сенрю также очень популярны) и прочитал свои переводы из японских средневековых авторов, опубликованные в альманахе, с чрезвычайно любопытными и весьма обширными устными комментариями (поясняя место авторов в традиции, символический смысл задействуемых образов и т.п.). В заключение Марина Андрейкина рассказала о разрабатываемом ею проекте "Фото-хайку" (фотографы иллюстрируют тексты хайку).
- Вечер поэтов Елены Фанайловой, Александра Анашевича и Константина Рубахина был озаглавлен известной мандельштамовской цитатой "Воронеж - ворон, нож" - как выяснилось, не по инициативе авторов, поскольку Фанайлова открыла вечер словами о том, что имя Мандельштама, хоть и является первой ассоциацией на сочетание понятий "Воронеж" и "поэзия", не определяет творческого облика выступающих поэтов: лишь для нее самой это имя достаточно важно, между тем как в момент сближения с Анашевичем ключевым именем для того был Кавафис, а для Рубахина - Теренс Маккенна. Фанайлова и Анашевич читали стихи (Фанайлова - из нового цикла "Трансильвания беспокоит"), Рубахин - монтаж стихов и прозы (прозаический, дневникового плана текст "Книга пассажира", обильно инкрустированный отдельными стихами). В последовавшем диалоге (который вела со слушателями Фанайлова при молчаливой поддержке двух других участников вечера) значительное место занимала тема литературной географии, заданная прежде всего вопросом об отношении авторов к Москве и Петербургу: по словам Фанайловой, современная воронежская культура исторически ближе к Петербургу (именно туда в 80-е гг. преимущественно путешествовали местные хиппи), и все три автора, конечно, больше тяготеют к Петербургу с его мрачноватым колоритом (как выразилась Фанайлова, "пепел Гребенщикова"), однако близость эта (если говорить о близости с петербургскими авторами) - близость проблематики, а не способов решения проблемы. Отвечая на вопрос Ильи Кукулина о причинах своего скептического отношения к понятию "воронежской школы", Фанайлова продолжила эту мысль, заметив, что с Анашевичем и Рубахиным ее объединяет не поэтика, а всего лишь общий метод работы с предшествующей литературой (формула скорее эффектная, чем ясная); кроме того, по словам Фанайловой, она как старший из авторов не хочет нести ответственность за двух других; в этой части беседы последнее слово осталось, однако, за Кукулиным, заявившим, что региональная школа и должна опознаваться извне, а не манифестировать себя декларациями (добавим от себя, что именно так и произошло со всеми заметными сегодня региональными школами, включая пришедшую задним числом к пространному самоманифестированию ферганскую, - и в этом смысле группа местных авторов, выступающая с декларацией как региональная школа, вызывает подозрения).
V.S. Т а т ь я н а М и л о в а
- Объединение двух авторов было правомернее, чем присутствие третьего.
- Замечательный вечер. Не хочу хвалить Рубахина - уж очень хорош.
13.06. Библиотека "Русское Зарубежье"
- Второй вечер цикла "Поэты самиздата" был отдан поэтам круга журнала "Вавилон" (самиздатская версия которого, существовавшая в 1989-91 гг., представлена в экспозиции литературного самиздата "Вольное русское слово" - см. 19.05.). В программе, однако, преобладали авторы, вошедшие в круг "Вавилона" в последние год-два: от Кирилла Медведева и Алексея Денисова до Никиты Путилина, - да и вел вечер не Дмитрий Кузьмин, а Данила Давыдов. Отметим стихотворение Денисова с эпиграфом из Медведева, легко интерпретируемое как отречение от принадлежности к владивостокской поэзии и декларация своей окончательной вписанности в столичный контекст. Со стихами выступили также Кузьмин, приехавший из Воронежа Александр Анашевич, Вадим Калинин, Яна Токарева, Ирина Шостаковская, Илья Кукулин. В ходе вечера Владислав Лён заявил, что провозглашенная им Академия русского стиха избрала Кузьмина своим новым членом.
- Вечер поэта Александра Самарцева. В кратком вступительном слове Самарцев процитировал неназванный источник, характеризовавший его как "экзотического традиционалиста", и принял это определение. В первом отделении прозвучали стихи последних двух-трех лет (несколько неожиданно значительное место гражданской тематики), во втором - более ранние тексты с новой косметической правкой.
