|
|
|
в зеркалах высоких по привычке обмирали
от желания любви... о выплеск ожерелья
обжигающего шею
хорошо им снежными кружилось вечерами!
шуба скинутая на руки лакею
восхождение по лестницам к разрывному веселью
к эйзенштейновскому шоу
Новые стихи Виктора
Кривулина
Петр. Валя... Это ничего, что я вас так называю?
Валентина. Валяй.
Петр. Чувство, которое оставляет человека последним, это слух. Вы, Валя, скоро это поймете. Я был уже далеко-далеко. Уже все было. Тоннели-перетоннели, лучики-ключики, родственники... Уже все устроилось, уже все, как положено, пронеслось на обратной перемотке. Казалось бы... что еще нужно? Что? Но тут я слышу, как ругается этот юноша. Как он ругался... он так ругался...
Олесь. Талант пробьет себе дорогу.
Девять легких старушек: пьеса
Максима Курочкина
Типа, за наш вековечный склад.
За камер-юнкерский имидж, за онанизм
господина Яркевича, за ад,
каковой - другие, как нам было сообщено
и сразу же разъяснено.
За свободу выбора: проращивай, мол, пшено,
либо ныкай вино
в дальние уголки, в гипсовые чулки,
за щёку или за пазуху.
А потом, когда прорастёт, предотвращай засуху,
вставай поутру с той ноги.
А потом, когда прогремит,
найди отмычки, вынь батл из нычки.
Где-то рядом должны быть спички.
Посмотри, как батл блестит.
Стихи Данилы
Давыдова
а яблоко
висит в росе
балда балдой
сорвут и бросят и
жизнь мимо пролетит
Стихи Екатерины
Ловиной-Лович
В землю кладите меня...
"I loved Ophelia: forty thousand brothers..."
Я ненавижу слово "держава"!
Кабак - и лицом об стол.
И на убийства, убийства, убийства
не
надо мне права!
Polonius, the Polack, the Pole..."
Гамлет заканчивает говорить.
Отрывок из поэмы Фаины Гримберг
Люди с лицами цвета ржаного
хлеба.
В детстве осока щекочет им пятки босые и звёзды кажутся крупицами соли на скатерти ночи. Они различают птиц по голосу, размаху крыльев и высоте полета, деревья - по шелесту листьев и нежности тени, плодородную землю на ощупь они различают.
В юности первая жатва любви для них наступает, сердце в распутицу тоски пускается шумно, словно проснувшийся табор цыганский. Пчёлы кружево жалобных звуков сплетают над ними, и сон распускает всё, что соткано за день печалью.
Возраст мужества их застаёт за работой.
Палимпсест Ильи Оганджанова
В "Пушкинском" идет кино про Онегина с Татьяной и всех-всех-всех,
я не видела и не пойду, потому что это наверняка ужастик,
а если нет, то зря сценаристы упустили такую возможность.
Канонический кошмар - двоим тинэйджерам, мальчику и девочке
из хороших семей, никто не верит, они тоже друг другу не верят,
каждый недооценивает ужас другого, а на самом деле им обоим
и всем-всем-всем, реально и почти в открытую, по десять раз
на дню является этот проклятый Фредди. Когда я все-таки доехала
до своей станции и вышла, на платформе, строго напротив линии
соединения дверей вагона, стояла длинная зеленая бутылка из-под
вина. Помочь войти ей было некому, да и ехать, наверное, некуда.
Может быть, она хотела к лермонтовскому памятнику в поисках
параллельной акции? Молодая женщина снимет однокомнатную квартиру
сроком на полгода. Кого спросить - не указано. Наверное, Персефону.
Интим и прочий гербалайф не предлагать. Билеты были проданы
не все. Далеко. То есть билеты были проданы, чтобы ехать далеко.
И проданы они были не все.
Отрывной календарь навсегда:
повесть Ольги Зондберг
здесь, под крошевом неона,
в пролете лестницы -
неужто смерть легка,
когда на оголенный провод
ложится детская рука, когда
двум баржам не разойтись на горизонте?..
Стихи Ольги
Гребенниковой
Болезни и травмы языка чаще
встречаются в странах с жарким климатом. Так, в центральной
Африке есть маленькая и безобидная с виду птица, единственным
местом откладывания яиц для которой является человеческий
язык, который она вырывает своими когтями изо рта. На Цейлоне
есть ягоды (семейство пасленовых), которые, попав на
язык, вызывают изменения его формы. Язык сворачивается вокруг
ягоды в трубку, затвердевает и выпадает изо рта. Тайные мастера
делают из таких трубок флейты.
Препарат 30-34 F представляет
собой "калькуттскую" разновидность язычковой флейты. Отличие
- в более изогнутой форме.
Дождь запятых в анатомическом
театре Андрея Сен-Сенькова
Матиас Ратман обращался также и к биографиям великих мучениц.
Так, широко известна книга о Жанне д'Арк (Розе Люксембург),
а также о св. папессе Иоанне. Он вжился в эти образы. Они
влились в него. И вправду, в нем проявилось женское начало,
нечто вечно-бабье, что было дотоле глубоко запрятано. Ибо
непререкаемо доказано, что женское присуще революции. Само
это слово - женского рода. Хаос содержит в себе начатки матриархата,
символ йони помогал индийским сипаям в их борьбе с английскими
колонизаторами. Феминизм органично слился с марксизмом, эмансипация
отвергла левый оппортунизм. Труды Матиаса Ратмана в чем-то
стали катехизисом рабочего движения.
Обретение мощей святого Матиаса Ратмана, университетского профессора: проза Валерия Вотрина
Я подарю тебе пивные дрожжи и цветочный чай -
От них волосы становятся лучше:
Воздух такой загазованный, а они этого не любят.