V.S. А л е к с е й Б е р д н и к о в
- Сегодняшний вечер чрезвычайно удачен. Сашу Самарцева я знаю давно как великолепного поэта, он замечательный лирик и мастер острых сюжетов (правда, он еще об этом не знает). Прекрасная обстановка, прекрасная компания, можно встретиться с очень хорошими людьми. И это надо ценить, потому что где ж еще встретишь столько умных, талантливых, а главное - знакомых.
- Презентация книги эссе и стихотворных переводов Григория Кружкова "Ностальгия обелисков" (М.: Новое литературное обозрение, 2001). Центральным событием презентации стала большая импровизированная речь социолога, культуролога и переводчика Бориса Дубина. Обратив внимание на то, что Кружков - и оригинальный поэт, и переводчик, Дубин подчеркнул разницу этих позиций: "поэт ищет сходства, переводчик стоит на границах различий"; конечно, взаимодействие работы поэта и переводчика драматично, но это не отменяет гармоничности книги. В качестве ее главного сюжета Дубин выделил проблематику взаимодействия "серебряного века" в России и синхронных явлений в Европе, когда поэзия "стремилась быть всем"; это был "последний всплеск вековой традиции романтизма", и после него романтическая традиция в цельном виде уже не встречалась. По мысли Дубина, Кружков смотрит сквозь романтически-модернистскую традицию и на авторов предыдущих эпох (Шекспир, Пушкин), и на авторов, традиционно считающихся антиромантическими (кружковский Чехов - "это почти Метерлинк"). Другим сюжетом книги Дубин считает "линию поэтического эроса": "герой книги - не столько поэт, сколько его муза". Стихия модерна - это стихия женского, и она неявно присутствует и в книге Кружкова. Переводчик Евгений Солонович отметил неслучайность места презентации: книга Кружкова - это тоже своего рода музей, "где висят оживляемые Кружковым картины". Размышляя о специфике переводческой работы Кружкова, Солонович сказал, что Кружков - не переводчик, а "поэт, который много занимается переводом", подобно Аркадию Штейнбергу. Из частей книги Солоновичу наиболее близки были переводы из Марка Стрэнда (авторское чтение Стрэнда Солонович слышал в США и испытал сильное впечатление) и автобиографическое эссе "На опушке века", в герое которого он временами узнавал и себя. Литературовед Олег Лекманов отметил, что книга Кружкова содержит ценные филологические открытия, однако поставил под сомнение ее методологию: по его мнению, Кружков считает любые переклички в текстах неслучайными, однако они могут быть результатом и случайного совпадения. Кружков в ответ заявил, что признает значение случайности "как великой ипостаси Единого" - и в качестве иллюстрации привел неожиданные пересечения своих американских путешествий с американскими стихотворениями Федерико Гарсиа Лорки и с упомянутыми в них местами - о чем написан цикл стихотворений. В своем выступлении Кружков остановился на ряде сюжетов из книги, в особенности на разделе о Йейтсе, которого сопоставил с российскими акмеистами.
15.06. Библиотека иностранной литературы
- Презентация Собрания сочинений Ольги Седаковой, в двух томах (М.: H.F.K., 2001), носила характер чествования: Евгений Пастернак, Владимир Бибихин, Борис Дубин, составившая двухтомник Анна Шмаина-Великанова и ведущий вечера о. Григорий Чистяков (поразивший марионеточной пластикой, водевильными интонациями и образцовой неуместностью "лирических отступлений") рассуждали, на примере Седаковой, о месте поэта в структуре мироздания, о миссии поэзии в эпоху после Освенцима и других возвышенных материях. Небольшая полулюбительская хоровая группа в сопровождении трех тромбонов исполнила несколько переводов Седаковой из православных богослужебных текстов. Наконец, слово было предоставлено самой Седаковой, которая прочла целиком одно из самых ярких и знаменитых своих произведений - цикл "Китайское путешествие", - и ряд сравнительно недавних стихотворений, в т.ч. посвящение памяти Иосифа Бродского, а также, для полноты картины, одно детское стихотворение. Свежеизданное Собрание сочинений состоит наполовину из стихов, наполовину - из статей, эссе и прозы; наиболее ошеломительным свойством издания является его стоимость.