Еще вечером принесу чайную розу и CD-ROM
С Правилами Дорожного Движения,
Если завтра не дадут зарплату -
Это будет просто караул...
Стихи Германа Власова
Мурка sacrum.
Палиндромы Сергея Серкамона
|
|
Само время противится общему и целому. Ценностью становятся
только частности и подробности. Гомеру не только неоткуда
взяться, но и нечего сказать; десять лет - слишком большой
срок для возвращения Одиссея на Итаку - подробности столько
не существуют. Важнее не итог путешествия, а оттенки крыльев
бабочки и количество точек на спинке божьей коровки. Подробности
легче изменить и заметить, мелочи и частности - способ взгляда
на то, что происходит здесь и сейчас, в то самое время, пока
длится речь и сам взгляд.
На периферии слова и зрения:
частный взгляд Галины Ермошиной
на современную словесность
Обегая город, играя с ним, как иголка с платьем, мальчик,
конечно, не ведает, что им обоим написано на роду: городу
- отойти к СССР, выпестовать чудовищное гетто, разместить
кинотеатр в синагоге, кануть в бездне делящихся республик;
ему - лишиться родителей, бежать из лагеря в Бухарест, учиться
в Париже, перебраться в Вену, преподавать в Сорбонне, получить
премию Бюхнера и в пятьдесят лет покончить с собой, бросившись
в Сену. Однако, влекомый чудесными звуками своего имени -
c-e-l-l-o, - он не бросает игры, перебирая камешки даже в
кармане у людоеда. Повзрослев, мальчик скажет: "Я пою пред
чужими". Потеряв город и платье, он стал смычком и приобрел
скрипку.
Непонятый, но возлюбленный
Целан - эссе Сергея Морейно
Он сел на стул, она - поодаль, на край стола. Было тепло.
Ярко горела лампа. Пахло гиацинтами, туберозой... И Кедрову
показалось, что теплота и свет, и усыпляющий безумный аромат
исходят из одного источника - из прекрасного тела Леды. У
него умерла память и не нашлось слов.
Местный Playboy, или Каменский,
который "Леда" - Эдуард
Шульман о прозаике Анатолии Каменском
|
|
Странно было находиться там с Кэтрин. Странная вещь - человеческие
отношения. Я в том смысле, что вот ты с кем-нибудь вместе,
ешь с ним, спишь и живешь, любишь его, разговариваешь, ходишь
куда-нибудь, а потом наступает конец. Потом короткое время
нет вообще никого, потом появляется новая женщина, ты ешь
с ней и ебешься, и кажется, что все так и должно быть, что
ты ждал именно ее, а она - тебя. Я всегда чувствовал, что
одиночество - это ошибка, иногда приятная, но - ошибка.
Чарльз Буковски: отрывок
из романа "Женщины" в переводе Кирилла Медведева
Теперь ты даже
не пытаешься отогнать
от себя собаку соблазна
которая с жадностью лижет твои
полуобнаженные пальцы
Утром ты дышишь
на зеркало и твой
выдох разбившись
тяжело как после расстрела
сползает вдоль
стеклянной стены
Наверное люди будут
вспоминать о нас
приблизительно так:
они жили долго и счастливо
а потом умерли
в один день и в одном
гетто
(пер. Л.Березовчук)
Стихи Сергея Жадана в
переводах Ларисы Березовчук и Юрия Цаплина
|
|
но я еще свернусь в густой комочек
и заберусь подмышку или в пятки
и в складочку сладчайшую проникну
и в ямочку и в щелочку любую
и буду спать как ты меня положишь
или не буду спать - как ты прикажешь
как ты меня согнешь и приголубишь
приму любую форму или муку
яйцо личинка кокон - мотылек
пока еще мой страх острее боли
Сергей Завьялов представляет
стихи Стеллы Моротской
|
|
В реальности, все, пусть самые глубокомысленные тексты читаются
нынче на бегу, на проходе, в вагоне метро, в трамвае, на кухне...
(Бля буду, сам видел прошедшим летом в светофорной пробке
на Новой Басманной хорошенькую барышню за рулем "WV-Polo"
при чтении второго тома Платона...) "Самые-самые" книжки могут
разве претендовать на звание "прикроватных"... А тоже честь
не велика - слипающиеся глаза истерзанного читателя, теплые
безвольные руки, из которых эта самая книжечка выпадет через
пять минут на пол, аппетитное посапывание под боком, упущенная
возможность близости, бесконечное мельтешение, нет, не мыслей,
не помыслов, а так, думок о нескончаемых проблемах позавчерашнего,
вчерашнего, сегодняшнего, завтрашнего, послезавтрашнего дня...
Бр-р-р!.. Нет уж... Увольте!.. Не мое это дело... Не место это
для рыбки...
Геннадий Вдовин Памяти
эры психозоя
Безусловно, чтобы выяснить, что же понимают под посттипографической
поэзией те, кто считают своей предтечей поэтов барокко, модернистов,
Маринетти, Каммингса и Аполлинера или даже Кортасара, туда
нужно заглянуть самому. Однако теория для такого рода искусства
- дело второе. Разноязыких авторов объединяет главное - полное
восхищение возможностями творчества, не нуждающегося, в общем,
ни в тленном "физическом теле" в виде бумаги, например, ни
в традиционных понятиях "время" и "пространство", ни даже,
по большому счету, в общем языке. Остается только понять,
как двигаться по этому псевдопространству...
Аргентинские футуристы эпохи
киберкультуры - статья Наталии Маршалкович
|
|