- Презентация книги прозы Натальи Гиляровой "Фиалка и бабы" (М.: МОЛ, 2001) была проведена в форме акции: тексты звучали в магнитофонной записи, тогда как автор сидела молча в странном одеянии, напоминающем о наряде клоуна или шута. Рассказы, вошедшие к книгу, - пространные многозначительные притчи на более или менее близкие темы человеческого одиночества, скорее психологические, чем экзистенциальные. Некоторая вычурность письма иногда идет на пользу общему строю текста, а иногда и производит впечатление избыточности, однако в целом для дебютной публикации (и дебюта в московских литературных клубах) проза достаточно ровная.
- Вечер Московского объединения литераторов (МОЛ) собрал значительное количество авторов, из которых упомянуть без ущерба для собственной репутации мы можем только Ирину Суглобову. Одновременно происходила и презентация литературного альманаха "Орфей", мера вменяемости коего видна из такой, например, цитаты (из редакционного обращения): "Структура альманаха призвана отразить принцип семеричного строения микрокосма и макрокосма и их внутреннего тождества друг другу".
- Вечер поэта Дмитрия Бобышева (США). Были представлены тексты из подготовленной к изданию новой книги "За пределами" (название, пояснил Бобышев, имеет как пространственный - "за пределами Родины", - так и временной - "за пределами XX века" - смысл). В центре программы оказались три небольшие поэмы, что отражает неизменный интерес Бобышева к крупной форме: "Небесные врата", посвященная истории одноименной секты, члены которой одновременно покончили с собой (Бобышев создает сильный трагический и вместе с тем иронический образ "секты программистов"), "Воздушный шар" - картины характерного американского праздника воздушных шаров, "Тыквенная комедия" - описание домашней игры с тыквами в День благодарения; нетрудно увидеть, что специфически американский материал выходит здесь на первый план (чего не было в предшествующих книгах Бобышева); в соответствии с этим поэзия Бобышева становится мягче в лингвистическом отношении сравнительно с стихами 1970-80-х гг., в которых на уровне лексики и синтаксиса взаимодействовали архаизаторская тенденция и футуристические приемы. По-прежнему активен в стихах Бобышева культурный пласт, проявляющийся на разных уровнях: от малозаметных аллюзий (вроде скрытой цитаты из "Божественной Комедии" в "Воздушном шаре") до эксплицитных сюжетных и мотивных включений (в "Тыквенной комедии" разыгрываются сцены в духе комедии дель'арте, но и "дантовский след" также может быть усмотрен). В заключение Бобышев прочитал из новой, еще не опубликованной части мемуарной книги "Я здесь" очерк о Давиде Даре и небольшой фрагмент о группе Черткова - с живыми, яркими и доброжелательными характеристиками. В непродолжительной беседе, завершившей вечер, отметим восторженное высказывание Бобышева о Елене Шварц ("иногда я считаю ее почти гениальной") и сочувственный пересказ мысли Юрия Иваска о необарокко как стиле современной поэзии.
V.S. Е л е н а К у м п а н :
- Дима Бобышев - мой старый приятель. Я всегда очень любила его стихи, теперь они из лирических стали могучими, симфоническими...
20.06. Библиотека "Русское Зарубежье"
- Вечер памяти Игоря Холина был обрамлен аудиозаписями авторского чтения, и более стихи Холина на нем не звучали. Вечер открыл художник Анатолий Брусиловский, долго рассказывавший различные истории из жизни Холина - в диапазоне от подробного описания того, как Холин в гостях у Брусиловского ел гуся, до сюжета о том, как некая женщина сказала Холину, что хочет от него ребенка, и тот, пожав плечами, согласился, однако мать при родах умерла, после чего Холин один вырастил дочь (дочь в это время находилась в зале); Брусиловский подчеркнул, что необходимо знать и "раскусывать" подноготную писателя, т.к. и в своих сочинениях писатель занимается тем, что себя разоблачает. Журналист Владимир Приходько прочитал свой очерк "Прихвастнуть: я знаком с принцессой", посвященный все той же истории про появление дочери Холина. Собственно о стихах Холина высказались Владислав Лён (рассуждавший о том, что Холин умел писать о смерти) и Брусиловский, заметивший, что "барачная поэзия" Холина - не политическая, а философская, она предъявляет претензии не к советскому строю, а к устройству мира; Лён также обрушился на книгу стихов Холина, изданную "Новым литературным обозрением", за недатированность текстов. Герман Гецевич прочитал свое стихотворение "Гжель" о Холине и Генрихе Сапгире (см. 12.03.), Лён - стихи памяти Холина свои и Сапгира, Иван Ахметьев - посвященные Холину стихи Яна Сатуновского и Всеволода Некрасова.
- Презентация книги стихов Юрия Кублановского "Дольше календаря" (М.: Русский путь, 2001, - Кублановский счел необходимым отметить, что это издательство наследует издательству "YMCA-Press", в котором он печатался в эмиграции). Новые стихи Кублановского существенно более насыщены воздухом эпохи (по преимуществу эпохи 70-х гг.), ее реалиями, что сближает их, с одной стороны, с Иосифом Бродским и особенно Евгением Рейном, с другой - с Сергеем Гандлевским. Помимо стихов из книги, прозвучало также стихотворение памяти Леонида Губанова, поскольку, заметил Кублановский, вечер пришелся на день его 55-летия.
V.S. П о л и н а И в а н о в а
- Мне кажется, что здесь мы видим живого классика, потому что это предельный словесный жар, практически предельное мастерство... Для меня это, конечно, слишком монументально, слишком по-мужски...
- Вечер поэта Бахыта Кенжеева. Были представлены стихи, вошедшие в подготовленную к изданию новую книгу "Невидимые". Отметим авторский комментарий к названию: самому Кенжееву оно представлялось малообъяснимым, пока Владимир Сорокин не заметил, что это, собственно, первое слово крылатой гоголевской формулы "невидимые миру слезы".
- Праздник рифмы. Из 15 выступивших авторов отметим, в первую очередь, Германа Лукомникова, представившего обсценную часть проекта "Хокку плюс" (четвертые, дописанные строки содержат табуированную лексику, сексуальные темы и т.п.) и свою часть проекта "Ярмарка стиха" (в ходе которого студенты Университета печати рисовали открытки к миниатюрам современных поэтов), а также устроившего широкую раздачу желающим своих открыток и книг, и Дмитрия Авалиани, выступившего с сериями листовертней (по-разному читающиеся при развороте слова "русалка", "Сатана" и др.; постепенно кристаллизуется новая разновидность жанра: листовертни, сгруппированные по четыре так, что второе и четвертое из обращений исходного слова рифмуются между собой). Фаина Гримберг представила стихотворение "Дневник Учителя" (отсылка к фильму "Дневник его жены" режиссера Алексея Учителя), как обычно, завязанное на многочисленных историко-культурных реалиях, но выдержанное в сугубо традиционной силлабо-тонике нарочно для данного мероприятия. Владимир Тучков представил прозаический фрагмент из нового романа "Танцор-3" (серия иронических детективов с постмодернистской подкладкой, сочиняемая им для серии издательства Захарова "Новый детектив"), в котором голографически восстановленная статуя Дзержинского на Лубянской площади читает рэп; сам рэповый кусок был исполнен Светой Литвак. Выделим также презабавное стихотворение Александра Воловика на приезд Папы Римского на Украину (с вкраплениями на украинском языке). Свои стихи представили также Алексей Сосна, Иван Ахметьев, Борис Кочейшвили, Владимир Герцик, Алексей Денисов, Мария Бондаренко, Алексей Ивантер (мелодекламации в манере КСП, сентиментального свойства, с трудно объяснимыми древнерусскими аллюзиями) и др. Гримберг также прочитала несколько стихотворений Лазаря Шерешевского, а Кочейшвили - "чистые рифмы" Валентина Загорянского.
V.S. А н д р е й Р о д и о н о в
- Это же полный отстой!
- О сегодняшнем вечере я хочу сказать, что он еще не начался.
- Закрытие сезона: альманах "Текущие тексты". Вечер открылся выступлением нечастого гостя московской литературной сцены - Андрея Левкина, прочитавшего рассказ "Рай - это красный колышек", редкостный в русской литературной традиции образец философской эротики. Линия лирико-психологической прозы была продолжена Станиславом Львовским (текст "Анализ крови"); к ней же, парадоксальным образом, монтировалась прочитанная Эдуардом Шульманом главка "Девушки и танки" из текста "Что скажет Беня за облаву" - посвященного Бабелю монтажа эссеистических, публицистических и художественных фрагментов (инкорпорирующего, между прочим, и небольшие бабелевские тексты): эта финальная главка-постскриптум представляет собой наиболее беллетризованный элемент текста и строится как лирический монолог, с отступлениями и выходами в метапозицию по отношению к собственному повествованию (несмотря на сугубо эпический эпизод в основе: бой женского противотанкового батальона с немецкой армией под Киевом); правда, шульмановский текст, при всех витках и петлях, тяготеет к линейности, тогда как Львовский и Левкин - принципиальные сторонники фрагментарной, квантовой структуры. В части поэзии центральным событием вечера стала поэма Фаины Гримберг "По направлению к Свану" - наиболее масштабное из обнародованных ею в обозримом прошлом поэтических сочинений. Текст сложнее, чем обычно у Гримберг, по композиции: он вставлен в прозаическую рамку, изобилует вставными отрывками от лица разных нарративных инстанций, в т.ч. на украинском и болгарском языках; части текста существенно различаются по тональности: повествовательные фрагменты (история украинской девушки Таты Колесниченко) чередуются с иронически-притчевыми (например, эпизод о школе, в которой мыши преподают теорию и практику полета), а финал поэмы неожиданно перерастает в творческую декларацию, в объяснение в любви русской речи (персонализацией которой оказывается Тата)... Со стихами выступили также Полина Иванова (из собирающейся новой книги "Вне фабулы"), Михаил Нилин (попросивший одно из стихотворений озвучить Германа Лукомникова - как можно понять, по причине присутствия в тексте обсценной лексики), Борис Кочейшвили (читавший по самодельной книжечке с наклеенным на обложку фото табурета - пародируя тем самым обложку альманаха "Авторник", на которой изображен типичный для клуба стул), Иван Ахметьев, Алексей Денисов и Кирилл Медведев. Николай Винник, вернувшийся из поездки по Украине, представил стихи харьковских поэтов Нины Виноградовой и Владимира Старикова и малую прозу Евгения Проворного из Николаева, а также свои переводы молодой украинской поэзии (Дмитрий Лазуткин, Юрко Гудзь, Катерина Калитко). Лукомников выступил с циклом-акцией "Стихи разных лет" (см. 31.05.). В заключение по одному стихотворению прочитали кураторы клуба Дмитрий Кузьмин, Данила Давыдов и Илья Кукулин. В соответствии с уставом клуба "Авторник" в ходе вечера прошло голосование членов клуба по итогам сезона: лучшим клубным вечером сезона был признан вечер Сергея Соколовского (19.12.00), а составившая его основу повесть "Фэст фуд" будет издана в качестве 4-го выпуска клубного альманаха за сезон 2000/2001 гг.
- Презентация книги стихов Марии Степановой "О близнецах" (М.: ОГИ, 2001). Были прочитаны избранные тексты из книги и несколько баллад из "Песен северных южан" (таким образом, программа вечера отличалась от программы 24.04. лишь пропорциями). Лирика Степановой в эмоциональном плане балансирует между куртуазностью и истовостью, отталкиваясь обычно от незначительных предметов и ощущений, чтобы обнажить исподволь и мимоходом экзистенциальные бездны. Среди ее источников парадоксально уживаются лирика Клюева и Михаила Кузмина, аранжирующая фольклорный и архаический языковой материал, лексические деформации Хлебникова (с апелляцией к истории языка), образная экспансия Пастернака и выразительный аскетизм Ходасевича, - словом, речь идет о синтезе многих линий русского стиха, но не столбовых. Отдельный интерес представляет гендерный аспект степановской лирики, поскольку женское начало выступает у нее как креативное, смыслопорождающее.
V.S. В л а д и м и р С т р о ч к о в
- Первая книга мне больше нравится, но и вторая вполне достойная. Но это уже чистая лирика, а вот те балладные вещи, с выстроенными мифами, мне интереснее.